Девушка по имени Йоханан Гелт - Алекс Тарн
В стране, которую старый хмырь именовал «Палестиной», с избытком хватало своих, арабских убийц. Я росла на улицах, по которым, славя Аллаха, бегали ублюдки с окровавленными мачете. Ездила в автобусах, куда в любую минуту мог зайти поганый шахид с поясом смертника. Летала на самолетах с повышенной опасностью похищения или взрыва. Садясь за субботний стол, знала, что, если прозвучит сирена, у меня есть всего пятнадцать секунд, чтобы схватить в охапку ребенка и забежать в подвал, потому что в мой дом может прилететь «Катюша», или «Град», или «Кассам», или какая-нибудь другая дрянь из тех, которыми они пуляют по нам из Газы, Ливана, Синая… – да, собственно, отовсюду.
В такой ситуации не больно-то интересуешься историей заграничного террора. Поэтому Европа всегда представлялась мне и моим соседям живым символом благополучия. Когда мы говорили: «как в Европе», или «ну, это прямо Швейцария», или «одно слово – Париж», то всякий раз имели в виду, что уж там-то в принципе не бывает нашего кровавого балагана. Что нам до них – как до Луны. Точнее, как до рая. И вот – на тебе!..
Я довольно быстро нагуглила уйму материала по теме. К моему удивлению, Призрак не соврал практически ни в чем. Андреас Баадер, Ульрика Майнхоф и Инга Вьетт были реальными именами реальных людей с реальными биографиями. Правда, сам рассказчик Клаус Вагнер ни разу не упоминался как участник тогдашних событий, но не исключено, что он просто сменил фамилию. Инга и в самом деле ухитрилась дважды сбежать из тюрьмы и спланировать другие побеги. И она действительно умерла в мае этого года на семьдесят девятом году жизни.
Оставался вопрос: зачем? Зачем старик затеял эту лекцию, не открывшую, как выяснилось, никаких тайн – ведь все содержимое рассказа можно прочитать в Сети? Только лишь из свойственного пожилым людям непреодолимого желания поделиться своим прошлым, или даже не поделиться, а как бы воскресить его на несколько минут хотя бы словесно? Обычно ведь они ищут слушателей именно с такой целью: заново пережить, пусть и всего лишь воспоминанием, лучшие дни своей жизни.
А может, он пытался обратить меня в свою веру? В ту самую веру, которой, по его же словам, наилучшим образом подходят разбойники и дикари-нелегалы… Хотел поймать наивную девушку на беспроигрышно-романтическую историю любви, как глупую рыбу – на уловистую блесну. И ведь действительно романтично: святой идеализм, верность любимой женщине, редкие встречи, долгие разлуки, жажда свободы, дерзкие побеги и многолетние тюремные сроки. Всё, как в героических романах и кинофильмах…
С одной оговоркой: в рассказе старика, в отличие от страниц интернетовских сайтов, не было фотографий. Не было снимков людей, разорванных на куски взрывом самодельной бомбы. Не было застреленных, искалеченных, похищенных и умерщвленных. Не было раздувшихся трупов с пулей в затылке, найденных в багажнике автомобиля. Не было одиннадцати израильских спортсменов, убитых на Мюнхенской Олимпиаде. Не было заложников, погибших при штурме угнанных самолетов. Не было случайных пассажиров, словивших автоматную очередь во время теракта в аэропорту… Не было ничего того, что было в реальности.
Ради чего же Санта-Клаус и его Снегурочка-Инга столь неромантично отняли десятки человеческих жизней? Он объ-яснил это с самого начала: ради слома Системы. Ради слома того, что представляло собой повседневную нормальную жизнь сотен миллионов людей. И это на сто процентов соответствовало тому, что говорили в других отделениях сквота. Феминистки, веганы, «зеленые», квиры и «борцы с потеплением» точно так же восставали против нормы.
Кому-то могло бы показаться, что каждый взятый по отдельности отряд ведет наступление лишь на своем, частном, относительно небольшом участке. Что квиров не волнуют заботы веганов. Что «зеленым» начхать на феминисток. Что феминисткам наплевать на стритфайтеров. Что каждая из этих групп стремится сломать всего лишь какую-то одну, конкретную, не слишком значительную норму, оставив нетронутыми остальные общественные правила, законы и установления. Ошибка, ошибка! На самом деле все они представляли собой единую монолитную армию, наступающую широким – во весь горизонт – фрон-том. Армию слома Системы, слома человеческой жизни, которая, с их точки зрения, течет неправильно, не так, не туда и не с той скоростью.
