История тишины от эпохи Возрождения до наших дней - Ален Корбен
Благосклонный свидетель пылкой любви, молчание, однако, иногда сопровождает распад отношений. Об Альбертине повествователь Марселя Пруста рассказывает так: «Помехи появились у нее теперь, и о них она ничего не говорила, так как, без сомнения, считала, что они неустранимы, незабываемы, что их следует держать в тайне и что они выстраивают между нами стену осторожности в ее словоупотреблении и образуют промежутки непреодолимого молчания»[250]. Обратимся снова к семейной паре, выведенной Гюисмансом на страницах его романа «В пути». Долгое пребывание в мрачном доме скупых и молчаливых родственников мало-помалу отдалило супругов друг от друга. Деревенский обиход выхолостил их любовь своим безмолвием. Отныне оба, муж и жена, хотят жить в одиночестве и молча вынашивают мечту о смерти супруга. Ночью они притворяются, что спят, чтобы избежать разговора. Им больше нечего сказать друг другу. В день отъезда этой пары, Жака и Луизы, родственники, у которых они останавливались, в крайнем смущении от повисшего между ними молчания.
Есть и более трагичный вид молчания: в романе Франсуа Мориака «Тереза Дескейру» описано молчание двух супругов, разделившее их, поскольку им не удается найти общего языка; именно оно становится отправной точкой к преступлению. В молчании Бернара — ключевая причина трагической участи Терезы. Как раз оно с самого начала перекрыло для супругов путь в «манящий край восторженной любви», и это обрекло обоих на пустое, безрадостное существование. Постепенно Тереза стала чувствовать, что молчание мужа уничтожает ее, губит и она заперта в нем. Оно погружает ее «во мрак, в глубины глубин ее существа»[251]; безмолвие Бернара привело историю к трагической развязке.
Продолжая тему трагической стороны молчания, укажем на поэму «Долорида» Альфреда де Виньи. Главная героиня, Долорида, поджидает своего любовника, намереваясь убить его. «Какое долгое молчанье!» — восклицает поэт, показывая нам сиену их встречи.
В романе «Трава» Клод Симон с пристальным вниманием к звуковой составляющей ситуации описал изнасилование Луизы в ванной комнате человеком, именуемым в книге «старик». После непродолжительной борьбы оба падают на пол «в каскаде грохота, отлетавшего во все стороны гулким эхом, оглушительным в безмолвии ночи [...] — и затем настала тишина, пришла не мягким приливом, а надвинулась всей своей тяжестью; она казалась настолько властной, давящей (это была словно тонна тишины), вездесущей и неумолимой, что мелкий моросящий дождь, рассыпавшийся брызгами (словно ниточка воды, украдкой сочащаяся из мощной скалы), зашуршал на улице снова».
Литературные произведения, описывающие разрушительное воздействие безмолвия на отношения между мужчиной и женщиной, отражают реально существующую проблему, которую Фредерик Шово рассматривает в своей книге «История ненависти». Посвятив долгое время тщательному изучению юридических архивов XIX века, этот историк считает молчание одним из главных факторов, ведущих к распаду пар, что он и доказывает, анализируя чувство ненависти между двумя индивидами. «Отношения, замешенные на ненависти», обречены ибо подвержены губительному действию взаимной «вызревшей злобы». И если большинство людей не прибегают к открытому выражению агрессии и насилию, они так или иначе проявляют свою «постоянную раздражительность». «Гнетущее молчание, — пишет Фредерик Шово, — длящееся, кажется, целую вечность, оказывается грозным невидимым оружием». Не разговаривать со своим партнером означает «дать ему ощутить себя объектом ненависти, который другой пытается вытеснить из собственной жизни». Зачастую эта ненависть, как замечает Фредерик Шово не без нотки юмора, парадоксальным образом превращается в «крепкий цемент, обеспечивающий долговечность союза и удерживающий мужчину и женщину вместе гораздо успешнее, чем это сделала бы любовь». Тем более что социальные условности и правила приличия иногда вынуждают партнеров нарушить молчание ненависти. Они хотят казаться гармоничной парой, словно все между ними идет гладко. В присутствии посторонних, кем бы те посторонние ни были, партнеры удостаивают друг друга скупыми фразами — для разнообразия. Но стоит им остаться наедине, «без любопытных свидетелей, они снова вязнут в непреодолимом молчании». Фредерик Шово особенно подробно исследует этап зарождения этого безмолвия. Иногда оно бывает следствием простой ссоры или мелкого разногласия, после которого мужчину и женщину внезапно охватывает взаимная злоба и каждый клянется внутри себя самого, что отныне и впредь ни словом не обмолвится с партнером. Так «закаливается ненависть, и оба начинают вести счет смехотворным проступкам другого, укрепляя в законных правах вечное молчание, пропитанное отвращением»[252].
Ценители творчества Эдварда Хоппера знают, насколько часто он обращался к теме тишины и как точно и объемно умел передать на своих картинах молчание, отражающее пропасть между мужчиной и женщиной, — скажем, один из них смотрит в окно, отодвинувшись от другого, или каждый занимает такое место в пространстве картины, которое уже не способно вместить партнера. Любители кинематографа помнят, разумеется, то особое молчание, какое является главной темой фильма Пьера Гранье-Дефера «Кошка». Наблюдая за взаимоотношениями главных героев, чьи роли исполняют Симона Синьоре и Жан Габен, зритель может проследить, каким образом молчание вытекает из окаменевшей взаимной ненависти или, по крайней мере, из отчуждения. Этот фильм демонстрирует то же, что и книга Фредерика Шово: молчание, как ни удивительно, постепенно скрепляет персонажей, и они становятся неразделимы.
Постлюдия.
Трагическая грань молчания
«В тишине, — пишет Макс Пикар, — присутствует не только умиротворяющее, целительное начало, но также нечто мрачное, хтоническое, наводящее страх, враждебное, и оно может подняться из ее потаенных, демонических глубин»[253].
В истории западных стран тревожащий аспект тишины связан, прежде всего, с Богом — Жорж Симон называет это явление «бескрайней эпопеей молчания Господа»[254]. Мы уже затрагивали тему двух великих безмолвий — того, что укрывало Вселенную в момент Творения и о котором сказано в Книге Ездры, а также долгое, величественное безмолвие, относящееся к эпизоду из Апокалипсиса, когда была снять седьмая печать и все замерло в ожидании Слова. Кроме того, мы рассуждали о молчании Бога в главе, посвященной проблеме
