Повелитель - Светлана Хромова
13. С новым словом
И все же прошлую ночь Надя провела одна. Вчерашний вечер совершенно вскружил ей голову. Она подолгу говорила с Лялиным, мастер сам подходил к ней, и каждый раз разговор становился длиннее. Они как будто перестали замечать других людей. Надя почти не помнила, как возвращалась домой, и потому утром проснулась в полной уверенности, что и ночь они провели вместе. Разве могут разлучаться влюбленные? Вчерашний вечер должен был завершиться именно так. И лишь из-за досадной оплошности зазевавшейся вселенной прошлую ночь Надя и Лялин провели раздельно. Ведь об этом говорили кончики пальцев, успевающие погладить друг друга, передавая стаканчик, или взгляды, выдающие жажду взаимного обладания, встречающиеся случайно, но чаще намеренно.
Незаметно Андрей Мстиславович становился для Нади родным человеком, самым близким, и эта близость не нуждалась в каких-либо подтверждениях. Ей так хотелось жить, что сон казался досадным недоразумением, из-за которого приходилось отвлекаться от реального мира, полного упоительной сладости и силы. Надя просыпалась в пять утра и писала стихи – слова будто сами собой складывались в строки невиданной раньше силы, и все, кому она показывала свои новые стихотворения, подтверждали это.
Однажды, решившись немного отвлечься от любовной горячки, она зашла в «Библио-Глобус» на Мясницкой. Проходя мимо отдела «Литературоведение и критика», Надя завернула туда, чтобы посмотреть, нет ли здесь чего-нибудь интересного. Приблизившись к полкам, она подняла голову и заметила знакомый зеленый цвет книжного корешка, с которого на нее смотрело имя: Андрей Лялин. Сердце забилось, словно птица, внезапно влетевшая в комнату и теперь тщетно пытающаяся одолеть стеклянную преграду окна.
Эта осень казалась началом новой удивительной и счастливой жизни. Надя впервые жила одна, но она не ощущала себя одинокой, наоборот. Время проходило в институте или в гостях у друзей, или Надя звала их к себе, чтобы разделить с ними еще одну бессонную ночь, рассуждая о природе творчества или споря из-за какой-то строчки или произведения. Чувство бесконечной свободы одновременно с любовной горячкой, словно два крыла, подняли ее и унесли в иную надмирную реальность, где каждый день был счастливым.
Ноябрьским вечером, когда небо казалось необычайно просторным, Надя, Ася и Вадим стояли возле крыльца, ожидая начала семинара. Они говорили о работе. Хотя лето было еще далеко, а до окончания учебы Надя устраиваться куда-то не планировала, если только подхватить необременительную подработку. Однако она уже начала присматриваться к вакансиям.
– Пойдем со мной в Суриковку, – в который раз предложила ей Ася.
– Обнаженка небось, – поморщилась Надя. – Ни за что!
– Ну почему сразу обнаженка, можно и без. Обнаженка дороже.
– А слушай, сколько платят? Если без?
– Евро за урок.
– А сколько урок?
– Урок сорок пять минут.
– Хочешь шесть уроков бери, хочешь восемь.
– Да? Это же надо сидеть, не двигаться… – задумалась Надя.
– Подумаешь, не двигаться. Меня тут позвали – предложили должность сотрудницы музея. В Кусково. Полный рабочий день. «Работа такая творческая, а ты человек с вдохновением!» Надо и экскурсии водить, и историю музея писать, и еще кучу всего. Я спрашиваю: «А сколько платят?» «Ну тысячи две с половиной мы вам дадим». Ага, как же, разбежались. Нафиг такое. И еще ездить к ним на маршрутке пятьдесят рублей – на двадцать три рабочих дня, вычесть из зарплаты – ничего не останется. Лучше уж в Суриковку ходить! А там посмотрим.
– Надя, давай лучше к нам! – предложил Вадим.
– Тиражи охранять?
– Ну зачем охранять, тут я сам справлюсь.
Ильин недавно устроился работать ночным сторожем в редакцию газеты «Новый человек».
– А что, у вас места есть?
– Пока нет, но мне обещали, будут.
– Обещать – не значит жениться! – засмеялась Ася. – О, глядите, наш Лялин.
Надя повернула голову. Андрей Мстиславович, уже заметив их, шел к крыльцу, и каждому было понятно, что мастер сегодня в превосходном настроении. Лялин был из тех людей, чей душевный настрой собеседник замечал еще до начала разговора. Тем не менее, даже в крайней степени раздражения, или будучи чем-то глубоко расстроенным, он не переносил свое состояние на работу. Когда высказывал недовольство, к примеру, по поводу откровенно плохого стихотворения, или поведения студента, то никогда не переходил на личности, и каждому было понятно: Лялин недоволен не человеком, а сложившейся ситуацией.
Он был одет по погоде, теплая пора миновала, и теперь мрачно-холодный ноябрь предвещал скорое наступление зимы. Наде очень нравились его коричневая куртка из мягкой замшевой ткани и сине-зеленая кепка, которую ей до смерти хотелось примерить. Однажды, когда Андрей Мстиславович вышел, и кепка осталась лежать на краю стола без присмотра, Наде пришла в голову мысль похитить головной убор, тем более, в аудитории кроме нее почти никого не было. Разумеется, не навсегда, она бы только спустилась к «Сартру» и там перед большим зеркалом насладилась своим отражением. К тому же было интересно, как на такую шалость отреагирует Лялин. Но потом Надя все же решила – это глупо, и кепка осталась лежать на месте.
– Ну что, как обстановка? – весело подмигнул мастер.
– Я волнуюсь! – ответила Ася. – Вдруг меня будут все ругать?
Сегодня был день ее обсуждения.
– Это нормально. Если бы вы не волновались, можно было бы вас прямо сейчас и отчислить. Поэт, которого не волнует судьба своих произведений, или он считает, что они безупречны – это вообще не поэт. Хорошо, постепенно поднимайтесь, скоро начнем.
Стихи Ася Белозерова писала яркие, Наде ее тексты казались похожими на картинку калейдоскопа. Особенно ей нравилось это:
Какое холодное место!
Тапки-колодки, пролёты-колодцы,
прямые углы однотипных конструкций,
трамвайные рельсы ведут никуда.
Вода
не уходит, как ни старайся.
И пошлая маска ярмарки на центральной площади.
Посмотри на это иначе:
оранжевая простыня листьев,
татуировки граффити,
трубы ванильного табака
и поверх всего —
голубые глаза костёла.
И – тепло за пазухой сквера.
Надрывная лирика – так Вадим охарактеризовал ее подборку на первом курсе, и нельзя сказать, что с течением времени Ася изменила главной смыслообразующей силе своего творчества. К последнему курсу она, перепробовав и хорошо овладев всеми возможными стихотворными формами, остановилась на свободном стихе, не желая оставаться в рамках традиционной поэзии. Стихийное образное мышление и стремление сказать обо всем по-своему, в начале учебы приводящие Асю к бессмысленному нагромождению слов и поэтическим неудачам, теперь стали надежной основой стиха. Она научилась создавать единое композиционное пространство, где
