Карта Анны - Марек Шинделка
— Все здания в округе — лишь копий копий. Ни одно из них не несет в себе оригинальной идеи. Ни одно нельзя назвать по-настоящему ценным. Искажать здесь нечего.
— Однако после вчерашнего происшествия остро встал также вопрос безопасности. Каким образом в столь масштабном проекте могло произойти что-то подобное?
— Это скорее вопрос к инженеру-проектировщику, — сухо отрезал Архитектор.
— Вы же знакомы со всей документацией.
— В будущем подобные инциденты исключены.
— Как вы можете заявлять об этом с такой уверенностью? Это уже второй случай…
— В обеих ситуациях, — медленно отчеканил он каждое слово, как будто оно весило по меньшей мере тонну, — имел место человеческий фактор.
— Ваши последние проекты вызывают массу критики…
— Нет. Они вызывают абсолютное непонимание. Люди не улавливают то личное, что есть в настоящей архитектуре, они воспринимают эти здания чисто механистически.
— Нельзя ли конкретнее?
Архитектор глубоко вздохнул.
4 /
Официантка переключила телевизор на музыкальный канал. Рыжая ведущая и архитектор исчезли. Юноша сидел один в пустой кофейне. На столике перед ним — кружка с остывшим кофе. В душе — непривычная завораживающая неопределенность. Он сидит здесь, один где-то в чужом городе, утром он впервые пойдет в свой университет; казалось, что его жизнь мчится в совершенно неведомом направлении. В животе раз за разом возникала горячая волна, поднималась вверх до самого носа, так что приходилось глубоко дышать. Это был порыв чего-то нового, неясный мандраж.
Однокурсник, у которого юноша должен был ночевать, все не брал трубку. Электронные часы над прилавком показывали начало одиннадцатого. Юноша вынул из книги лист бумаги, оставленный попутчицей. Перечитал текст ксерокопии.
В священной роще вокруг дерева описывала круги одинокая фигура. Лесной царь, наводящий ужас. Жрец и убийца одновременно. Старец с глазами навыкате, бредящий от бессонницы. В дрожащей руке он сжимал меч. Долгие годы старец ждал своего врага. Но враг приближался — в этом не было сомнений, он шел своим путем где-то за границами леса, за границами тьмы. Проносились годы, и убийца, ждущий своего убийцу, Согнулся под тяжестью лет и важностью своей миссии. Приближался его преемник, который снимет с него это тяжкое бремя и взвалит на свои плечи. Когда это случится, увядший лес расцветет, и цветы станут алыми и крепкими, напоенные свежей кровью нового владыки.
Юноша перевернул листок и набрал номер, написанный на обороте.
5 /
Архитектор нахлобучил строительную каску и направился к выходу, по дороге легонько постукивая по стене ногтями и костяшками пальцев. На площадке повсюду техника, прожектора, облачка пара, поднимающиеся от потрескавшихся губ. Откуда-то из глубины тоннеля один за другим выныривают грузовики с грунтом. Архитектор подошел к месту, где несколько рабочих заливали бетоном конструкцию из арматуры. Поговорил с прорабом, заглянул в бумаги, покачал головой.
С перил, к которым он привязал собаку, свисал пустой ошейник. Архитектор оглянулся по сторонам и продолжительно свистнул. Свист затерялся в грохоте стройки. Рев двигателей, шипение гидравлических цилиндров, скрежет ковшей. Надо всем этим — стрелы башенных кранов, чернеющие зигзагами на фоне неба, словно причудливые графики.
Архитектор подошел к краю стройплощадки: к ней примыкал небольшой парк, дальше тянулась обычная застройка. Снова приложил пальцы к губам и свистнул. Долго стоял и ждал. Ничего не происходило. Мимо проследовал бегун в обтягивающем спортивном костюме и оставил после себя неприятный запах дыхания. Обдал животным духом, профильтрованным горячими раскочегаренными легкими. Собака как сквозь землю провалилась. Архитектор искал ее почти час и, притомившись, решил, что лучше обзвонить утром окрестные питомники.
Когда он припарковался перед домом, было уже половина двенадцатого. Выключил фары, хлопнул дверцей. Дом. Сырая архитектура, темное здание из материала наподобие шифера. Архитектор постоял, вдыхая прохладный ночной воздух и разглядывая постройку: хрупкая, уязвимая, несущие конструкции угадываются за фасадом. Она словно взывала к вандализму. К тому, чтобы в ней пробили новые окна или двери. Когда макет здания был готов, Архитектор, хоть и остался доволен проектом, ощутил сильное желание вдребезги разнести его кулаком. Необъяснимый порыв, который возникает вблизи хрустальных ваз и младенческих черепов.
Архитектор пересек огромный сад: декоративные деревья, кусты магнолии, закутанные в полиэтилен по случаю ливня. Отпер дверь дома и вошел внутрь. В коридоре — только дежурный свет. Архитектор тихо ступал по неосвещенному дому, нарезанному на помещения, которые изнутри тоже выглядели хрупкими и уязвимыми. Темные углы, лестница на второй этаж с двумя пролетами. Посреди гостиной широкая прямоугольная колонна, грандиозный аквариум с голубой неоновой подсветкой. В воде одиноко парила огромная медуза. Живая трансляция атомного взрыва. Могучее прозрачное тело. Регулярные сокращения студенистой шляпки, мягкие, тягучие движения, левитация. Архитектор подошел к столу. Три недопитых чашки с кофе. Архитектор взял одну из них и поднес к лицу. Кофе еще не остыл.
Поднявшись по лестнице. Архитектор взялся было за дверную ручку, но вдруг замер. Из-за двери послышался голос. Архитектор осторожно нажал на ручку, прошел через две темные комнаты, голосов стало больше, но все еще было не разобрать, что они говорят. Он остановился у приоткрытой двери в свой кабинет и заглянул в светлую щель. У стола — высокая женщина в черном платье. Красавица, но слишком много костей. Отовсюду что-то выступает: ребра, скулы, ключицы — словно огромные брови над грудями, гребни плеч и локтей, шипы позвонков, подбородок, тазовые кости, как огромный окаменевший цветок орхидеи. Архитектор любил эту удивительную конструкцию. Ему никогда не надоедало наблюдать, как перестраивается анатомия этой женщины, когда та грациозно подпирала голову своим полуметровым предплечьем, делала глоток из бокала и пропускала сквозь череп сигаретный дым.
Напротив женщины стояли двое мужчин в черных костюмах и с важным видом. Между ними определенно имелось сходство, но их анатомия была прискорбно непримечательна.
— Когда вернется ваш муж? — спросил один из них, с ковбойским галстуком и лицом, выбритым так, что все горло было в красных пятнах.
— Не знаю, я его уже две недели не видела, — равнодушно ответила женщина. Она возвышалась над ними почти на голову.
— Можно взглянуть сюда? — спросил тот, у кого не было даже пятен, чье лицо было настолько неинтересно, что его пропорции тут же забывались, стоило только отвести взгляд. Единственное, что выделялось, — нижняя губа, которую мужчина время от времени покусывал. Ничего необычного, но в пустыне его лица это был настоящий оазис.
— Пожалуйста…
Полуметровое предплечье, сочлененное с полуметровой плечевой костью, изобразило неопределенный жест.
Мужчины склонились над столом, и некоторое время слышался только шелест перелистываемых бумаг. Словно кто-то сгребал листья в парке. В этом шуршании чувствовалась сноровка, чиновничья расторопность, ловкость насекомого, которая с годами поселяется в пальцах
