Успех - Игорь Фомин
Но еще один непризнанный гений сидел за этим роскошным столом, томимый манией величия. Сегодняшний день, по мысли Толкачёва, должен был стать знаковым в его судьбе. Ибо сейчас начинается тот самый рывок к заветной цели – креслу депутата Госдумы. Впереди большая кропотливая работа. Встречи, интервью, предвыборная компания…Посещение школ, больниц, домов престарелых. Создание общественной приёмной для горожан. Решение остросоциальных вопросов. Можно даже в компании учредить профсоюз. Разумеется, назначив председателем своего надежного человечка. Эх, раньше можно было до этого дотумкать. Да кто бы подсказал? Людишки кругом ничтожные, мелкие.
– Этим-то, что? – Толкачёв имел ввиду всех собравшихся. – Нажрались, напились, наплясались… Всего и забот. А тут – планов громадьё. Впрягайся, Анатолий Геннадьевич! Родина ждёт.
Между тем, подвыпивший народ лихо отплясывал на танцполе. Особенно пыжились мордатые хряки из СВК. Они кружились вокруг молодых девчонок, внаглую пожирая их осоловевшими глазками. Затем, распалившись, на кураже, стали лапать тех из них, кто опрометчиво обрядился в откровенные платья, с глубоким декольте или оголенной спиной. «Полицаи» образовали свой круг с красивыми сотрудницами, давая понять, что не только в офисе, но и здесь, на танцполе они являются хозяевами жизни.
Молодой инженер Калинин, очкарик-программист, не понял раскладов, поскольку устроился в компанию пару недель назад. Пьянёхонький, счастливый он тоже возжелал женского общества, «нагло» влезая в избранный круг, да так неудачно, что наступил на дорогие туфли отплясывающим бугаям из СВК.
– Куда ты лезешь, дятел? – заорал на него Кабанов, вытаскивая за шкирку с танцпола, как нашкодившего котёнка. – Совсем берега потерял, лошара?
За происходящим внимательно наблюдали монтажники из службы охранно-пожарных систем, чей столик располагался неподалеку. Среди них был Сашка Митрофанов, веселый парень двадцать семи лет. Бывший десантник с обостренным чувством справедливости. Он с детства не любил, если «старшаки» лупили ребят помладше. Ему самому здорово досталось в 90-е годы, когда в школах начал процветать рэкет. Гопники постоянно «прессовали» его, вымогая несчастные копейки, которые давала мать – одинокая женщина, всю жизнь проработавшая уборщицей. И сейчас Сашке было больно смотреть, как свора «полицаев» ощетинилась на бедного очкарика.
– Пойду тоже потанцую…– сказал друзьям Сашка, зачем-то разминая плечи.
– Братан, я с тобой! – воскликнул Вовка Егоршин, смутно догадываясь о планах приятеля.
– Айда, мужики! – крикнул Генка Свиридов, приглашая остальных работяг. – Вспомним молодость, бляха-муха. Растрясём жирок!
Здоровяк Кабанов, поучив уму-разуму щуплого программиста, возвращался на танцпол, где до этого «клеил» одну смазливую девчонку из отдела кадров. Он уже успел засунуть потную ладошку в её черное платье с открытой спиной, погладив нежную кожу красотки. И теперь, после досадного ЧП, собирался атаковать милаху с новыми силами.
– Эй, толстомясый, куда торопишься? – услышал Кабанов чью-то «предъяву» у себя за спиной. Он резко повернулся, сжимая дубовые кулачища. На него с усмешкой смотрели человек двадцать работяг, которых он обычно гонял на стройках заказчика.
– Чё, такой страшный? – весело спросил Сашка Митрофанов, вплотную приблизившись к борову. – Ай, как глазёнки забегали. Да не нервничай, пузатый. А то девочки подумают, что ты дяденьку испугался.
Взбешённый Кабанов шарахнул по противнику со всей дури, но нарвался «на встречный прямой» – даром что ли Сашка был чемпионом дивизии по боксу. Хряк приземлился посреди танцпола, прихватив в «полёте» несколько коллег из СВК, лихо отплясывающих у него за спиной.
