Под красной крышей - Юлия Александровна Лавряшина
– Ты опаздываешь, – робко заметила Яна. – Давай мне Пуську, мы пойдем погуляем.
– Нет!
Выкрик прозвучал так истерично, что Янка даже струхнула: «Может, все не здорово, а совсем наоборот?»
Боясь подать голос, она застыла возле «вольтеровского» кресла, в котором Ульяна обычно зубрила роли, то поджимая длинные ноги, то свешивая их через валик подлокотника. Присесть в это кресло Янке никогда и в голову не приходило, хотя днем никто не следил за ней.
Еще несколько раз измерив комнату шагами, Ульяна остановилась перед ней и мрачно проинструктировала:
– Значит, так. Никаких прогулок без меня. Никому не открывай дверь. У меня свой ключ. По городскому телефону не отвечай. Я буду звонить по сотовому.
– Да что стряслось? – совсем растерялась Яна. – Тебе кто-то угрожает?
– Можно сказать и так.
Рухнув в кресло, она усадила дочку на широкий мягкий подлокотник и прижала к губам ее ручку. Пуська тут же вырвалась и принялась, бормоча, водить по ладошке указательным пальчиком.
– Сорока-ворона кашу варила, – машинально завела Ульяна, потом резко повторила: – Никому не открывай, поняла? Какое бы имя тебе ни назвали.
– Я поняла, да. Но что…
– Не важно! Просто выполни это, пожалуйста. Не трудно ведь, правда? Это ненадолго. Потом я что-нибудь придумаю. Как-то надо разрешить эту ситуацию… Не знаю – как. На съемки вы со мной больше ездить не будете.
Яна с ужасом посмотрела на девочку:
– Ты боишься, что ее могут украсть?
– Не знаю! Не знаю, чего я боюсь!
Вскочив, Ульяна переместила дочку в кресло и начала собираться, так же лихорадочно бегая по комнатам, только на этот раз что-нибудь прихватывая. Стараясь не производить никаких звуков, Яна опустилась на ковер, держа в поле зрения обеих. Тревога, причины которой она не понимала, сбивала ее сердце с ритма. Яна сжимала увлажнившиеся ладони и бросала на Ульяну умоляющие взгляды.
– Ну ладно, – наконец сжалилась та. – Он позвонил мне утром. Ее отец. Да ты ведь уже поняла, о ком речь! Откуда он узнал, что это его дочь?! Я же ни одной живой душе не говорила! Он спросил о ней так, будто знает наверняка.
– А ты? Что ты сказала ему? – Яна еще крепче сжала кулаки.
Отвернувшись к зеркалу футуристической формы, Ульяна слегка взбила волосы.
– Сказала, что он ошибся. И не имеет к моей дочери никакого отношения. Но он уже, оказывается, подсчитал, можешь себе представить? И заявил, что вполне может иметь. И хочет видеть ее.
– Да что же в этом плохого?
Она так и застыла с расческой в руке:
– Плохого?! Да это катастрофа! Неужели ты не понимаешь, Янка? Это же моя дочь! Только моя. И я ни с кем не собираюсь ею делиться!
– Но ведь ты… Ты ведь его любила…
– Ла! – выкрикнула Ульяна последний слог. – В прошедшем времени. А теперь вот моя единственная любовь! – Она рассмеялась, взглянув на Полинку. – Кресло ковыряет. Надеется выудить умные мысли, которые ее мама выбирала из разных книг.
– Но разве ты не стала бы счастливее, если б он…
Ульяна не дала ей договорить.
– Нет. Кроме Пуськи мне никто не нужен для счастья. Ну не смотри на меня так, я вовсе не феминистка. Но так сложилось, понимаешь? В этом мире я люблю только одного человечка. А нелюбимые не могут дать счастья. Зачем же тогда впускать их в свою жизнь?
– Я думала, ты…
В очередной раз перебив ее, Ульяна напомнила:
– Значит, так. Никого на порог не пускай. Слышала такую пошлость: постель еще не повод для знакомства? Для отцовства тоже. У него уже есть дочь, насколько я знаю, неужели одной мало? – Она с обожанием улыбнулась Пуське, потом встрепенулась: – Что-то я уже лишнее болтаю. Все, полетела!
По-девчоночьи прыгая через ступени (никто же не видит, что вытворяет «звезда»!), Ульяна сбежала вниз, быстро забралась в машину и, почти не прогрев двигатель, дала по газам. И только выехав со двора, внезапно осознала, мимо кого только что проскочила. Ее сердце холодно замерло: она?! Или померещилось?
Только раз Ульяна видела после репетиции эту девочку, забежавшую к отцу, на которого не походила ничем. Надо же! Если б кто-то не сказал тогда, что это дочь Егора Быстрова… Ксюша, кажется, Ксения. Болтали, что у девочки в голове полный бардак… Может, врали, как всегда.
Дав задний ход, Ульяна влетела назад во двор и, выскочив из машины, бросилась к подъезду. И еще на нижних ступенях поняла, что происходит: сверху доносились крики и глухие удары по двери.
– Сука! – вырвалось у нее. – Напугает…
Казалось, она поднимается чудовищно медленно, еле ноги перетаскивает, хотя последние два месяца тренировалась как никогда – роль лейтенанта уголовного розыска обязывала. Но сейчас Ульяна задыхалась так, словно утром встала с больничной койки. Цепляясь за перила, она бросала вперед переставшее слушаться тело и глухо рычала от злости на себя.
На самом деле Ульяна взбежала по лестнице даже быстрее, чем спустилась пару минут назад, но это время для нее наполнилось бесконечным ужасом.
– Отойди от моей двери! – прохрипела она, наконец добравшись до площадки четвертого этажа.
Дернувшись от неожиданности, Ксения повернулась к ней рывком. Лицо у нее было багровым и почти неузнаваемым, Ульяна даже испугалась.
– Так вас даже нет дома…
– Что тебе здесь нужно? – выдохнула она, машинально отметив комизм ситуации.
– А вы меня узнали. – Губы девочки растянулись улыбкой, показавшейся Ульяне зловещей.
– Узнала. Что дальше?
– Вот вы и скажите! Вы зачем моей маме эти фотки прислали? Думали, она сразу его за порог выставит после этого письма? Я бы так и сделала! И пусть бы катился!
Ульяна потрясла головой, в которой все еще было мутно от страха:
– Какие фотографии? Какое письмо? Что ты несешь?
– Думаете, если вас целые дни по ящику показывают, так вам все можно?!
– Подожди ты! Что за фотографии?
– Вашей доченьки! – выкрикнула Ксения. – Скажете, нет у вас никакой дочки?
«Господи, что она говорит?!» – Мысли ворочались слишком медленно, Ульяна никак не могла понять происходящее. До нее доходило отрывками: кто-то раздобыл Пуськины снимки… Папарацци? Жена Егора получила письмо… Там были фотографии… Почему они не в газете опубликовали, а… Эта девица как-то все узнала… Неужели родители сами посвятили ее?
– Покажи, – потребовала она, продолжая надеяться, что произошла какая-то чудовищная ошибка.
Но следом сообразила, что девочка говорит правду, недаром же Егор позвонил с утра. Значит, и он видел эти снимки, узнал свои золотистые волосы…
– Они у матери. Я хотела
