Золотой ребенок Тосканы - Риз Боуэн
— Проходи, пожалуйста, — пригласила она, отступая, чтобы пропустить меня вперед.
Обстановка была почти спартанской: железная кровать, белый комод, ряд крючков на стене для одежды и столик под окном. Пол выстлан той же красной плиткой, что кухня и коридор. На окне висел новенький белый тюль, а кровать была застелена белым постельным бельем и домотканым одеялом.
— Ва бене? — спросила она. — Все нормально?
— Си. — Я с энтузиазмом кивнула. — Да. А умывальник?
— Ах да, — сказала она и открыла старую дверь в крошечную ванную комнату. — У тебя есть свой водопровод. Вода неочищенная, так что пить ее не стоит. Но зато есть бойлер для душа. Смотри, он включается вот так. Нужно убедиться, что эта ручка поднята, — продемонстрировала она. — Будь осторожна. Он может нагреть воду чуть ли не до кипятка.
Штуковина на стене выглядела довольно подозрительно, и я решила прислушаться к предупреждению. В ванной комнате были раковина, унитаз и очень маленький душ. Но все это было безупречно чистым. Если здесь когда-то и жили коровы, то ничто этого не выдавало. Окно в ванной было открыто, и аромат старой жимолости доносился от древней стены снаружи. Неожиданно я всем нутром поняла, что в этом месте буду чувствовать себя как дома.
— Спасибо. Здесь хорошо, — проговорила я. — Сколько это будет стоить?
Она назвала стоимость. Я перевела в уме в фунты и пенсы и нашла цену очень разумной.
— Завтракать ты будешь с нами в большом доме, — сказала она. — А если захочешь и ужинать, то выйдет немного дороже. Просто скажи мне утром, и я приготовлю что-то специально на вечер.
— Спасибо. Так я приду к обеду, если все в порядке и все решено.
Внезапно я почувствовала себя утомленной, ее доброта была мне тяжела после нескольких месяцев одиночества.
— Я оставлю тебя обживаться, — проговорила она, — а сама пойду готовить. Приходи, когда будешь готова.
Она оставила дверь открытой, позволив несущему ароматы ветерку прогуливаться в домике. У меня был соблазн испробовать пугающий душ после ночи в поезде, но я не хотела заставлять Паолу ждать. Я выложила несколько вещей, умыла лицо и руки, надела свежую блузку и расчесала волосы. Затем я прикрыла дверь и по дорожке вернулась в большой дом.
Теперь стол был уставлен ярко расписанными керамическими тарелками и мисками. Блюдо с помидорами, кусок белого сыра, пара палочек салями, ваза с оливками и большой ломоть хрустящего хлеба. Паола жестом пригласила меня сесть, а затем подала мне тарелку супа. Он был слишком густым, чтобы называться супом, и издавал аромат чеснока и трав, которые я не узнала. Я проглотила первую ложку и почувствовала настоящий взрыв вкуса во рту. Как можно взять простые помидоры и лук и сделать так, чтобы они были такими потрясающими?
— Очень вкусно, — сказала я, надеясь, что дели-циозо[22] — это подходящее слово. — Великолепно!
Паола постояла возле меня, а затем, выдвинув стул во главе стола, села. Анджелина пришла, чтобы присоединиться к нам за обедом. Она снова взяла на руки дочку и, нисколько не стесняясь, расстегнула свою блузку и приложила ребенка к большой округлой груди, прежде чем взять свою ложку.
— Ну вот, теперь все в доме могут пообедать, — с удовлетворением заметила Паола.
— Как вы готовите этот суп? — спросила я.
Она засмеялась:
— Да очень просто! Этот суп считается частью нашей кучина повера[23] — кухни бедняков, простой еды для крестьян. И это лучший способ использовать вчерашний хлеб. Просто берешь черствый хлеб, заливаешь бульоном, а затем подготавливаешь чеснок, помидоры, немного моркови и сельдерея. Добавляешь их к хлебу и подаешь с оливковым маслом. Вот и готово!
Я съела все и даже вытерла свою миску еще теплым свежим хлебом. Паола взяла кувшин и спросила, может ли она наполнить мой стакан. Я кивнула в знак согласия и была поражена, обнаружив, что она наливает красное вино, а не воду, как я ожидала.
— Не будет ли мне многовато? — спросила я с опаской. — Я не привыкла пить посреди дня.
— Но это обычное вино. Совсем не крепкое. Мы даем его нашим детям. Это делает их сильными. А если хочешь, можешь разбавить водой. — Она подвинула мне графин, и я налила немного воды.
Теперь очередь дошла до закусок на доске. Я оценила салями и сыр, а помидоры были вкуснее и слаще, чем те, которые я ела дома.
— Как называется этот сыр? — спросила я. — Он совсем не похож ни на один из тех, что я пробовала.
— Это потому, что сыр из овечьего молока, а не из коровьего, как у вас в стране. Это сыр, который мы когда-то сделали с мужем. Мы называем его пекорино[24]. Хорош, не правда ли? Острый и такой ароматный!
— Правда. Очень хорош, — кивнула я.
— Бери еще. И попробуй это прошутто[25]. — Паола подложила еще еды на мою тарелку и, пока я ела, принялась расспрашивать, где я живу и кто мои родители. Я рассказала, что живу в Лондоне, а мать и отец умерли.
Она покачала головой с печальным видом:
— Больно терять любимого человека. Боюсь, эти раны неисцелимы. Мой дорогой Джанфранко умер в прошлом году.
— Мне очень жаль, — ответила я. — Он болел?
Она сердито покачала головой:
— Нет. Его грузовик сошел с дороги и сорвался со склона, когда он ехал на рынок. Была плохая погода. Сильный дождь и ветер. Но Джанфранко был хорошим водителем. Иногда я думаю…
— Мама, ты не должна говорить об этом, — перебила ее Анджелина. Я вопросительно посмотрела на нее. — Моя мама думает, что это проделки людей, которым не понравился мой отец. Он был слишком честен. Он не заплатил бы деньги за охрану и не продал бы свою землю.
— Это правда. Я часто думаю об этом. Все, что я знаю, так это то, что моего мужа забрали у меня. Слишком рано. Слишком молодым.
— Значит, теперь вам приходится в одиночку управлять фермой? — спросила я.
— Это было бы слишком для одинокой женщины, — сказала она. — Раньше у нас были овцы и козы, держали их ради сыра, а теперь мне пришлось продать
