Глубина резкости - Тери Нова
Черт! Не знаю, что сейчас творится в голове моей девушки. Ни одна из тех девчонок не значила для меня и одного процента того, что значит Элли, и она это знает. Должна знать.
– Ты не в себе, лучше перестань, пока не наговорил столько дерьма, что не сможешь разгрести, – говорит она со злостью.
– В самом деле, Дэниел, ты перешел все границы. Сегодня произошло ужасное событие, понимаю, как ты напуган, но Элли жива и здорова. Ты не можешь просто скинуть все шишки на одного человека и поливать его грязью, будто он не твой друг.
– Я иду наверх, – говорит Элли расстроенно, и я уже заворачиваю за угол, чтобы увести ее оттуда, когда Дэн зовет:
– Это не все. Когда мы приехали, на автоответчике висело сообщение из Института искусств. В нем говорилось, что ты до сих пор не прислала необходимые для поступления документы, они дали тебе две недели.
– Я не буду поступать в Институт искусств в Чикаго, – тихо отвечает она. Замираю, не веря ушам.
– Что-что? Повтори?! – будто читая мои мысли, говорит Дэн.
– Я сказала, что не буду поступать в Чикаго и уже отправила документы в архитектурный колледж в Бостоне.
– Ты из ума выжила, Элли? – орет Дэн, а я стискиваю зубы. – Родители знают? Ты что, совсем рехнулась?
– Скажу им на днях, как только получу ответ из Бостона.
– Готова променять мечту всей жизни на задрипанный колледж в Бостоне?
– Элли, ты же с десяти лет мечтала поступить туда! – взывает Моника.
Я уже догадываюсь о причине такой резкой смены приоритетов. Хотя нет, точно знаю, почему Элли отказывается от своей мечты. Я боялся этого все чертово лето, но до последнего тянул с разговором. Однажды увидел незакрытую вкладку в ее ноутбуке со списком достопримечательностей Бостона, но тогда предпочел думать, что она хочет навестить меня. Придурок. Конечно, она готова сорваться и полететь в никуда, чтобы растоптать свои многолетние планы в колледже, который наверняка выбрала наугад. Отступаю назад, обдумывая все услышанное.
– Родители вернутся и устроят тебе взбучку, я умываю руки, – поверженно произносит Дэн, а я спешу убраться из этого дома как можно скорее.
* * *– Привет, пап! Мне нужна твоя помощь! – Перебираю в голове миллион решений, сидя на берегу этого гребаного озера.
– И тебе привет, сынок! Что случилось? Надеюсь, Сидни не взялась за старое?
Он имеет в виду мамины выходки, которые, по словам соседей и Дэна, участились с тех пор, как я уехал поступать. Раньше, когда еще учился в школе, она часто приглашала в дом гостей. Обычно все начиналось мирно и весело, но постепенно алкоголя становилось больше, а разговоры развязней. Отец, приходя с работы, отправлял меня к Пирсам, пока сам оставался разгонять балаган. Иногда мать срывалась и уезжала тусоваться с подругами, возвращаясь лишь к утру. В старших классах я добровольно сваливал из дома, чтобы творить свои собственные бесчинства, при этом стараясь делать вид, что ничего не происходит.
Сегодняшний разговор на кухне помог мне соединить точки. Она отрывалась от реальности, чтобы заглушить свою вину перед отцом и последствия своих действий, только это был замкнутый круг. Этим летом все изменилось. Может быть, все дело в Элли, но эти каникулы пошли нашим отношениям с матерью на пользу: я стал мягче, мы старались больше времени проводить вместе, наконец впервые в жизни получше узнавали друг друга.
– Нет, все в порядке, кажется, мы неплохо ладим.
– Надо же! Рад это слышать! Так что стряслось?
– Помнишь, ты говорил, что у тебя есть подвязки в университетских кругах?
– Проблемы с учебой? Ты меня пугаешь, сын! – Услышав его волнение, решил перейти к сути.
– Не у меня. В общем, мне нужно, чтобы ты связался с кем-нибудь из приемной комиссии в архитектурном колледже в Бостоне. Моя подруга по ошибке отправила туда документы, хотя собиралась поступить здесь, в Чикаго. – Я понимал, какой бред несу.
– Ты хочешь, чтобы я забрал эти документы и отправил ей?
– Не совсем так. Мне нужно, чтобы ей отказали в приеме.
– Я, кажется, ослышался. – Его голос стал суровей. Отец был не глупым, у него было три ученые степени и большой опыт в раскрытии моего вранья.
– Пап, она совершает большую, нет, огромную ошибку. – Я поморщился, сгребая с земли горсть камней и швыряя их в воду. Круги на поверхности напомнили жуткую картину того, как макушка Элли скрылась из виду.
– То есть ты решил вершить чужую судьбу своими и моими руками? Райан, ты отдаешь себе отчет в том, о чем просишь?
– Полностью, папа! Если все сделать быстро, документы вернут в лучший колледж в Чикаго, и мечта Элли сбудется.
– Элли? Элли, как дочь Чарли Пирса?
– Да.
– Хм. – Он задумался. – Эта девчушка бегала везде с фотоаппаратом и говорила, что я совершенно бездарный фотограф. – Я улыбнулся, это было на нее похоже.
– Так ты поможешь?
– Один вопрос. Почему девочка, которая всему городу прожужжала уши Чикагским институтом художников или как его там, вдруг собирается поступать в Бостон? – По голосу было понятно, что он уже знает ответ.
– Потому что я осел, пап. Я это допустил и хочу исправить.
– Райан, решения, которые мы принимаем за других, ложатся тяжким грузом на наши плечи. Я знаю пару человек, которые могут связаться с тем колледжем. Но что, если мы все об этом пожалеем?
– Я беру всю ответственность на себя! – говорю твердо.
– Конечно, разве может быть по-другому, – саркастично вздохнул он. – Хорошо, сынок, я обдумаю это и перезвоню.
– Спасибо, пап! Я не спросил, как ты?
– Ну, твой товарищ развлекает меня своими историями и помогает готовиться к сезонной рыбалке. Мы уже собрали набор снастей круче, чем у моего соседа, так что в следующие выходные я задам ему хорошую трепку.
– Передавай Кею привет и будь осторожен, пап!
– Всегда.
– Я скучаю, пока!
– Береги себя, сынок, люблю тебя!
– Я тебя тоже. – Вешаю трубку и опускаю голову на колени. Кажется, я только что запустил необратимый процесс.
Ночью пролезаю в окно к Элли и крепко обнимаю до самого утра. Мы почти не говорим, просто лежим в темной комнате, цепляясь друг за друга, как будто от этого зависят наши жизни. Моя точно зависит. Девушка давно спит, а я изучаю черты ее лица, стараясь сохранить в памяти все до мельчайшей веснушки. Вдыхаю ее запах и глажу мягкие темные волосы, играя с кончиками.
Когда под утро вылезаю из кровати, мой взгляд блуждает по ее письменному столу в поисках якоря – любой вещи, которая принадлежит Элли. Я должен оставить себе хоть что-то. Жаль, что нельзя забрать с собой ее смех.
Под полкой с книгами на шпагатном шнурке висят маленькие фотографии. Я аккуратно выдергиваю из скрепки карточку с лицом Элли: там она широко улыбается, глядя
