Жизнь гейши. Мемуары самой известной гейши в мире - Минеко Ивасаки
А я только что попрощалась с мамой и папой. Навсегда. И мне не верилось, что все считали это поводом для праздника. Я была вымотана, голова была абсолютно пуста. Не раздумывая, я вынула из волос одну из черных бархатных лент, обернула ее вокруг шеи, потянула изо всех сил и попыталась покончить с собой. Ничего не вышло. Наконец, сокрушенная, я сдалась и растеклась в лужу слез.
На следующее утро я прикрыла синяк на шее и поплелась в школу, чувствуя себя совершенно опустошенной. Каким-то неведомым образом я пережила полдня и заставила себя пойти на танцы.
Старшая Наставница спросила меня, какой танец мы разучиваем.
– «Ёдзакура», – ответила я («Цветущие вишни в ночи»).
– Хорошо, покажи мне, что ты помнишь.
Я начала танцевать.
Но иэмото тут же меня остановила:
– Нет, это неправильно, Минэко. И это. И это! Прекрати, Минэко, что сегодня с тобой такое? Прекрати! Прекрати сейчас же, слышишь? И не смей плакать. Терпеть не могу плачущих девочек. Занятие окончено!
Я ушам своим не верила: что не так? Я не плакала, но была совершенно сбита с толку. На мои извинения наставница ничего не ответила и в конце концов ушла.
Это было мое первое, наводящее ужас «ОТОМЭ».
«Отомэ» (что значит «Прекрати!») – это уникальное наказание Школы Иноуэ. Когда учительница командует тебе: «Отомэ», нужно немедленно остановиться и покинуть студию. При этом она не говорит, когда можно будет вернуться, так что получается, что тебя отстранили от занятий на неопределенный срок. Мысль о том, что мне, возможно, совсем запретят танцевать, была невыносима.
Я не стала ждать Кунико – вернулась домой и, никому не говоря ни слова, забилась в кладовую. Отчаянию моему не было границ: сначала – зал суда, а теперь еще и это. Почему Старшая Наставница так разозлилась?
Тетушка Оима постучала в дверь:
– Что случилось, Минэ-тян? Почему ты вернулась домой одна?.. Минэ-тян, будешь ужинать?.. Минэ-тян, хочешь принять ванну?
Я отказывалась отвечать.
Слышала, как в комнату вошла одна из служанок Сакагути и сказала, что матушка хочет немедленно видеть тетушку Оиму. Та поспешила на зов.
Матушка Сакагути не стала ходить вокруг да около:
– У нас тут своего рода кризис. Только что звонила госпожа Айко. Судя по всему, ее ассистентка перепутала названия двух произведений: того, которое Минэко недавно выучила, и того, которое разучивает сейчас. Госпожа Кавабата сказала Минэко, что «Сакурамиётотэ» («Любование цветущими вишнями») – это «Ёдзакура» («Цветущие вишни в ночи»), и наоборот. Так что Минэко сегодня танцевала не тот танец, и Айко назначила ей «отомэ». Как себя чувствует Минэко?
– Так вот что произошло. Она в ужасном состоянии. Заперлась в кладовой и не разговаривает со мной. Думаю, она очень подавлена.
– А что ты будешь делать, если она заявит, что все бросает?
– Придется отговорить ее.
– Иди домой и сделай все возможное, чтобы она вышла из кладовой.
Я пришла к выводу, что получила «отомэ», потому что не старалась, а значит, надо просто танцевать лучше. Так что прямо в кладовой принялась повторять два танца: текущий и уже выученный. Я репетировала их несколько часов и все твердила себе, что надо сосредоточиться. «Если я завтра станцую оба произведения идеально, Старшая Наставница будет поражена, и тогда она, может быть, забудет про отомэ».
Но, как и во многих других случаях в Гион-кобу, здесь все было не так просто.
Я не могла взять и вернуться в школу как ни в чем не бывало. И не важно, кто был виноват. После «отомэ» о продолжении моего обучения должны были попросить старшие. Так что мы направились на улицу Синмондзэн целой процессией: матушка Сакагути, тетушка Оима, госпожа Кадзама, Старая Злюка, Яэко, Кун-тян и я.
Матушка Сакагути поклонилась и обратилась к Старшей Наставнице:
– Мне очень жаль, что вчера произошла досадная ситуация. Мы нижайше просим вас позволить Минэко и впредь посещать занятия в вашей достоуважаемой школе.
Никто ни слова не сказал о том, что конкретно произошло. Причины значения не имели. Важно было, что все сохранили лицо, а я могла продолжать обучение без перерыва.
– Очень хорошо, матушка Сакагути, я сделаю, как вы просите. Минэко, покажи нам, пожалуйста, над чем ты работаешь.
Я станцевала «Любование цветущими вишнями». А потом, хотя меня и не просили, я станцевала «Цветущие вишни в ночи». И отлично справилась. Когда я закончила, в зале воцарилась тишина. Оглянувшись, я увидела множество эмоций, отразившихся на лицах женщин.
И вдруг осознала, что мир взрослых – очень сложная штука.
Теперь я понимаю, что Старшая Наставница применяла «отомэ» как мощный инструмент обучения. Она назначала мне его всякий раз, когда хотела вынудить выйти на новый уровень мастерства и сознательно использовала мой ужас перед наказанием. Это была проверка. Пройду ли я это испытание, став сильнее? Или сдамся и брошу учебу? Не думаю, что это самая разумная схема обучения, но (по крайней мере, в моем случае) она давала желаемые результаты.
Старшая Наставница никогда не назначала «отомэ» посредственным танцовщицам – только тем, кого она пестовала для первых ролей. Реальные последствия моего первого «отомэ» ощутила на себе только наставница, которая перепутала танцы. Ей навсегда запретили меня учить.
Мое удочерение официально вступило в действие 15 апреля 1960 года. Так как я переехала в окия Ивасаки еще пять лет назад, это изменение статуса мало повлияло на мою повседневную жизнь. Не считая того факта, что теперь мне приходилось спать наверху, вместе со Старой Злюкой, в ее комнате.
Я перешла по мосту и оказалась на другом берегу. Дом моего детства остался позади. Впереди лежал мир танца.
14
В ТОМ, ЧТО ЯЭКО ЖИЛА в окия Ивасаки, был только один плюс: иногда к ней приезжал ее сын Масаюки. Помню, как Старая Злюка спросила Масаюки, что он хочет получить в подарок на свой тринадцатый день рождения. Мальчик очень прилежно учился. Он признался, что давно мечтает о Всемирной энциклопедии.
На свой день рождения, 9 января, он пришел в окия Ивасаки, и Старая Злюка вручила ему книгу. Масаюки был на седьмом небе от счастья. Мы часами сидели в гостевом доме, вместе листая страницы.
В официальных японских приемных обычно есть альков под названием токонома, где выставлены разные ценные диковинки. В алькове вешают свиток с соответствующим сезону мотивом и размещают искусно составленную икебану в подходящей
