Что за девушка - Алисса Шайнмел
Я рассылаю сообщение почти всем одноклассницам, чей номер телефона мне известен (помедлив, отправляю его и Тесс, хотя, когда я печатаю ее имя, у меня в животе вспархивает вихрь бабочек). Я приглашаю всех встретиться, но прошу пока держать все при себе: не хочу, чтобы об этом узнала администрация. Я пишу, что мальчикам тоже можно прийти. Я пишу, что встреча состоится в среду после школы. Обычно в это время собирается наша ячейка «ЛГБТ+», так что я уже зарезервировала свободный класс.
Я не приглашаю Майю. Ей не нужно с этим заморачиваться. Расскажу ей все, когда разберусь с деталями.
В классе ждут около тридцати девочек. Может, еще человек десять мальчиков. В основном, похоже, парни, которых притащили с собой их девушки.
— Больше никого не ждем? — спрашиваю я, залезая на стул в центре класса. Этому меня научил папа — стоять в центре, а не впереди. Такое положение создает ощущение равенства, и, кроме того, не приходится кричать. Наверное, то, что я стою на стуле, несколько умаляет стремление к равенству, но иначе меня никто не увидит, я слишком маленькая.
Я качаю головой:
— Жалкое зрелище.
В академии Норт-Бэй учится около двухсот девушек, где-то по пятьдесят в каждой параллели.
— Это только первая встреча.
Я оборачиваюсь на голос Тесс. Ей не нужно вставать на стул, чтобы ее увидели. Мы, должно быть, комично смотрелись, когда шагали по школе, держась за руки.
Она продолжает:
— Дай время, об этом все услышат.
Я спрыгиваю со стула, притворяясь, что не замечаю, как Тесс подает мне руку.
— У нас нет времени.
— Что ты имеешь в виду? — В классе стоит такой гомон, что Тесс приходится повысить голос.
— Надо действовать быстро. В понедельник состоится заседание попечительского совета, там будут решать, как реагировать на ситуацию. Мы должны успеть показать, что выступаем единым фронтом.
Из толпы кто-то выкрикивает:
— Как Майя?
Все стихают. Я снова забираюсь на стул.
— Если вы пришли в надежде, что я поделюсь неизвестными деталями, то будете разочарованы. Мы здесь для того, чтобы помочь, а не сплетничать.
Я открываю рюкзак и достаю помятый лист бумаги.
— Помните, как в девятом классе нам раздали устав академии Норт-Бэй?
Большинство пожимают плечами. Хорошо, что я барахольщица: этот листок остался в старой папке вместе с расписанием на девятый класс (один из плюсов моей формы ОКР: я ничего никогда не выбрасываю).
Я вчера репетировала: записала свою речь и перечитывала снова и снова, пока не запомнила наизусть. Произносила ее в ванной, глядя в зеркало. Иначе я могла растеряться.
— Уверена, в первый учебный день вы уделили ему ровно столько же внимания, сколько и я — примерно ноль.
Кто-то из девчонок смеется, и я продолжаю:
— Но Майк явно его нарушил. Здесь написано, что насилие среди учеников недопустимо.
По толпе волной пробегает шепот. Я говорю:
— Есть прецедент. Пару лет назад двоих десятиклассников исключили за драку в школе.
— Да, но Майк же это сделал не на территории школы.
— Насколько мы знаем, — добавляет кто-то.
— Да неважно, в школе или нет, если никто не видел. Будет ее слово против его.
— А как же подбитый глаз? Это что, не доказательство?
— Но все произошло на выходных, а не во время уроков.
Я поднимаю руку, пытаясь вмешаться, но разговор уже не прервать. Я бросаю взгляд на Тесс, и она кладет два пальца в рот. Оглушительный свист перебивает гул голосов, и все замолкают. Я пытаюсь не обращать внимания на бабочек, кружащихся у меня в животе. Я здесь по делу, а не ради флирта со своей бывшей. И определенно не ради размышлений о том, что я впервые назвала ее бывшей.
— В уставе не говорится ничего о том, что он действует только на территории школы. А о насилии говорится. — Я знала, что этот вопрос всплывет, и подготовилась.
Кто-то выкрикивает:
— Да, но на тусовках все время случаются драки, и до сих пор никого не выгнали!
Я киваю:
— Это потому, что никто не жалуется. — Я делаю паузу, затем продолжаю: — Дело обстоит так, что в Норт-Бэй нет протокола для таких ситуаций. И что бы ни говорилось в уставе, ясно, что там имеется в виду другое. — Эти слова я тоже репетировала, выбирала, на чем делать ударение. — Так что все последствия — последствия для Майка — обернутся правилом, которым будут руководствоваться в подобных случаях снова и снова. Мы должны это осознавать. Если Майку все сойдет с рук, что остановит того, кто захочет сделать то же самое? Или что-то похуже?
Толпа одобрительно гудит.
— Мы должны выступить единым фронтом. Донести до сведения администрации свою точку зрения. Настоять на правильном решении.
— А какое оно — правильное решение? — спрашивает кто-то.
Я глубоко вздыхаю и говорю:
— Майка Паркера должны исключить.
Гул стихает.
— Знаю, это сурово, и устав гласит, что наказание определяется школой. Но мы можем — мы должны! — объединиться и настоять на том, чтобы администрация Норт-Бэй подошла к вопросу со всей строгостью.
— Может, лучше отстранить на год?
— Выгнать из команды по бегу.
— Обязать посещать курсы управления гневом или что-нибудь такое.
Я киваю:
— Слушайте, это все прекрасно, но даже если его отстранят на время, в конце концов Майе придется ходить в одну школу со своим абьюзером. Мало того что она вынуждена терпеть это сейчас, пока мы ждем вердикта попечительского совета. Мало того что ей приходилось терпеть это последние несколько месяцев.
Кто-то выкрикивает:
— Мы уверены, что она говорит правду, да?
Тесс опережает меня с ответом:
— Что ты хочешь сказать, Эрика?
— Я к тому, что… Вот Джунипер сказала, прошло несколько месяцев. Майк и Майя вместе с прошлого полугодия, так?
— Так, — отвечаю я. В последний раз я отвозила Майю в школу в первую неделю ноября.
— Ну так вот, — продолжает Эрика, — мне просто кажется, что надо убедиться: зачем нам за нее сражаться, если она врет.
— Врет? — повторяет Тесс.
Эрика пожимает плечами:
— Ну, преувеличивает. Или запуталась. Ну вы же помните, что было, когда опровергли ту статью про изнасилование в университете? Это поставило под сомнение все движение.
Мои руки трясутся так сильно, что я даже не могу засунуть их в карманы. Я едва не задыхаюсь от удивления, когда Тесс тянется ко мне. Ее прохладная ладонь сжимает мою, влажную.
— Мы здесь не ради движения, — говорит Тесс. Наверное, она думает, что мои руки трясутся от гнева.