А что потом? Что случится потом, когда, не дай Бог, у них получится сломать? Призрак не смог скрыть досаду, когда у меня вырвался этот вопрос. Судя по всему, камрады слышали его довольно часто, но до сих пор так и не нашли подходящего ответа. «Все устроится само собой…» – разве это можно принять всерьез? А если не устроится – что тогда? Неспроста Санта-Клаус стал заговаривать мне зубы детской побасенкой о реке, которая-де сама находит свое русло. Но в том-то и дело, что люди не вода, которая всегда и всюду течет сверху вниз и никак иначе.
Люди же текут, идут, бегут, ползут, летят, кувыркаются, прыгают, танцуют во всех возможных и невозможных направлениях – поди догадайся, чего захочется человеку в тот или иной момент, да он и сам-то не знает. То, что безумцы типа Призрака ненавидят и называют Системой и Нормой, сложилось у нас за тысячи лет, слепилось на слезах и крови. Жизнь долго-долго лупила людей по башке и давила, давила, давила… Говорят, так получаются алмазы – от тысячелетнего давления на простую черную угольную грязь. Вот и из нас в конце концов выдавились эти нормы как алмазы чистейшей воды. Какому же идиоту теперь могло прийти в голову, что от них надо отказаться?
И не только отказаться самому, но еще и заставить остальных! Сами-то они – черт с ними – пускай себе живут как хотят в своих скотских норах и сквотах. Но им ведь этого мало! Им мало сквота, им нужен весь мир! Главная цель Призраков и Менструаз – заразить своим мерзким безумием всех остальных, таких, как я, как Мики, как Зив, как моя тетка Мали: нормальных баб и мужиков, живущих и дышащих обычными буднями и праздниками, играющих свадьбы, рожающих и растящих детей, любящих и ругающихся, работающих и устающих, пьющих с горя по барам и закупающих жратву на семейный обед… – всех их сломать, взбаламутить, обмануть, сбить с дороги, а тех, кто откажется, вынудить силой, бомбой, убийством… И тогда уже поздно будет спрашивать: «А что потом?» Тогда уже ответ действительно получится «сам собой», потому что без алмазов останется лишь грязь: та самая исходная, изначальная, черная угольная грязь – грязь, кровь и слезы.
Боже, какая глупость, какая гадостная, грабительская, фашистская глупость!
Это слово вспыхнуло во мне внезапно, как лампочка в темном коридоре: «фашисты». Трудно сказать почему: о фашистах я слышала в школе, читала в книгах и смотрела в кино, но при этом они всегда ассоциировались с Катастрофой, лагерями смерти и эсэсовцами в черных мундирах. Казалось бы, анархисты и марксисты никак не соответствовали этому образцу – ведь они, напротив, как правило, воевали с фашизмом. Но, видимо, это были войны внутри семьи, которые всегда получаются самыми ожесточенными и непримиримыми.
Потому что суть и тех и других одна и та же: уничтожение Нормы, слом Системы, коверканье сложившейся веками человеческой жизни, а дальше… – дальше «устроится само собой». Ну да, конечно, как же иначе… «Само собой» – это Аушвиц и Треблинка, советский Гулаг, удобренные трупами рисовые поля Кампучии и Китая, залитые кровью джунгли Латинской Америки, сотни миллионов замученных, расстрелянных, разорванных на куски людей. И как будто не было всего этого, раз за разом, снова-здорово:
– Надо сломать Систему! Надо уничтожить Норму!
– А дальше?
– Дальше всё устроится само собой…
Сквот между тем проснулся. Коридор наполнился стуком крепких каблуков, лающей немецкой речью, голосами фашистов. Я с трудом подавила в себе желание сбежать прямо сейчас, пока не затолкали в «душевую»-душегубку, куда вместо воды подается смертоносный газ «Циклон-Б». Стоп, хватит бояться. «Б» – это «без паники». Без паники, девушка, без паники. Ты ведь приехала сюда по делу: оружие за деньги. Вот пусть и покажут деньги – прямо сегодня, до вечера. Ну а если не покажут, значит, и ловить тут нечего. Тогда уже – домой, со спокойным сердцем. Так нормально? «Так нормально», – ответила я себе самой, и мне сразу полегчало. Хорошо, когда есть четкий план и ясная перспектива…
В дверь постучали. Культурные… а ведь могли бы
