Вячеслав Софронов - Кучум (Книга 2)

-- А ну, разнять драчунов! -- и несколько дюжих мужиков из воеводской охраны с бердышами наперевес врезались в толпу и легко разбросали дерущихся.

Едигир поднялся на ноги с, перепачканными в земле и крови руками. Губы были разбиты, болело плечо, шея, а новый кафтан, разодранный в драке, болтался двумя лоскутьями. Его тут же подхватили под руки стражники и потащили к столу, за которым восседал Третьяк Федоров.

-- Ты чего это в праздничный день драку затеял при всем народе? Или не признаешь праздника православного? -- с пристрастием спросил тот. Но Едигир стоял молча, опустив глаза в землю, и не произнес ни слова. На выручку ему подбежал запыхавшийся Тимофей, утирая расквашенный нос.

-- Да не виноват он, батюшка воевода. То Гераська, драчун известный, к Алениной дочке прилип, а этот заступился, вот ему зазря и досталось.

-- Зазря и прыщ не вскочит. Ишь, заступничек нашелся. Как зовут его?

-- Василий, крестное имя ему такое дали.

-- А крестный отец, кто у него был? Никак ты, Тимофей?

-- Вроде, как я,-- замялся тот.

-- Значит, сынок он твой крестный?

-- Так выходит.

Тимофей кивнул, почесал в затылке и глянул снизу вверх на Едигира.

В глазах его промелькнула едва заметная усмешка, -- но он все также молчал, словно происходящее вокруг его совсем не касалось.

-- Приведите-ка второго драчуна,-- приказал воевода охране. Приволокли и отчаянно упиравшегося Гераську, который никак не хотел идти и вырывался из рук стражников.

-- Миритесь по-хорошему, -- не повышая голоса проговорил Третьяк Федоров,-- а то в моей власти и наказать вас обоих примерно.

Тимофей чего-то зашептал на ухо Едигиру, и он поднял глаза на обидчика, стоявшего уткнув руки в бока, всем видом показывающего, что не смирился с поражением.

-- Ну, так как? -- нажимал воевода.-- Целуйтесь по-братски принародно, чтобы все видели.

Гераська было сделал шаг навстречу Едигиру, но, наткнувшись на враждебный взгляд, остановился и попятился назад.

-- Не буду я с ним целоваться! Ишь, чего захотел! Он на меня волком глядит, а я целуй?! -- взвился он. -- Делайте со мной, чего хотите, но не стану. Сам целуйся, коль люб тебе. -- Выкрикнул он со злостью в голосе.

-- В цепи его и в башню до моего указу,-- коротко бросил воевода, повернув голову к Ефиму Звягину. -- А ты смотри получше за своим крестником, -- сказал Тимофею. -- Кажется мне, что не очень-то он к нам расположен. Тут в крепости народ всякий собрался, отчаянный. Поди, и сам знаешь. Как бы чего не случилось с ним.

Идите с глаз моих.

Тимофей, подхватив Едигира за руку, потащил к выходу с воеводского двора, провожаемый неодобрительными взглядами пирующих. Следом пошел Федор, поднялись и Алена с дочерью.

-- Чего в драку ввязался? -- спросила она Едигира, догнав уже на повороте за оградой воеводского двора. -- Думаешь, сами бы не справились с Гераськой? Он, парень, ничего. За девкой моей давно уж увивается, и она его не сторонилась. Только как лишку выпьет, так голову и теряет. Побегал бы возле нее, повыламывался да на том и кончилось. А теперь жди беды. Дружков у него много. Могут и кровь тебе пустить,-- сокрушалась Она.

-- Да и я о том же думаю,-- согласно кивнул Тимофей,-- подрежут и все тут. Ты хоть парень ловкий, но супротив рожна не попрешь. Их вон сколько, а ты один чего можешь?

Едигир шел рядом и в разговор не вступал, понимая, в какую переделку встрял, но и не жалел о совершенном поступке. Он воин и к драке всегда готов. Смерти он не боялся, и она даже стала бы разрешением всех бед, неожиданно навалившихся на него. Но и умереть хотелось достойно, а не быть прирезанным из-за дурацкой ссоры. Он был готов драться честно один на один с любым оружием в руках. Да и особой вины в случившейся потасовке за собой не видел.

"Будь, что будет,-- думал он, вышагивая рядом с остальными, но не вслушиваясь в их разговоры, -- а умереть я мог и раньше. Удивительно, как до сих пор это не случилось".

-- Может, на заимку его на время отправить, -- размышлял вслух меж тем Тимофей.

-- Ага, а там его не найдут, -- возразила Алена, -- тут хоть на глазах все, а там... И не узнаешь, что выйдет, случится.

Они дошли до избы, где домовали, и увидели опередивших их уже сидевших на бревнах парней, недавно участвующих в драке. Те, как бы нехотя, играли ножами, втыкая их в землю и вытаскивая, любуясь посверкивающей сталью.

-- Что я говорила,-- Алена всплеснула руками,-- ждут ведь, ироды. Нет, точно говорю, добром не кончится. Нельзя ему в дом.

