Роман Шебалин - Дневник ангела
А потом будут похороны. Дождь - обязательно. Не ливень, нет, пусть моросит последний в этом году дождик. Потрясающие события должны сопровождаться соответствующими атмосферными явлениями.
Последний дождь - уже почти не дождь.
Смотри, как просто в нем найти покой.
И если верить в то, что завтра будет новый день,
Тогда совсем легко.
...Мне кажется, я узнаю себя
В том мальчике, читающем стихи.
Он стрелки сжал рукой, чтоб не кончалась эта ночь,
И кровь течет с руки.
Это хорошо, мне иногда приятно послушать "Аквариум", хотя в последнее время творчество Гребня меня, мягко говоря, раздражает, его манера поучать вызывает у меня комплекс Кавалерова, возможно, в такой нелюбви сказалось мое стабильное отвращение к балалаечным прославянским распевкам. И если "Детей декабря" я вполне могу слушать, то с "Русского альбома" меня уже воротит. Но про "последний дождь" - это оттуда, из моей юности, тогда же я впервые увидел "Зеркало", видимо Гребень написал эту песню после просмотра фильма. Мне никогда не нравился Андрей Тарковский, но стихи его отца, Арсения Тарковского, что звучали в фильме, меня поразили. Песня сплелась со стихами, стихи - с какими чудесными загадочными картинами, причудливыми образами моей, нет, тогда ещё - нашей, жизни...
Жаль, там, на кладбище, нельзя будет включить музыку. Как-то раз мы с ней засыпали под эту песню.
...Я иду с непокрытой головой за гробом и конечно же моросит дождь. Холодно, но я холода почти не чувствую - такая бесконечная тоска! Я раздавлен, растерян, я киваю головой, я никому ничего не говорю - так мне плохо.
И вдруг - бросаюсь прощаться, оттолкнув кого-то (только, конечно, не её рыдающих родителей). Поскользнусь, измажусь в грязи, наклонюсь над ней, поцелую. Нет, лучше - отшатнусь, закрою глаза руками, плевать, что ладони перепачканы (я же поскользнулся), рискуя вновь упасть, побегу прочь.
Обычно рядом с кладбищем бывает лес. Ворвусь в лес. Прислонюсь к дереву, дикая тоска будет душить меня, я почти задохнусь, я рвану узел шарфа, я сползу по стволу вниз, к корням дерева... Нет, так я, пожалуй, порву пальто. Лучше - держась за дерево рукой, опущусь на колени. Нет, так я испорчу брюки, надо как-то иначе, ладно, додумаю потом.
Это же я убил ее! Крикну.
Я!
Испугаюсь тут же. Обернусь, не услышал бы кто. Услышу шаги. Какой-то наш общий знакомый. Он поможет мне подняться. Скажу ему: мы любили друг друга. Или, нет, - пусть лучше это будет не знакомый, а знакомая. Она увидит мое горе, она поймет, что я - тонко чувствующий человек и влюбится в меня. Я осторожно возьму её за руку. Нет, она сама возьмет меня за руку, скажет: пойдем, тебя ждут. Я буду идти, спотыкаясь, поглядывая на свою новую знакомую, и думать: никто из них не знает, что убийца - я. Я выше их всех. Я ангел.
*
/ноябрь 1997г./
Когда я позвонил Лене, она почему-то даже не удивилась, чем рассердила меня крайне.
- ...Однако, у тебя до сих пор валяется моя видеокассета с "Тамбурином".
- А что с моим Розановым?
- Да бога ради, пожалуйста.
- У меня сейчас очень мало времени, если у тебя получится подъехать... Я живу...
- Я знаю.
- А, как я могла забыть.
(Я был вчера во дворе её дома. Я очередной раз осматривал окрестности. Очень дельные окрестности. Глухой, но весьма обширный, дворик. И главное: за её домом возникла теперь некая стройка. С утра до ночи там грохотал, вбивая сваи, копер.)
- И в самом деле, как ты могла забыть. Так я загляну? скажем, завтра.
- Ну давай. Я к восьми уже подъеду.
- Тогда я подожду тебя во дворике.
- И охота тебе...
(Сейчас скажу: да, потому что люблю тебя.)
- Охота-охота, чай на моем "Тамбурине" уже тараканы не одну свадьбу справили.
- Ладно.
- До завтра.
Так.
Опять долго не мог уснуть. Играл до одури в "тетрис". Где-то часа в три едва хватило сил на то, чтобы выключить компьютер и свалиться спать.
Всю утро слушал "Пинк Флойд".
В институт пришел только к обеду. Покушал. С кем-то о чем-то поговорил. Послушал на третьей паре лекцию. Мыслей не было. Ждал.
Она словно ветер, с которым нет сладу.
Она как... такая... вот... нет, я не знаю,
Как много надо, чтоб лишь увидеть...
Когда она плачет, вы видели слезы,
Которые скачут, как две балеринки
В глазах любимой?
И мне бы с ними,
Да только страшно
Вдруг все - вчера, а я не вчерашний!
И я замираю, как ловкий воришка,
Который украл эти дивные танцы
И вдруг опознал настоящее в ложном,
Но это ж можно?..
П.Кашин "Галки".
*
- Привет. Ты давно?..
- Нет, недавно.
- Подожди, я сейчас кассету вынесу.
- Постой.
- Ну что?
- А Кашин уехал в Америку.