– Атас! Наших бьют! – крикнул кто-то «полицаев», бросаясь на помощь поверженным дружкам.
– Аааааааааа! – дико заорали бабы, попавшие в эпицентр событий.
Страшен русский бунт – бессмысленный и беспощадный. Работяги, весь год терпевшие издевательства молодчиков СВК, схлестнулись в жестокой рубке со своими обидчиками.
На глазах у Толкачевых, телевидения и прессы, разворачивалось монументальное побоище, в котором участвовало полсотни пьяных мужиков. Охрана заведения даже не пыталась успокоить разъярённую толпу, резонно полагая, что влезать в это «мессилово» чревато для здоровья. Он лишь хватали испуганных женщин, помогая им как можно скорее покинуть кровавую арену.
Толкачёв стоял на балкончике, и наблюдал за мордобоем, словно Наполеон, взирающий с холма на своё последнее эпическое сражение – битву при Ватерлоо. И также, как французский император, изгнанный из Франции после сокрушительного поражения, Толкачёв понимал, какие последствия для него лично будет иметь этот конфликт. Понятно, что на следующий день вся местная пресса кинется обсуждать массовую драку в одном из лучших ресторанов города. Слетятся, как коршуны, на «жареное». А там и до центрального телевидения дойдёт. В офисе начнут разрываться телефоны. Толкачёвых будут атаковать телекомпании, приглашая на вечернее ток-шоу. Само собой, подключится прокуратура и прочие ведомства: инспекция по труду, налоговая, Ростехнадзор. Начнутся проверки. Вызовут московских учредителей…
Те же невеселые мысли преследовали Эдуарда. Особенно его пугало вмешательство контролирующих органов, которые в ходе проверки могли обнаружить масштабные махинации – сразу на несколько статей Уголовного кодекса РФ.
Эдуард решил действовать немедля. Воспользовавшись шумихой, незаметно выскочил из ресторана, сел в такси и направился домой. Здесь он быстро собрал сумку, взяв личные документы, деньги, платежные карты. Прыгнул в машину и поехал за Роксаной. Оттуда – в аэропорт.
Уже там, на Канарских островах, Эдуард написал отцу трогательный e-mail:
«Dear father,
Я поступил отвратильно, когда бросил тебя в такой сложный момент. Но, поверь, у меня не было другого выхода. Слишком многое стояло на кону – в частности, моя свобода. Сам понимаешь, Россия – не лучшая страна для ведения бизнеса. Некоторые мои инициативы могли стать поводом для судебных разбирательств, и в перспективе – тюремного заключения. Я желаю тебе выбраться из всей этой навозной кучи с наименьшими потерями. Будет лучше, если ты последуешь моему примеру и навсегда покинешь унылую «рашку», где никогда не будет нормальной жизни. Перебирайся куда-нибудь в Лондон. С надеждой на скорую встречу, your son Edward. P.S. Кстати, моя девушка тоже из России. Думаю, она тебе понравится. Будете вместе нянчить внуков в Гайд-парке. Ты ведь тоже любишь старую добрую Англию, не так ли, my father?».
Глава 4. Вот моя деревня
– Загнали вы себя молодой человек, ой загнали… – пожилой доктор дружелюбно смотрел на Олега, надевая стетоскоп и усаживаясь рядом с койкой. – Инфаркт миокарда – это я вам скажу, не шутки. Ну, признавайтесь, чем вы таким занимаетесь, что в свои сорок пять умудрились попасть к нам, в кардиологию?
Олег слабо улыбнулся, вспоминая события минувших дней. Его спасло, что сотрудники отеля быстро среагировали, не задавая лишних вопросов. Тут же позвонили в «неотложку», и пока «скорая» продиралась через пробки по московским улицам, они обратились к одному врачу, которой остановился в отеле. Доктор, быстро оценив ситуацию, запихнул больному нитроглицерин под язык, усадил его в кресло и открыл форточку, обеспечив приток свежего воздуха.
На следующий день в кардиологию примчалась жена, который