-- Не к воеводе же на отсидку отправляться! -- вспыхнул Тимофей.-- Мол, прими, батюшка воевода, а то боюсь, зарежут. Не приведи Господи, сотворят чего со мной! А ты чего молчишь, слова не скажешь? -- неожиданно в сердцах дернул за руку Федора. -- Воды в рот что ль набрал? Расплескать боишься?

-- А чего я скажу, -- неуверенно ответил он, -- сам вижу, худо дело складывается: и в нашу избу негоже идти ему, и на заимке не лучше будет. Может, в лес податься?

-- Захотел бы он в лес давно сбежал. А то ведь, здесь живет. С нами. Чем же помочь тебе? -- глянул он с сочувствием на Едигира.

-- Не надо мне помощи. Ждать буду. Смотреть буду. -- И он провел раскрытой ладонью по лбу, почувствовав вновь накатившую нестерпимую головную боль. Ему хотелось, чтобы все скорее оставили его, и хоть чуть-чуть побыть одному.

-- Ишь ты как: ждать, смотреть.-- Взвился Тимофей, словно его оса ужалила. -- Они вот тоже глядят, а чем эти гляделки кончатся и без тебя знаем. Батюшка отпоет да в землю зароем.

-- Вот что, -- проявила решительность Алена, беря Едигира за руку, пойдем к нам на день, другой, а я тем временем с воеводой перетолкую и чего-нибудь придумаем. Коль ты из-за нас в переделку угодил, то нам тебя и выручать придется. Идем, говорю, -- потянула она Едигира за рукав,-- вон и одежку твою зашить, заштопать надо бы. Негоже такому богатырю в рваном кафтане ходить. Евдокия, скажи ему, что не кусаемся мы. Приглашай на постой.

Девушка смущенно подняла глаза от земли и обронила:

-- Пойдем, Василий, коль мать говорит. Она лучше знает.

-- Да,-- подхватил Тимофей,-- Алену слушаться надо. Она худа не пожелает. Иди, коль зовут.

-- Точно, точно. Меня сам воевода слушается. Зовет к себе на совет, когда совсем дело плохо. Куды ж вы без баб денетесь? -- Алена так дернула Едигира за руку, что он едва устоял на ногах и невольно сделал несколько шагов за ней, а потом и вовсе побрел послушно следом, не обернувшись на Тимофея с сыном.

Сзади шла Евдокия, грустно думая о чем-то своем, а вслед им с горечью смотрел Федор, который бы многое дал, чтобы оказаться на месте Едигира, войти в Аленин дом.

-- А вы, варнаки, погодите у меня! Доберусь еще до вас! Узнаете Алену! Не поздоровится! -- погрозила та уже издалека сидящим на бревнах парням, которые лишь расхохотались, услышав ее слова.

О личных качествах государя и основах государства

Государя должны отличать: древность рода, сила войска и дальновидность его советников. Государь должен стремиться, чтобы силы и достижения стали достоянием.

Если враг его обладает большей силой, то нужно ждать его ослабления, когда он станет беспечным, предавшись удовольствиям охоты, игре, вину и женщинам; когда его подданные станут враждебно относиться к нему или же он подвергнется нападению боле сильного врага.

Желающий победить должен желать иметь сильного врага, ведь именно он может сделать государя сильным и совершенным.

Из древнего восточного манускрипта

ИСПЫТАНИЕ ВЕРНОСТЬЮ

Несколько дней Едигир прожил в чистеньком и опрятном доме Алены, где по стенам висели разные ароматные травы, корешки и тихо потрескивал фитиль лампадки подле иконы. Он впервые оказался в таком обихоженном жилище и многое из правил хозяйки было ему непонятно, вызывало улыбку Алена не разрешала входить в комнату в сапогах, а велела стягивать их перед дверью. Не позволяла сидеть на убранной чисто застеленной деревянной кровати. Заставляла перед началом трапезы читать молитву, которую прежде несколько раз повторила с ним по складам. Но больше всего поразило его незнакомое сооружение, за которым хозяйка по очереди с Евдокией проводила едва ли не все свободное время.

-- Чего? Не видал раньше? Кросны прозываются. Ткем на них холсты да дерюги. У ваших баб разве нет таких? -- спрашивала Алена.

Едигир помотал головой и осторожно провел пальцем по натянутым нитям. Она возилась у печи, раздувая вчерашние угли. Но, верно, жар ушел и только серая зола поднималась вверх, оседая на сухих щепках.

-- Дай я,-- отодвинул ее в сторону Едигир и достал из мешочка свое огниво. Ловко чиркнул им несколько раз по кресалу, раздул трут и запалил кусочек бересты. От нее поджег сухие щепки и с довольным видом отошел от печи.

-- Ишь ты, каков! Умеешь,-- одобрила Алена.-- Моего мужика, так бывало, не могла заставить огонь вздуть, царство ему небесное. Не любил бабьим делом заниматься. Где-то он сейчас? Может теперь черти под ним огонь раскладывают? Но не должно, не должно так быть. Он ведь в муках смерть принял от басурман... А вот как... -- До нее словно дошел смысл сказанного, и она задумчиво отошла к окну. -- Нет... Неспроста это все так складывается в жизни. А ты огня боишься? -- повернулась она к Едигиру, сидевшему на корточках возле двери.