- Да, я слышала.
- Влюбился в кого-то там и уехал.
- Да, я слышала.
В это время (наконец-то: работает!) загрохотал копер.
- Что это там?
- ...
- Что - там?!
- ...А?
- Что это так "бух-бух" там у вас?
- Кажется, гаражи строят. Ну?
Я подумал: сейчас она уйдет и я ничего не успею. А "Тамбурин"? Сейчас или когда вернется с кассетой?
Где-то залаяла собака. Ну! Пока двор пуст. Только бы снова включили копер.
- Я хотел увидеть тебя.
Словно извиняюсь. Что за кошмар. Скорей бы. Ведь нужен какой-то предлог, я же не могу просто так!
- Увидел?
- Увидел.
- Мне можно идти?
- Не знаю...
Она отвернулась. Она не хочет даже смотреть на меня.
Ей хотелось плакать.
- Зачем тебе все это? Зачем ты... ладно, со мной, какая уже разница... зачем ты себя мучишь?..
Было! "Сто дней после детства", кажется, так - там Друбич говорила, красивый фильм. Музыка Шварца: вальс. Я так и не записал этот фильм, а ведь надо бы... А и вправду, зачем? Ведь, если я ещё способен её мучить, то... Неужели я ей ещё интересен?
- Извини, я рад был просто увидеть тебя...
- Но это же глупо! Давай лучше...
Опять заработал копер. Она что-то сказала, раза два пожала плечами.
- Что ты говоришь?
- ...
- Что?..
- ...
- Сейчас!..
- ...Пойми! Так нельзя.
А как можно? Глупая, ведь я готов стоять под твоими окнами, ловить тень твою в окне, я же люблю тебя.
- Конечно, все, что со мной - никак нельзя. Уходи. Уходи.
Она словно испугалась. Или почувствовала что-то?
- Мне кота надо кормить. Сейчас я вынесу кассету.
- Не надо. Дарю.
- Но...
Извиняется. Постой. Не уходи. Я застрелю тебя, в спину, ты не успеешь обернуться, я никогда не увижу твоих глаз. Не уходи, постой, ну, прости меня! Мне ничего от тебя не нужно, только - чтобы ты жила, чтобы ты была счастлива!.. Ты, ты назовешь сына моим именем? Я уже никогда ничем не напомню тебе - ни себя, ни тебя, зачем я сюда пришел?
- Погоди. Можно... я тебя поцелую на прощание?
- Нет, не надо...
- Ведь в последний раз...
- Нет...
Надо её чем-то развеселить, испугать.
- А убить тебя можно?
- Как?
- А вот так.
Показал на пальцах, будто стреляю из пистолета.
- Ну попробуй.
Она улыбнулась. Сейчас она уйдет!
- Ты ведь сама попросила...
Прошептал я; шагнул назад, быстро огляделся, ну, - копер! Ну, ну!
- Да... Что-то не так?
- Да, нет, - не надо!
- ...
- Да?
- ...
Я сделал ещё шаг назад и достал из кармана плаща пистолет.
- Мне никто никогда не верил!
- ...
Выстрел четко совпал с ударом о сваю. Я не услышал, как Лена что-то ответила мне; я выстрелил.
Пистолет дернулся в моей руке, как внезапно пробудившаяся птица; рванулся в полет; удержал его...
Рука гудела как колокол.
Грохот разом прекратился. Это - все?
Так быстро?
Но сейчас они сбегутся и, схватив меня, спросят: кто это сделал? Не торопись, постой... Тело лежало у моих ног.
Я. Это сделал я.
Стоп, стоп... "Stop... I wanna go home... Take off this uniform... And leave the show аnd I'm waiting in this cell... Because... Have I been guilty all this time..."
Она, кровь. Какое красное.
Надо бежать.
Но бежать не хотелось. Хотелось знать.
Ведь мы снова вместе.
Мы так давно не были вместе...
- Лена! ты видишь, ты теперь видишь? Послушай, не плачь, послушай... Ты красивая, ты удивительно красивая! Никогда больше они не коснутся твоего тела, оно стало в красном, красное соединило нас, теперь уже - навсегда, я узнал тебя - в красном!.. Теперь только ты, мы ведь никогда не умрем, люблю тебя...
Я склонился над телом. Надо бежать.
Внезапно чувство невероятной, необъяснимой нежности нахлынуло на меня. Порыв ветра pазогнал стpуйки кpови на лице тела, кpовь затекла в pот, пpолилась на асфальт...
Какое дивное, какое правильное тело.
Я наклонился ниже и поправил волосы pазметавшиеся тела. Захотелось поцеловать его, в губы.
"Тихо, как вдpуг тихо..."
Вдруг подошвы сапожек скользнули и я упал на тело. Испугался, вскочил. Рассмеялся.
Вновь грянул копер.
Работа окончена, да! Испугался: бросился бежать.
Я испугался.
"Но как глупо и как красиво..."
Бормотал, убегая прочь. Только теперь пришел страх.
Или стыд?
Я это сделал! сделал! Я, я! Я был готов обнять, убить всех, я летел, я смеялся... Я, это сделал я! Я могу убивать, могу! Хотелось кричать об этом на весь мир, - дайте мне атомную бомбу - я взорву город, к черту город, я взору мир, вселенную! я смог, смог!! Ветер мотал полы моего плаща, ветер бил мне в лицо; холодно?
