Школьный двор - Вера Кимовна Зубарева
Памятник Неизвестному матросу – место святое для одесситов. Там во все времена присягали в верности городу, его традициям, туда отправлялись почтить память погибших молодожёны. Сразу после загса спешили не в ресторан и не к столу, а на Аллею Славы возложить цветы.
Памятник был поставлен не только погибшим в 1941 году в Григорьевском десанте – первом морском десанте на Чёрном море, задачей которого было совместно с воздушным десантом разгромить группировки румынских войск, движущихся на Одессу с Фонтанки. Задача была выполнена с честью: две румынские пехотные дивизии были разгромлены, и к вечеру 22 сентября линия фронта была отодвинута на 5–8 километров от города.
На четырёх сторонах обелиска четыре барельефа запечатлели четыре героических периода в истории Одессы. Помимо Григорьевского десанта, это ещё и оборона города в апреле 1854 года, во время Крымской войны, когда эскадра союзников, не сумев высадить десант, отступила в Крым, а также восстание на «Потёмкине» в 1905 году и Январское вооружённое восстание 1918 года. Такой историей можно было не только гордиться, но и учиться на ней победоносному духу города.
Стоять на вахте у обелиска было большой честью. Попасть в группу хотелось каждому, и вовсе не потому, что на занятия ходить не нужно было. Независимо ни от чего от домашних заданий никого не освобождали и поблажек никому не давали. Нести вахту означало ещё и выполнять школьные обязанности и вообще быть достойными тех, кто отдал жизнь за Одессу. Комсомольско-пионерский Пост № 1 был установлен в 1968 году, 10 апреля, в день празднования освобождения Одессы от немецко-фашистских захватчиков. И всё это вместе и по отдельности было очень и очень значимо.
Отбирали не только за успеваемость и примерное поведение, но и по внешним параметрам. Требовались рослые, стройные десятиклассники, и из наших отобрали Сабоню с Крищенко, а из девчонок в поле зрения попали мы с Кошелевой и Ольха с новенькой, которая только перевелась к нам и была круглой отличницей.
Новенькую забраковали сразу, так как она носила очки, а они запотевали на холоде каждую минуту, так что стоять по стойке «смирно» у памятника или даже дежурить на Алее было проблематично. Ольха тоже отпала, как только взглянула на комиссию своим изумлённым взглядом, когда её попросили пройтись строевым шагом. Мы же с Кошелевой бойко зашагали, отчеканивая шаг, и по всему очень даже приглянулись начальству. Нас попросили пройтись на бис, и мы так тянули носок, что все были в отпаде от этого варьете.
– Ну, девчонки, ну покажите ещё, как вы там канкан отчеканивали! – умолял Зелинский после просмотра.
Кошелева только хихикнула, поправляя перед зеркалом полученную пилотку, а я с сожалением смотрела на фото Обелиска на стене с фотографиями караульных.
В караульные нас с Кошелевой не взяли. Назначили дежурными по Аллее. В наши обязанности входило следить за порядком, чтобы никто не бросал окурки на землю, не сорил и не действовал на нервы тем, кто стоял в карауле. Нам выдали бушлаты и пилотки, повесили на стене расписание дежурств, и под надзором начальника группы мы должны были в положенное время отправляться на место патрулирования, а старший потом возвращался в штаб.
В домике, который и был штабом, мы с утра переодевались в форменную одежду, и туда за нами приходили старшие отряда, чтобы отвести на Аллею. В штабе была специальная комната с длинным столом, за которым можно было перекусить, выпить горячего чаю и сделать домашнее задание. Всё-таки это был десятый класс, и каждый старался получить лучшую оценку в аттестате.
В первый же день, когда Курица с Риткой заявились, чтобы навестить нас и дать нам домашнее задание, мы обсудили план действий. То, что парк Шевченко был местом не очень благополучным для длительных проходок юных дев, даже и в бушлатах, понимали все, кроме начальства. Курица с Рит-кой пришли с целью нас охранять, и если надо, то и защищать от тёмных элементов – любителей копошиться в кустах.
– Значит так, вы пилите по Аллее, а мы за вами на стрёме, – говорила Курица, которую предупредили, чтобы на Аллее никто с дежурными рядом не прогуливается. – Чуть что, подскакиваем и поднимаем хаёж. Только задом не вертите.
