Смерть приходит с помидором - Светлана Аркадьевна Лаврова
Макс (выделяя и убирая абзац в компьютере): Перемен к лучшему не бывает.
Заходят Кирилл и Митя.
Кирилл: Лифты сломались. Когда починят-то? Зуева уже чуть не плачет. УЗИ сердца сделали, хорошее сердце, можно оперировать.
Макс (занося что-то в журнал): Кофе будешь?
Кирилл: Буду. Митя, ты кофе пьешь? Плохо, что у тебя, Макс, только кофе, а мяса нет.
Макс (не отрываясь от истории болезни): Обнаглели. Еще заведующий вам котлеты в кабинете жарить будет.
Кирилл: А помните, когда мы оперировали после перелома кошку Наташи-анестезистки, то сначала купили кролика – потренироваться, потому что у кроликов и кошек очень похожая анатомия. А потом Наташа этого кролика приготовила, и это был нам гонорар за операцию.
Макс (что-то помечая в компьютере): Это мы в первый раз сожрали пациента.
Варвара: Кирилл, завтра у нас ведь недлинная операция?
Кирилл: Да как пойдет, вообще-то есть проблемы…
Варвара: Ну ладно, тогда я не буду приносить пирог.
Кирилл (радостно): Да короткая операция, за два часа управимся!
Заходит Мигель.
Мигель: Лифты сломались.
Макс (лихорадочно заполняя очередной бланк): Кофе будешь?
Мигель: А есть? Конечно, буду. У меня есть конфеты, я в ординаторской на столике поставил, только что выписанная Кузнецова подарила. Конечно, лучше бы она курицу подарила. Но куриц не дарят. Хотя курицы хирургам гораздо больше подходят, чем конфеты. А кто написал в завтрашнем плане «Операция века»? Это что, что-то эпохальное?
Кирилл: Да нет, это малюсенький нарост на веке. Вторым туром и с местным обезболиванием.
Мигель: Я вчерашнего дяденьку посмотрел, с муму, которого Павел Борисович оперировал, так у него все хорошо, лицевой целехонек.
Все пьют кофе, ругают начальство, придумывают, как втиснуть несчастную Зуеву в операционный план на завтра, если лифты сегодня не починят, рассказывают смешные случаи. Макс, не поднимая головы, работает с бумагами и за компьютером.
Макс: Хоть бы кто кофе в зернах купил, а то пить, так вы все тут, а покупать, так я. Закончили кофейничать? Теперь марш работать. Кирилл, вот тебе пять историй болезни, там в дневниках нет твоих росписей. Митя, распечатай вот этим двоим протоколы операций. Мигель, на тебе трое первичных пациентов. А что не нравится? Пока невролог не выйдет из декрета, так и будет. Варвара, тебя просили не срочно, но обязательно зайти в первую реанимацию, там какая-то Николаева с доброкачественной опухолью яичников после операции в себя не приходит. Сделай ЭЭГ.
Варвара: Я ей уже делала на той неделе и на позапрошлой неделе тоже. Действительно, пора повторить. Надо же, так и лежит в сопоре. А ведь доброкачественная опухоль была, всё хорошо удалили, и ничего такого страшного у нее нет.
Все выходят. Заведующий остается один, вздыхает с облегчением, дописывает техзадание для покупки дрелей. В приоткрытое, несмотря на холодную погоду, окно втягивается нечто бледное, зловещее.
Макс (не отрываясь от техзадания на дрели): Кофе будешь?
Смерть замирает в окне. Макс со вздохом встает, варит кофе и протягивает чашку Смерти. Смерть втягивает коричневую жидкость, образуя пищеварительную вакуоль, как амеба, потом кофе, видимо, распространяется по всему организму, потому что Смерть из белесой становится приятного светло-бежевого цвета. Она начинает медленно выползать из окна на улицу.
Макс: И не приходи к нам. У нас без тебя тошно, лифты сломались, аппаратуру не покупают, Зуева плачет.
