Сестрины колокола - Ларс Миттинг
– Ну что ж, – сказал Швейгорд, посмотрев на нее. – Все равно скоро пришлось бы рассказать.
Похоже было, что это его уже не слишком беспокоит.
– Ну, хорошо, слушай, Астрид. Художник – хотя он вообще-то архитектор – прибыл в связи с постройкой новой церкви. У нас на нее не было денег. Но теперь наконец пришла благая весть.
Пастор подошел к бюро и достал из него свернутый в трубочку листок бумаги. Астрид переступила ногами, чтобы не стоять в лужице, натекшей с запорошенных снегом башмаков. Швейгорд развернул листок. На нем оказался набросок большого здания с длинным рядом окон. Простое и безыскусное, без всяких украшений и финтифлюшек, и Астрид не поняла, зачем он показывает ей этот сарай, но потом заметила ближе к торцу небольшой шпиль.
– Здесь места много, – сказал Швейгорд. – Всем хватит. Закон будет соблюден, и даже более того.
– Но скажи, пожалуйста, зачем надо было вытаскивать сюда иностранца и зачем он рисует старую церковь?
– Потому что ее придется разобрать.
* * *
Она не нашлась что сказать. Примерно так же она отреагировала бы на известие о том, что надо вычерпать озеро Лёснес.
– Разобрать нашу церковь?
– Дa, Астрид. Так надо.
– Но разве нельзя просто построить новую в другом месте? Ты бы мог выбрать из этих двух, и…
Швейгорд мягко перебил ее, и она поняла, что за мысль не давала ему покоя по ночам. Он ждал, что с ним не согласятся, и заранее готовился дать отпор, формулируя ответы на резкие вопросы, которые сам себе задавал от лица несогласных.
– Мы об этом думали. Но если присмотреться к тому, где в норвежских деревнях возведены постройки, оказывается, что на лучших местах расположены самые древние. Нашему кладбищу тесно рядом с церковью. Но прихожане сочли бы издевкой, если бы новый храм приткнули где-то в тени, под скалой. А здесь, в горах, ровную площадку непросто найти. Нет, это невозможно.
Астрид постояла, собираясь с мыслями. Когда молчание затянулось до неприличия, она сказала:
– У нас на церкви драконьих голов нет.
– Что?
– Он нарисовал головы драконов на нашей церкви, но их там нет.
– А… Дорисовал. Ну, начал уже, наверное, думать о реконструкции.
– О какой реконструкции, господин Швейгорд? Вы раньше ничего не говорили об этом.
Она вздрогнула от неожиданности, когда непривычное для нее слово само собой слетело с языка, и осознала, что готовность произносить нечто подобное вызревала в ней в ночные часы, когда она, лежа у холодной стены, пыталась представить, как разговаривают пасторские жены, привыкшие слушать, как их супруг готовится к воскресной проповеди.
* * *
Швейгорд, наверное, тоже не сразу смог собраться с мыслями. Откашлялся, сложил бумаги, потом снова разложил их на столе; повертел в пальцах карандаш, хотя писать явно не намеревался.
– Астрид, если церковь разбирают, материалы обычно продают на аукционе, по бревнышку. Но много денег так не выручить. Когда ты заходила сюда последний раз, у меня не было окончательной ясности относительно судьбы нашей старой церкви, еще продолжалась переписка. Хотя я в первую очередь сторонник трезвого взгляда на вещи, назовем это здравым смыслом, и прекрасно понимаю, что и старая церковь обладает определенной ценностью. Нельзя позволить, чтобы она закончила свое существование в печке.
– Ну да, можно же ее оставить на старом месте.
Он посмотрел на Астрид и покачал головой:
– Уговор таков: мы продали церковь за цену, пятикратно, если не больше превосходящую обычную. Благодаря этому мы получим средства на постройку новой церкви, которая отвечала бы современным требованиям.
– Так чё ради он старую-то рисует?
– Потому что ее перевезут на новое место и там соберут заново! Дa-да, правда! В Германии. Он приехал зарисовать эту церковь снаружи и внутри. При разборке каждую до единой балку и доску пометят, и когда озеро будет крепко спаяно льдом, все увезут в Саксонию и там возведут вновь. Ей предстоит долгий путь!
– Куда, куда?
– В Саксонию. В город Дрезден. Я понимаю, что это звучит несерьезно, но церкви переносили с одного места на другое и раньше! И не только из одного норвежского села в другое, а на большие расстояния! Нашей старой церкви подарят новую жизнь, там люди будут посещать ее почти как прежде.
– Но что ж там про нее скажут? Что, мол, за диковина такая? Смеяться будут?
– Нет, нет. Это же немцы! Культурные люди. Мыслители и композиторы. Она будет служить и церковью, и музеем. Можно спросить, слышала ли ты о…
Вопрос замер у Швейгорда на губах, и Астрид поняла, что он боится смутить ее, боится, что она будет вынуждена ответить: «Нет, я об этом никогда не слышала, я не бывала за пределами Бутангена и не надеюсь побывать».
Он предложил ей сесть, а сам, встав спиной к бюро, принялся излагать, как она уяснила из подбора слов и интонации, черновой вариант отрадного известия. Он повел рассказ о художнике по имени Йохан Кристиан Даль, который был профессором в Дрездене и практически в одиночку пробудил в Германии интерес к норвежской старине, особенно к церквям.
– Но в чем я и все духовенство Норвегии едины, – добавил Швейгорд, – так это в том, что восторженные отзывы Даля о разрушающихся храмах не слишком помогли нашему служению. В 1840 году паства одного прихода в Валдресе предвкушала строительство новой церкви вместо старой. Даль узнал об этом. Сначала он пытался помешать планам разрушить церковь, вносил всякие неосуществимые предложения, которые, по счастью, были отвергнуты. Потом, правда, он на собственные деньги купил церковь-развалюху. Ее заново собрали в Германии, в месте, которое называется Восточная Пруссия. Ну и вот, все остались довольны.
Астрид смотрела на него и думала: на этом месте хорошие пасторские жены улыбаются и согласно кивают. Подают кофе в чашках тонкого фарфора, восклицают: «Боже мой!» – и просят рассказывать дальше. Поэтому она сказала только:
– Ну и что?
Швейгорд сглотнул.
– Да ты послушай! В Валдресе только что начал пасторское служение один мой друг. Мы переписываемся. Он упомянул эту занятную историю. И я подумал: «Ага, почему бы не поступить так же?» Мой товарищ утверждает, что в дрезденской Академии художеств следят за тем, что происходит в Норвегии. Интерес к нашей стране там не снижается. Некоторые немцы ездят в Норвегию любоваться природой.
– На охоту, должно? – спросила Астрид. – Не могут же они просто ходить и смотреть по сторонам?
– Еще как могут, – сказал Швейгорд, – некоторые даже просто плывут на корабле и восторгаются видами.
– Но они же, значит, ничего не делают?
– Не делают;
