Без любви не считается - Алекс Хилл
– Ох, черт… Марк, пожалуйста… – бормочу я. – Этого мало.
Ощущения становятся ярче, давление сильнее. Кожа покрывается вуалью испарины, горло сушит, а ступни сводит. Шорох движений, хриплое мычание Марка, его влажные пальцы, мои вздохи. Все сливается в одно огромное удовольствие на тонкой грани острого лезвия.
– Мне нравится, как ты стонешь, – говорит Марк. – Расслабься, Ди. Не пытайся что-то контролировать.
– Марк…
– Я никому не скажу, что ты сдалась первой.
Слова пронзают насквозь, а касания, связывающие нервы в узлы, отправляют в нокаут. Теряюсь в пространстве, оглушенная собственным голосом. Руки и ноги немеют, от меня остается всего лишь крошечная часть на кончиках бесстыжих пальцев. И он нежен с ней, нежен со мной. Марк встает и проводит языком по моим губам. Слабо отвечаю на поцелуй, все еще паря в теплом воздухе, нагретом страстью. Руки прижимают меня к крепкому телу, голова легкая, глаза закрыты.
– М-м-м… – мычит Марк, углубляя поцелуй.
Царапаю его затылок и притягиваю голову ближе. Его бедра напротив моих, и я хочу все, но едва ли могу сообразить, что должна сделать.
– Кончаешь ты потрясающе, – шепчет он, заглядывая в мои глаза.
Бескрайний горизонт над морем не такой пустой, как его взгляд. Понимаю все без слов и скрываю за улыбкой осколочную печаль:
– Ты мне не сдашься, да?
– Тебе это не нужно.
– Когда я получу запись?
– Скоро.
Марк помогает мне спуститься на пол и отходит, чтобы принести «велосипедки». Привожу себя в относительный порядок и снимаю микрофоны под внимательным взглядом очаровательного засранца, которому только что проиграла. Его спортивные штаны недвусмысленно топорщатся, но он и не думает смущаться или скрывать.
– Мы…
– Не стоит. Я же говорил, что мне важно совсем не это.
– И как у меня с качеством?
– Высший сорт. Будет что вспомнить.
Смеюсь, игнорируя жжение в груди. Подхожу к Марку и целую его в щеку, поднимаясь на носок здоровой ноги.
– Спасибо, – шепчу я и, прихрамывая, направляюсь к выходу. – Мне полегчало.
– Пожалуйста, – монотонно отвечает он.
– Как насчет дружбы, пока я здесь?
– Посмотрим. Может быть, что-то и получится.
– Хорошо.
Открываю защелку и распахиваю дверь. Жжение становится все ощутимее, ноги не хотят идти. Украдкой оглядываюсь, Марк смотрит мне вслед с непроницаемым равнодушием. Даже победе не порадуется? Странно.
– Мне нужно работать, Ди.
– Да, извини. Уже ухожу.
Медленно поднимаюсь по узкой лестнице, обитой тонким ковром. Где же я прокололась? Почему он меня отпустил? Откуда такая выдержка? Выхожу в светлый холл, потирая пальцами гудящие от долгих терзаний губы, и вздрагиваю от хлопка бумажного пакета, упавшего на пол. Соня стоит у парадной двери и смотрит на меня во все глаза, которые с каждой секундой становятся все больше и злее. Жаль, что она не глупая. Жилось бы ей куда проще.
– Расслабься, Сонь. Без любви не считается, – говорю я, но Соня, кажется, не в силах оценить мое чувство юмора.
Она хватает пакет с пола и уносится на кухню. Тяжело вздыхаю и пересекаю холл, желая как можно скорее добраться до ванной комнаты.
В тысячный раз закрываю глаза, желая уснуть, но тело сопротивляется, а яркое полуденное солнце беспощадно бьет в окно. Прошлая ночь была щедра на цветные сны, в которых мне было слишком хорошо, чтобы просыпаться, но вернуться в них я уже не могу. Мысли пляшут ритуальные танцы, и мне никак не удается потушить их жертвенный огонь, в котором горят сомнения. Шалость не удалась. Увлечение Марком вышло из-под контроля, и я понятия не имею, что с этим делать, кроме как… забрать уже кольцо Дарины и съехать отсюда.
Накрываю лицо ладонями и мотаю головой, стараясь привести себя в чувство. Сегодня суббота, а значит, вероятность того, что Марк останется на ночь в своей городской квартире почти сто процентов. Это отличная возможность исследовать его спальню и… Черт! Если он останется в квартире, то наверняка не один. Кому-то очень повезет, а меня вчера он просто выставил. Железный мужик! Кажется, теперь я начинаю его немного ненавидеть, но даже это приятно будоражит тело, заставляя вспоминать все, что он сделал со мной в студии. Опускаю руку на живот и провожу пальцами по краю белья, напрягая бедра.
Я еще не разрешал.
Бью кулаками по постели и тихо ругаюсь, подбирая самые изощренные эпитеты. Я проиграла, и все, что остается, это уйти красиво. Пусть Марк запомнит меня сдавшейся, но не сломленной. Бегать за мужиками не мой конек, а вот убегать от них… Короткий сигнал мобильника оповещает о новом сообщении, и я лениво вожу взглядом по экрану. Вспомнила на свою голову. И где только почту мою взял? Читаю очередное чувственное стихотворение от Лукаса с призывом вернуться, душевного отклика ноль.
В начале наших отношений я буквально таяла от его нежного обращения и заботы, но уже через пару месяцев все это начало меня откровенно душить. Казалось неправильным, раздражающим, навязчивым. Разговоры о свадьбе, детях, общем бизнесе и доме с двумя мохнатыми лаппхундами [3]. Мечты Лукаса – до жути наивные и сладкие, как его обожаемая лакрица, от запаха которой меня мутит. Мы попросту не совпали во взглядах на жизнь. В первые недели знакомства под оглушительный вой гормонов это не бросалось в глаза, но потом стало таким очевидным, что невозможно не заметить. Во мне угасла страсть, его романтические порывы не могли спасти ситуацию. И сейчас не смогут, а я не из тех, кто остается на добровольной привязи ради комфорта или из чувства вины. Расставание ведь никогда не является концом в чистой мере, оставим эту роль смерти, только она ее заслуживает. Расставание – это смена направления, новый путь. Надеюсь, Лукас поймет это до того, как я вернусь в Финляндию. Не хотелось бы еще одной драматичной сцены с его участием.
Отправляю почту Лукаса в черный список. Теперь он сможет связаться со мной, только если приедет сюда и затарабанит в дверь. Громкие ритмичные удары заставляют содрогнуться, и я в ужасе распахиваю глаза. Пора начинать следить за мыслями, что-то оживают они слишком быстро. На секунду представляю, как в комнату входит полуобнаженный Марк, но быстро прогоняю картинку.
– Кто?! – кричу я.
– Ди, это я! – отзывается Дима. – Можно войти?!
– Да!
Брат распахивает дверь. Он выглядит свежим: лицо выбрито, волосы уложены, но во взгляде и в скованости плеч заметно напряжение.
– Доброе утро! – говорю я, поворачиваясь на бок.
– Уже половина первого, – подмечает Дима и подходит к постели. – Тебе плохо? Нога болит?
– Нет. С чего ты взял?
– Ты ни разу