Смерть послушно кивает и исчезает.
Макс наконец один. Он подходит к кофемашине и нажимает кнопку. Зажигается красная лампочка. Кофе кончился.
Глава двадцать третья. Одна из подлинных историй, рассказанных за кофе в кабинете заведующего
Это в девяностые годы было. Тогда на Уралмаше весело жили: по вечерам выстрелы, поножовщина – обычное дело. Но эта история совершенно невинная, и не надо говорить, что медики – циники. Жизнь у нас такая, а мы белые и пушистые. И на работе, кстати, не пьем вообще вопреки расхожим анекдотам, но тут случай особый.
Итак, сдают долгожданный новый хирургический корпус четырнадцатой больницы. Речи, перерезание ленточки, «несмотря на трудные времена, администрация нашла средства»… и т. д. Наконец уехали начальники, журналисты, гости и вообще все посторонние, а в абсолютно пустом новехоньком здании осталась дежурная хирургическая бригада. Хирурги, анестезиологи, медсестры, санитары пошли праздновать открытие, благо ни одного пациента в корпусе еще нет.
Прошло не больше получаса, не успели даже толком набраться – приезжает «скорая»: паровозная травма, мужик по пьянке пободался с паровозом, нужна ампутация обеих ног – их насовсем отрезало. Все хирурги порадовались, что еще напрочь трезвые, сделали операцию чисто, культи аккуратные, больной без осложнений, спит в наркозе. Отрезанные ноги в сапогах санитар понес в морг. Стучал-стучал – не открывают: там тоже нормальные люди работают, тоже отмечают открытие хирургического корпуса. Санитар плюнул, поставил ноги в сапогах на крылечко и пошел дальше праздновать.
Идет мимо уралмашевский бомж, почти босой – о-о! сапоги! Хорошие сапоги! Правда, тут еще какие-то ноги в сапогах торчат, ну да это мы мигом. Ноги вынул, сапоги надел. Потом ноги взял и отнес соседу на крылечко – приколоться. Такое у уралмашевских бомжей чувство юмора. А ноги заслуженные, все в наколках типа «Мы устали» и с другими интересными текстами.
Рассвело. На крылечко выходит сосед. Видит – ноги стоят. С надписями. Сосед оседает в сердечном приступе. Приезжает «скорая», забирает соседа и видит – ноги стоят. Звонит в милицию – у нас расчлененка! Тогда еще милиция была, а не полиция. Милиция вся в поту по всему Уралмашу ищет недостающие детали к ногам – нету!.. Потом соображают, что шибко красиво и аккуратно отрезано. Кто-то говорит: «А вот вчера новый хирургический корпус открывали». Милиция берет ноги и отвозит в хирургический корпус. Звонят. Выходит отпраздновавший дежурный анестезиолог Версман.
– Ваши ноги? – строго спрашивает милиция.
Версман анализирует свои ощущения и оглядывает ноги – сперва свои, потом предлагаемые милицией.
– Нет, – отказывается он от дополнительной пары ног.
– А пациенты у вас в корпусе есть?
– Нет, – Версман и от пациентов отказывается на всякий случай.
– А ноги вчера отрезали? – допытывается милиция, которой очень надоело бегать с ногами по Уралмашу и примерять их всем Золушкам.
– Ноги отрезали, – нехотя соглашается Версман. Милиция радостно всучивает ему ноги и уезжает, засчитывая себе дело с расчлененкой.
Круг замкнулся.
Глава двадцать четвертая. Самая обычная стрельба
Утро началось громко.
Бах! Бабах! Бах!
В коридоре гремели выстрелы. Митя бросился на звук. Как ни странно, паники не было и, кроме него, никто не испугался. Больные выглядывали из палат, понимающе кивали: «Ах да, это хирурги от Смерти отстреливаются». И возвращались к себе, чтобы не мешать.
Напротив палаты, в которой шла стрельба, стояли две
