Сестрины колокола - Ларс Миттинг
* * *
Герхард утешился тем, что ему выделили идеальную мастерскую – небольшой бревенчатый домишко возле амбара, спрятавшийся среди высоких берез. Шёнауэр просто влюбился в него. Старшая горничная заявила, что на пасторской усадьбе распоряжается она, и отправила слуг убрать оттуда всякую рухлядь, старые доски и колеса. На их место поставили грубо оструганный стол, закопченную лампу на китовом жире и кровать. Молодой парнишка сложил возле двери поленицу дров. Вскоре из трубы повалил дым, работница принялась намывать комнату. Вода, которую она выплескивала в снег возле самых стен, была подозрительно темной; поковыряв палкой в оставленных горячей водой промоинах, Герхард обнаружил двух дохлых мышей.
Устроившись поудобнее, он все никак не мог успокоиться. В Дрездене дело представили ему как простое и ясное. Герхард, однако, говорил, что оно не по плечу одному человеку, тем более студенту, а Ульбрихт возражал, что ничего страшного в этом нет: «Герр Ширтц тоже был один. Самое подходящее поручение для студента выпускного курса. Такая удача выпадает раз в жизни. Когда станете архитектором, Шёнауэр, у вас не будет возможности месяцами углубляться в какой-либо предмет. Что касается самой работы – вам же не придется своими руками прикасаться к доскам. Главное, что от вас требуется, – это сделать зарисовки мачтовой церкви и привезти их сюда. Много рисунков! Хороших рисунков! Каждого уголка, каждого бревнышка, и чтобы масштаб был соблюден. Тогда столярам будет на что опереться, собирая здание здесь. Внимательно проследите за процессом разборки, ведите систематический учет отдельных частей строения, а летом отправляйтесь в отпуск, куда душа пожелает. К наступлению зимы возвращайтесь в Гудбрандсдал. Проследуете сюда вместе с грузом и поможете плотникам собрать здание заново».
Ульбрихт ожидал регулярных отчетов о ходе работы, и Герхард с пером и чернилами подсел к столу. Табурет оказался низковат, и он подумал, что надо будет попросить другой. Маленькие оконца пропускали мало света, но, если срубить большое дерево, возвышавшееся рядом на улице, солнечный свет будет сюда проникать.
«Я не понимаю, как можно было избавиться от такого произведения искусства, как этот портал, но боюсь, уже ничего не поделаешь. Холодный прагматизм норвежцев ровно таков, как вы его охарактеризовали, профессор Ульбрихт. Ради модернизации они готовы на все».
Герхард написал, что будет искать пропавшие головы драконов, но не стал упоминать того, что, как утверждал пастор, приехал на четыре недели раньше срока. Он предпочел перейти к хорошим вестям, и среди них к следующей:
«Сестрины колокола на месте, и звук у них словно Божий глас. В Германии они наверняка будут пользоваться успехом. Эти колокола с легкостью перекроют городской шум Дрездена. Их звон заставит людей задуматься, отвлечься от сиюминутных забот. Проникнуться высоким. Он обогатит духовную жизнь культурного города».
Дописав письмо, Герхард никак не мог решиться заклеить конверт. К счастью, он вдруг увидел во дворе Швейгорда. Выбежав из дома, он поблагодарил пастора за то, что ему предоставили сразу и мастерскую, и жилище.
– Хорошо, – сказал Швейгорд. – Вы получите все, что вам нужно, герр Шёнауэр. Давайте поговорим об этом завтра за ужином, а сейчас мне предстоят еще одни похороны.
– Но это не может ждать.
– Понимаю, но завтра у меня будет больше времени.
– Это касается упомянутого мной портала. Когда вы сможете выяснить, что с ним сталось? Может, он хранится в другом месте?
Швейгорд развел руками. Возможно, они не вполне понимают друг друга? Дверь или портал? С морскими змеями, со сказочными животными? Он извинился и ушел к себе.
Герхард вернулся в свой домик, по памяти набросал то, что помнил из рисунка Даля, а потом поймал пастора, уже направлявшегося к церкви, и показал набросок ему.
Швейгорд на ходу покачал головой.
– Такого портала нет, – сказал он. – Во всяком случае, за то время, что тут служу пастором, я такого не видел.
– Но герр Швейгорд, как же тогда профессор Даль мог его нарисовать?
– Я, к сожалению, не могу отвечать за то, чем пятьдесят лет назад занимался Даль, – отвечал Швейгорд, не замедлив шага. Потом чуть более мягким тоном высказал предположение, что Даль мог перепутать эту церковь с другой.
– Но все остальные рисунки Даля удивительно точны! – возразил Шёнауэр. – А там теперь просто высокая дверь.
Когда они подошли ближе к церкви, то увидели, что перед входом ждет не один, а два гроба и две группы прощающихся. Люди явно не понимали, что происходит. Швейгорд все тем же быстрым шагом направился к ним, Герхард с трудом поспевал за пастором.
– Очевидно, вы к нам поздновато собрались, – сказал ему Швейгорд. – Двери почти во всех старых норвежских церквях заменили между 1830 и 1860 годами.
– Зачем?
– Во время службы на Троицу 1822 года в местечке Сулёр произошел ужасный пожар. В огне погибло 130 человек, потому что из церкви можно было выйти только через одну маленькую дверь, открывавшуюся внутрь. После этого все церкви обязали перестроить входную часть, сделав двери больше. Отныне они должны были распахиваться. Но помнится мне, что в Бутангене это указание было выполнено не сразу. Кажется, и это только догадка, что портал, который вы разыскиваете, убрали около 1850 года.
– Но это же трагедия! – Шёнауэр застыл как вкопанный.
– Да что вы говорите! И что вы имеете в виду? Разрушительный пожар или этот злосчастный портал? Нельзя допустить, чтобы люди сгорали живьем в церкви!
– Но, может быть, этот портал еще где-то хранится? Вы не знаете?
– Нет, не знаю! А еще я не знаю, сколько медвежат народится к зиме, сколько лет исполняется бургомистру Мадрида и что подавали на ужин Наполеону в этот же день в 1804 году! – воскликнул Швейгорд и решительно зашагал к ожидавшим его людям.
* * *
Герхард Шёнауэр отрезал кусочек свиного жаркого и, подбирая соус, начертил на тарелке дорожку. Кай Швейгорд, откашлявшись, сказал:
– Сожалею, что наше знакомство началось не вполне удачно. Мне правда неудобно. Моя мать пеняла мне за эту слабость – за мою вспыльчивость. – И добавил по-немецки: – Простите.
Герхард Шёнауэр кивнул и сказал, что принимает извинение:
– Я тоже повел себя слишком mürrisch[2]. Как это будет по-норвежски?
– Ну-у… Несговорчиво или неуступчиво, наверное. Да ладно, не думайте об этом, герр Шёнауэр. Нас всех в
