Вся вселенная TRANSHUMANISM INC.: комплект из 4 книг - Виктор Олегович Пелевин
– Да, – сказала Маня. – Лучший бизнес на свете. Так почему именно ваша религия истинная?
Чемодан засмеялся.
– Теологически не берусь обосновать. Но эмпирически я это знаю точно. Моей душе действительно становится бесконечно хорошо. Я помню, что пережил это много-много раз.
– И как это достигается? – тихо спросила Маня.
– Позволь не посвящать тебя в детали, – ответил чемодан. – Но так уж вышло, что ты играешь здесь центральную роль. И дело не только в твоей голограмме с «адольфычем». Хотя, конечно, все это тоже крайне мило.
– И когда вам в очередной раз станет бесконечно хорошо?
– Очень скоро.
– А что будет после этого со мной? – спросила Маня еще тише.
– Ты исчезнешь, – сказал чемодан весело.
– Как? Куда?
– Просто исчезнешь. Полностью.
– Почему?
– Потому что это необходимо для моего высшего счастья.
– Я исчезну, и вам станет хорошо? – упавшим голосом спросила Маня.
– Невероятно. Невыразимо хорошо.
– А про третий таер, выходит, мне наврали?
– Обрати внимание, – ответил чемодан, – я ничего про третий таер не говорил.
– А то, что вас преследуют? Что вам надо спрятаться? Это правда?
Чемодан хихикнул.
– Кто тебе это сказал?
– Офа. Ваше доверенное лицо и кукухотерапевт.
– Вот с ней и разговаривай.
– А вы?
– Дальнейшее прямое общение между нами вряд ли будет конструктивным, – сказал чемодан и исчез.
Исчез тот из двух чемоданов, который только что стоял перед Маней на полу. Но второй, под кроватью, остался на месте.
Маня разозлилась – и нагнулась, чтобы отключить его от розетки. Но как только рука коснулась провода, ей показалось, будто она схватила раскаленный стальной прут. Боль была такой невыносимой, что она закричала. На ладони появилась коричневая полоса сожженной кожи. Маня ощутила запах горелого белка и в ужасе закрыла глаза. Но когда она открыла их снова, никакого следа на руке не было.
Она снова поднесла руку к проводу, подумала секунду – и не стала его трогать.
* * *
Утром тетка, топорща в ухмылке седые усы, показала ей запись с камеры наблюдения.
Маня душила кур. Их было, правда, всего три – и тетка не слишком разозлилась. Но удивилась.
– Ты пошутить решила? – спросила она. – Из-за моего сна? Я этих курей тебе на еду купила. Будешь теперь лопать курятину из морозильника. А была бы свежая. Не знала, что ты такая резвая…
Тетка жила на самой границе хаоса, видела всякое – и, судя по всему, прониклась к Мане уважением. Мане опять сделалось страшно. Она не помнила, как поднималась ночью. Не предупреди ее Гольденштерн, она про него даже не подумала бы.
Оставаться дома не хотелось.
Маня отправилась гулять и ушла по грунтовке далеко в лес. Летом в окрестностях была благодать – подышав лесными запахами, Маня почти успокоилась. Прекрасный не пытался ее остановить. Видимо, знал, что дорога не ведет никуда – и рано или поздно Маня вернется назад.
Скоро от дороги осталась только еле заметная полоса примятой травы. Чемодан с Гольденштерном лежал далеко. Можно было спокойно поразмыслить.
Гольденштерн мог ею управлять через имплант. Он был способен влиять на ее мысли. Но, кажется, не мог их читать.
Маня уже знала почему – папа объяснил. Но интуитивно это было понятно и так.
Можно, например, подойти к чужому окну и что-то в него прокричать. Или забросить туда какой-нибудь предмет. Если хлопушку – внутри, скорей всего, испугаются. Если канистру с веселящим газом, начнут смеяться. Происходящим в чужой комнате можно управлять и с улицы. Но вот узнать, что именно там творится, трудно. Для этого в комнате надо жить…
Было непонятно, кому верить.
Себе? Маня только что видела в записи, как душит теткиных кур – но ничего про это не помнила. Себе, наверно, можно было верить только вдали от Гольденштерна. И то с оговорками.
Офе? Офа и заманила ее в эту историю. Врунья проклятая.
Папе? Папа, скорей всего, просто слил ее за какие-нибудь торговые бонусы. Какой он вообще папа, он родитель замороженного сперматозоида…
Тетке? Тетке вроде можно было верить, но у нее в голове был имплант, и Гольденштерн наверняка мог управлять ею так же, как остальными.
Чего он хочет?
Он сам сказал. Чтобы она исчезла, а он испытал счастье. Почему? Такая у него религия. Ничего удивительного. У людей всегда была такая религия – сдохни ты сегодня, а я завтра…
Но ведь Гольденштерн много раз мог уронить ее с ветряка. Или отправить под конку в Москве… Девочки под нее часто прыгают от депрессии, никто бы не удивился. Перед этим он мог бы написать ее рукой признание в несчастной любви к какому-нибудь крэперу… Но вместо этого Гольденштерн привез ее сюда и доверил ей свой мозг.
Чемодан с Прекрасным лежал под кроватью в комнате. Зачем ему было так рисковать? И правда ли он в чемодане? Может, Офа наврала? Но зачем? Зачем им громоздить такие сложности? Нет, здесь было другое. Что-то совсем другое… Пока непонятное.
Маня услышала пьяную мужскую ругань и спряталась за деревом. Потом осторожно выглянула.
Впереди была поляна, где стояли две выгоревшие на солнце туристические палатки. По большому количеству бытового скарба и мусора, всяких тряпок, деревяшек и бумажек, разбросанных вокруг, было ясно, что там живут не туристы. Туристы не успели бы так нагадить.
На дереве висел фрагмент говяжьего скелета с кусками мяса на ребрах. Туристы так не питаются. За палатками стоял чан с брагой – бывший мусорный бак под резиновой пленкой. Маня заметила в траве множество мелких обглоданных костей. Видимо, постоянное стойбище.
Из-за палаток появились те, кто переругивался – два бухих мужика в семейных труселях. Выглядели они позорно. А такого бесстыжего мата Маня не слышала даже от московских лицеисток. Мужики пихали друг друга в грудь, обменивались все более серьезными тычками – а потом вдруг обнялись, свалились в траву и, похоже, забыли о назревавшей драке. Через минуту кто-то третий запел в палатке баритоном:
– Ночной Зефир! Струит эфир! Шумит бежит гендерквивир!
Маня увидела стоящий в траве бум-балалай – и вспомнила чумазые рожи зимних скоморохов. Так вот где они жили. А тетка еще удивляется, что они отстали от повестки. Впрочем, черт его знает, какая у тетки повестка.
Видимо, тут была их летняя квартира – тетка говорила, что зимуют они в землянке. Попадаться на глаза пьяным бескукушникам в лесу не стоило, и Маня попятилась.
К счастью, никто ее не заметил.
Она чувствовала, что пора возвращаться. Кто так захотел – она сама