В первый же день, пока мы следили за порядком, а Курица с Риткой – за кустами, обнаружилось, что за нами тоже следили. Мужик в сером плаще и кепке постоянно тёрся рядом, даже не притворяясь, что рассматривает достопримечательности. Его конечно же сразу вычислили, но он не сообразил, что мы вчетвером.
– На стрёме, на стрёме, – негромко за нашей спиной оповещала нас тоном разведчицы Курица.
Поскольку мужик в наступление не шёл, мы продолжали делать обход в соответствии с уставом. Надеялись, что он наконец отклеится – погода паршивая да и что толку за нами брести? Так мы и ходили туда-сюда, наблюдая боковым зрением, как он делает пару шагов и останавливается, потом снова пару шагов и останавливается.
Идти по направлению к памятнику было куда приятнее. Хотя ветер с моря дул прямо в лицо, грозя сорвать пилотки, тщательно прикрепленные заколками к волосам, это с лихвой компенсировалось тем, что у памятника несли вахту Сабоня с Крищенко. Сердце переполнялось гордостью при взгляде на них, наших мальчишек, стоящих на страже святая святых. Форма преобразила их. Они смотрелись как настоящие защитники города – статные, широкоплечие, мужественные. Лицо героической Одессы. А выправка! Как удалось им коренным образом преобразиться за короткое время? Куда только подевались те оболтусы, что задачки у доски не могли решить?
– Ритка, ты видела, как мальчишки сегодня смотрелись? – спросила я, отогреваясь чаем в штабе.
– Видела, конечно. Защитники наши будущие. – Ритка отхлебывала из чашки, обхватив её ладонями. – Им там над обрывом ещё холоднее было, чем нам. Дуло прямо с моря, а они и пошевелиться не могли.
Вошла Курица с чаем и, усаживаясь напротив, громогласно заявила:
– Так, девки, вы как хотите, но если этот чмырь ещё раз нарисуется…
– Курица, заглохни! – оборвала её Ритка. – Не видишь, люди тут к занятиям готовятся, да и вообще…
– О чём базар? – поинтересовался, подсаживаясь к нам, Зелинский. – Лизок, иди, я тебе чаю принёс с печеньями, – окликнул он Кошелеву, которая собиралась разжиться кипятком. – Угощайтесь, девчонки! – Он поставил на стол тарелку с печеньем. – Ну, так что там у вас стряслось?
– Да падла одна всё дежурство пейзаж портила, – сказала Курица, беря печенье.
– Кто такой?
– Ничего особенного, просто смотрел, как наши павы обходят Аллею, – попыталась сгладить неровности Рит-ка. – Пока что для паники нет никаких причин.
До конца дня всё было тихо. К Курице с Риткой прибавился ещё Зелинский, и с таким эскортом было совсем уже спокойно.
Серый плащ больше не появлялся, и после дежурства, решая, как быть дальше, мы пришли к выводу, что назавтра конвой не нужен, тем более что погода обещала быть дождливой.
Как же мы ошиблись! На следующее утро плащ поджидал нас. Мы заметили его только после того, как старший по группе ушёл. А может, он просто прятался где-то за деревьями, дожидаясь, пока мы останемся одни.
– Что делать будем? – шёпотом спросила Кошелева.
– Ничего. Будем ходить как ни в чём не бывало. Будто его нет.
– Но он есть!
– Наша задача – следить за порядком. Порядок он не нарушает. Стоит себе и стоит. Ходим кругами, до него не доходим. В случае чего побежим к нашим к вечному огню.
Мне самой стало легче, когда я вслух определила план действий. Ну конечно! Что он нам может сделать на Аллее, где все друг у друга на виду, плюс мальчишки стоят в карауле?! Мы даже развеселились, стали нести какую-то чушь, но это было нервное.
Трижды в течение дня возвращались мы на дежурство, и трижды серый плащ появлялся, как только старший по группе уходил. Он устроил себе поодаль нечто вроде наблюдательного пункта в кустах, прямо за захоронениями, и стоял там истуканом.
На следующий день всё повторилось. Это уже настораживало.
После уроков примчались Ритка с Курицей.
– А Зелень где? – осведомилась я.
– Слёг. Грипп у него, – сказала Ритка. – А что? Снова появился?
Мы с Кошелевой кивнули.
– Не нравится мне всё это, – покачала головой Рит-ка. – Нужно, наверное, оповестить старшего по группе.
– Да, как же, оповестишь его, – с досадой сказала Кошелева. – Когда мы
