Непонятный роман - Иван Валерьевич Шипнигов
И вот в тот вечер Соня сказала, что вышла за меня потому, что со мной можно есть жаренную с беконом картошку и издавать соответствующие звуки. И я с ней внутренне согласился. И внешне, конечно, тоже. Я по той же причине захотел с ней быть.
– Романтичная история. Даже картошки жареной захотелось. Интересно, можно заказать где-нибудь доставку картошки?
– Я тебя научу! Такую самому делать надо. Потом еще заезжала в гости Сонина издательница, Наташа, она иногда по пятницам заезжает в гости, и я это очень люблю. И я при ней сформулировал про картошку. Что мы все забыли, что есть, оказывается, такая еда из детства, а я первый про нее вспомнил. Просто то, что мы называем «здоровой, полезной» едой, на самом деле…
– Про свадьбу-то будет что-то?
– Ну а что свадьба. Я знаешь за что Толстого люблю? За то, что он просто проговаривает то, что думают все, но почему-то стесняются сказать. Свадьба – это хлопотно, скучно и никому не нужно. «Крейцерова соната», опять же. Поэтому Соня придумала максимально простую и нескучную свадьбу. Она сняла фотостудию где-то на Шаболовской, и мы позвали друзей на фотовечеринку. «Фотовесна» она называлась, кажется, в вотсапе. И вот мы расписались в МФЦ, и сдержанная тетенька, можно даже сказать, дама, которая нам все оформляла, в конце очень трогательно и тепло нас поздравила. И мы с этой розовой папочкой со свидетельством о браке пошли в студию, и я был уверен, что никто не придет на «фотовечеринку». А Соня говорила, что придут. И оказалась права. И друзья приходили, и кто-то сразу понимал, что у нас свадьба, и радовался, а кто-то понимал не сразу и, соответственно, радовался за нас чуть позже. Мы пофоткались, попили шампанского и разошлись. Было холодно, и дома мы грелись уже нашими классическими макарошками. Сейчас вспоминаю и тоже думаю, что это было хорошее время.
– Чего бы ты хотел дальше?
– Сейчас даже я не отказался бы от жареной картошки.
– От вашего брака?
– А. Я бы хотел «Крейцерову сонату» наоборот. В старости вспоминать, как все это было, но не осуждать, а радоваться, что оно было и ушло. Все уходит, и это тоже хорошо, хотя и бесконечно грустно.
– Даже бекон уходит.
– Бекон уходит в первую очередь.
– Все? Что теперь?
– Теперь уже про пьянство и разврат можно.
17:38 Пироман
– Ну я вижу, тебе неинтересно.
– Я очень внимательно слушаю про твоих девушек.
– Жалко, новости нельзя посмотреть, закончилось ли там все, и что вообще это было. Интернет тут почему-то пропал.
– Интересно, почему, да? Ведь мы опять в том самом овраге.
– А мне кажется, не в том самом. Это какой-то другой овраг. Ведь мы столько с тобой проехали и прошли.
– Очень важно, конечно, выяснить, тот это овраг или не тот. У тебя GPS есть?
– Есть вроде. Но я им почти не пользуюсь. То есть, пользуюсь, но по картам я все равно не ориентируюсь, так что…
– Дай телефон. Странно, у меня вообще вся связь пропала, а у тебя GPS есть.
– Но по моему GPS я бы тебе не советовал ориентироваться.
– Почему?
– По нему мы еще больше заблудимся.
– Откуда ты знаешь, что мы заблудились?
– А мы заблудились?
– Да. Теперь точно заблудились.
– Надо выходить назад к машине. По ощущениям, там возле МКАДа уже все закончилось.
– Иван, мы заблудились.
– Мы с тобой очень давно заблудились, в самом начале пути. Как только вошли в этот лес.
– Если бы я тебя не знал так хорошо, я бы подумал, что ты троллишь.
– Во-от. Я Соне тоже постоянно так говорю. Подожди, а как мы заблудились, если овраг тот же самый?
– А куда идти?
– По моему GPS.
– Ты же говоришь, по твоему GPS еще больше заблудимся.
– Так а другого-то нет. Сейчас, пауэрбанк воткну. Черт, я проводок забыл. Я всегда в поездки беру пауэрбанк и вилку, а проводок забываю…
– Есть у меня проводок. Только это не поможет. GPS показывает, что мы очень далеко от Москвы.
– Я тебе говорил, что по GPS в моем телефоне мы заблудимся еще сильнее.
– Нет, ты не понял. Мы очень, очень далеко от Москвы. За тысячу примерно километров от дома.
– Ну! Ты верь больше этому GPS. Сейчас все карты как бы сломались, ничего не найдешь даже в Москве. Не говоря про то, чтобы найти что-то не в Москве. Пойдем по ощущениям назад. И следы же еще должны остаться, земля мокрая.
– А, ты же у нас таежный следопыт.
– «Еду по России, не доеду до конца»… Только снег почему-то пошел. Нет, не снег, а как бы какая-то крупка, что ли…
– «Крупка». «Макарошки». Иван, ты видишь то же, что и я?
– Каждый видит что-то свое, но… Кажется, это правда снег.
– Ты точно ничего не подмешивал в коньяк?
– Нет, ты что. И он кончился же давно. Сейчас он нам не помешал бы… Холодно.
– Почему, если мы выехали вчера ночью…
– …Сегодня ночью.
– …Сегодня ночью, и было лето, то сейчас, днем, пошел снег, и наступила зима?
– Но было совсем темно, а сейчас от снега чуть посветлее стало. Красиво. Я очень люблю снег, он украшает нашу вечную темноту.
– Иван, сейчас лето. Ночью было лето.
– Судя по этому снегу, уже нет.
– Либо коньяк был отравленный…
– Коньяк, то есть спирт, это и так яд.
– …Либо я просто поехавший, и тогда все, я сдаюсь.
– Да перестань, ты что, вставай! Простудишься на земле сидеть. Бывает такая погодная аномалия, что летом идет снег. Так, как бы впроброс, поэтому и называется «крупка». У нас в Бохане знаешь какой снег был однажды на 9 мая! Пойдем назад по следам! Дойдем до машины и доедем до дома!
– Снег засыпает наши следы.
– Так мы новые натопчем! Пойдем, пойдем, туда, назад. Слушай, Лёнич, ты меня пугаешь. Мне правда сейчас стало страшно. И холодно.
– Только сейчас стало?
– Хорошо, ты прав.
