Наваждение - Вениамин Ефимович Кисилевский
— Так одну африканскую страну переименовали, — сочла нужным пояснить Светка. — Да оставь ты его в покое, иди сюда. — Высвободила из-под одеяла, протянула ко мне оголенную до плеча руку.
Лишь коснувшись ее, я пришел в себя. Встал на колени, прижался к ней лицом:
— Как же так, Светка? Зачем ты заболела? Когда успела? Вчера ведь только…
— Сама удивляюсь. — Голос у Светки был жалобно-приглушенный, хрипловатый, от сострадания к ней у меня даже сердце заныло. — Вчера немного горло побаливало, я внимания не обращала, а ночью проснулась — как на сковородке меня поджаривали, глотнуть не могу… — Забрала у меня руку. — Сядь на стул, Валька, не хватало еще, чтобы ты заразился. И не переживай, скоро все пройдет. Папа американский антибиотик раздобыл, через пару дней на ногах буду.
Я поднялся с колен — занятно бы выглядел, войди сейчас в комнату кто-нибудь из ее родителей! — снова завладел Светкиной ладонью:
— Я же не целую тебя, руку-то хоть оставь! — Придвинул ногой стул, сел, тоскливо уставился на нее: — Ты сегодня такая красивая…
— Только сегодня? — у Светки хватило сил кокетливо улыбнуться.
— Ну что ты! — Я легонько потянул ее руку на себя, губы мои снова нашли горячую гладкую кожу.
— Ты как маленький! — Рука ее исчезла под одеялом. — Расскажи лучше что-нибудь, а то лежу весь день бревном, читать даже не могу. Что ты делал сегодня?
Я покорно вздохнул, начал рассказывать, как охотился за будущими героями моей статьи, но вошел отец, сказал, не глядя на меня:
— Света, тебе скоро принимать лекарство. — Красноречиво зыркнул на часы и вышел.
— Он у тебя, однако, не очень-то любезен, — не удержался я. — Не то что мама.
Светка нахмурилась:
— Я же тебя просила не делать скоропалительных выводов. И почему он должен быть любезным? Он тебя совсем не знает.
— Но понимает ведь, что не с улицы человек пришел, — не сдавался я, — к его дочери… — В упор посмотрел на нее: — В конце концов, будущий его зять! И вообще он, по-моему…
— Что — пьянчуга? — Светкины глаза — две холодные черные щели.
Я вовсе не это имел в виду, но под настроение буркнул:
— Впечатления трезвенника, во всяком случае, не производит. Насколько я понимаю, врач он…
— Да, врач! — опасливо покосившись на дверь, сказала Светка. — Хирург! И прекрасный хирург, многим поучиться!
Я видел, что она занервничала, и нисколько не хотел с ней ссориться, тем более сейчас. Поднял руки вверх:
— Сдаюсь. Не надо, Светка, я ничего такого не имел в виду. Соображаю ведь, что хирург не подойдет к операционному столу навеселе!
— Он теперь к операционному столу не подходит, — неохотно буркнула Светка. — В поликлинике принимает.
Выяснять, почему он предпочел поликлинику, я не стал. Уходить мне ужасно не хотелось, но опасался нового его появления. И обижаться не было оснований — не каприз ведь, Светка в самом деле больна, лекарства принимать нужно. Подался всем телом вперед, словно намереваясь встать:
— Ну, так я пойду?
Смуглая Светкина рука опять явилась мне, легла на мою:
— Посиди еще немного. И не заводись, все нормально. Расскажи еще что-нибудь. Ты уже детектива много написал?
— Написал мало, придумал много. — Я благодарно потерся об ее руку щекой.
— И убийство будет?
— И убийство будет.
— А кого убьют? За что?
— Молодую девушку, лаборантку. Из-за человека одного пострадает. Могла опознать и выдать преступников.
— Много знала? — по-детски округлила глаза Светка.
— Много! — рассмеялся я. Вернулось хорошее настроение. — Забыла великую народную мудрость: меньше знаешь — крепче спишь.
— А тот, из-за которого ее убили, куда потом делся? — не отставала Светка.
— Представляешь, исчез! Растворился! И никто, даже сам он, не знает, где находится.
— Но ты же знаешь!
— И я не знаю. И не выпытывай, читать неинтересно будет, потому что… — Вдруг замолчал на полуфразе, озаренно посмотрел на Светку.
— Ты чего? — поразилась она.
Я вспомнил. Вспомнил, о чем подумалось перед тем, как заснул. Теперь — спасибо Светке! — я знал, куда запропастился Линевский.
Снова скрипнула дверь, но вошла Ольга Васильевна.
— Вы, наверное, прямо с работы. Может быть, покормить вас?
На какое-то мгновение я заколебался. Не оттого, что действительно, когда напомнила она о пище, захотелось есть. Но давно известно — лучше всего сходятся люди за столом, а мне это очень не повредило бы. Не исключался, правда, вариант, что компанию составит Светкин отец — этого мне хотелось много меньше, — но потерпеть можно было бы, и никакой натяжки — будущий родственник ужинает после работы в кругу будущей семьи. Разговоры, шуточки… Увидели бы, в конце концов, что кандидат в зятья кое-чего стоит. Но если бы Светка сидела рядом со мной… Без нее, боялся, все может получиться непредсказуемо, мне же во вред. Да и, если откровенно, опасался я рассиживаться с папашей, послужить — можно не сомневаться — подопытным кроликом. Придется отложить до лучших времен, по крайней мере до Светкиного выздоровления.
— Спасибо, Ольга Васильевна, — выражая предельную благодарность и признательность, приложил я руку к сердцу. — Как-нибудь в другой раз, у меня еще, к сожалению, дела сегодня…
Покидая комнату, прощально оглянулся на Светку. Она грустно улыбнулась мне, забавно сморщила вздернутый свой носик. Как не хотелось мне уходить от нее, как жаль было расставаться… И насколько ближе, желанней сделалась она мне такая — непривычно тихая, слабая, беззащитная. Извечный мужской комплекс сработал? Мне сейчас ничего от нее не было нужно, даже целовать не стал бы — сидеть бы вот так, рядышком, держать за руку, глядеть в милое, родное лицо, рассказывать что-нибудь, а она чтобы слушала…
Валил снег. Настоящий снег, зимний, пушистый. Празднично высветлил, выбелил улицы и деревья, чудодейственно преобразил совсем никудышный в грязи мой город, его многострадальные дороги, о которых предстояло мне писать… И до чего же приятно было ступать по снежку, крепко, здорово хрустящему, впечатывать свои следы в его податливую белизну. Я шел, тихонько высвистывая старозаветную «Вдоль по улице метелица метет», не печалился. Все было хорошо. Светка — хорошо иметь отца-врача, достающего американские антибиотики! — скоро выздоровеет, мы будем с ней, ласковой и нежной, гулять по заснеженным улицам, статью я так или иначе все равно напишу, а дома ждет меня с ужином мама, ждет мой видавший виды, со школьной поры исцарапанный и потертый письменный стол. Мне сегодня, наверное, будет хорошо работаться. И вообще надо составить конспект сюжета, а то опять что-нибудь забуду. Вот только не переборщил ли я с Линевским? Да и технологию нужного мне для сюжета дела представляю не очень-то. Впрочем,
