Добро пожаловать в «Книжный в Хюнамдоне» - Хван Порым
Вновь повисла тишина. Минчжун уже привык к ней. На этот раз тишину нарушила сорокалетняя женщина, которая села на диету:
– Мы выросли в обществе, где нормально работать, чтобы иметь средства к существованию. Поэтому мне трудно разделить эти два понятия. Можно ли прожить без работы? Сейчас, после того как прочитала книгу, я думаю, что в теории это возможно. Хотя мне сложно это принять. Для меня эта книга чересчур идеалистична, но она изменила мои представления. Теперь я поняла, почему работа всегда была такой важной частью жизни, почему я считала безработных ленивыми и бесполезными и почему так рьяно старалась заполучить более высокую должность. Только разве эти убеждения не принесли всем разочарование? Нам навязывают чьи-то мысли и взгляды, которые кто-то придумал давным-давно в прошлом, а каждый из нас считает их непреложной истиной.
– Я разочаровалась, – вставила гостья лет тридцати пяти, которая пришла на встречу с новой стрижкой.
– Мы возвели работу в ранг нравственных приоритетов, заклеймили безработного бесполезным, будто пуритане какие-то. Их идея о том, что работа принесет спасение, прошла через века и нашла меня, атеистку, живущую в двадцать первом веке, просто одержимой своей работой. С детства я мечтала стать успешной бизнесвумен и была уверена, что разведусь с мужем, как только у него начнутся проблемы с деньгами… Только невозможно избавиться от стереотипов в собственной голове: «работа – это хорошо», «нужно усердно трудиться», «к счастью, есть работа», «жизнь без работы ужасна».
– Разве это плохо? – спросил Усик, взглянув на нее.
– Я не могу сказать, что нет. После этой книги.
– А почему плохо? Не могу вспомнить, где это было… – поддакнула женщина лет пятидесяти, которая переживала из-за своего возраста.
Все зашелестели страницами. Слушая участников, Минчжун вспомнил «Протестантскую этику» Макса Вебера, которую изучал в университете. Идеи протестантов пережили века и передались не только этой атеистке, но и Минчжуну. Он тоже был готов вкалывать. Возможно, он не считал работу призванием, как они, но всегда мыслил как сорокалетний мужчина, уверенный, что с самого рождения человек обязан трудиться.
– Вот, на семьдесят третьей странице. Я зачитаю, – сказала атеистка.
«Это не исключение человеческой породы из рабочего процесса, а своего рода отчуждение с элементами эксплуатации и вовлечения. И проблема здесь не в том, что трудящийся не имеет возможности выразить себя или отождествить с работой, а напротив, в том, что от него требуется полная интеграция в работу и чувство ответственности»[10].
– На семьдесят восьмой странице то же самое, – добавила студентка, которая еще в прошлом году заглядывала в магазин в школьной форме.
«Рабочего человека превращают в офисного. Гефест побуждал рабочих идентифицировать себя с работой с помощью организационных терминов, таких как «команда» и «семья», предназначенных для привития работникам чувства приверженности и личной морали. Такие идеалы определяют работу как место этических, а не экономических обязательств, сильнее связывая работников с организацией»[11].
– Вы как раз «офисный человек». Идентифицируете себя и свои ценности с компанией и работаете так, будто вы ее владелец. Чтобы эксплуатировать вас, компания общается с вами такими терминами, как «команда» или «семья». Муж сестры недавно стал руководителем такой команды. Все его тогда поздравляли. А я вот теперь опасаюсь этого слова. Вдруг его тоже превратят в «офисного человека»?
– Но мне кажется, нельзя всех тех, кто любит трудиться, называть «офисными людьми». Автор книги тоже пишет, что все неоднозначно. Работа может помогать человеку расти и приносить ему счастье, – впервые вмешалась в разговор Ёнчжу. – Проблема в том, что общество чрезмерно сконцентрировано на работе, которая лишает нас многого. Оторвавшись от бесконечных бумаг, мы чувствуем изнеможение. Приходим домой после долгого рабочего дня, и у нас не остается сил ни на что другое. Я думаю, в душе каждого отзовется фраза на сто двадцать пятой странице:
«Мы тратим массу времени на различные действия, так или иначе связанные с работой, не считая собственно рабочего времени. Набираемся сил накануне рабочих будней, ищем работу, ходим на собеседования. Но трудно сказать, сколько из потраченных на это часов мы действительно тратим на себя»[12].
– Если работать слишком много, то работа заменяет жизнь. И тогда это уже становится проблемой.
Минчжун вспомнил, как при первой их встрече Ёнчжу подчеркивала, как важно соблюдать строго восьмичасовой рабочий день. Очевидно, книга лишь убедила ее в правоте собственных взглядов: что работа не должна изнурять человека. Подобная одержимость не поможет обрести счастье.
– Я согласен, – кивнул Усик. – Мне интересна моя профессия. А после тяжелого рабочего дня так приятно вернуться домой! Выпить кружку пива, поиграть на компьютере… Или заглянуть к вам в книжный и прочесть пару страниц. Но, как и сказала Ёнчжу, каким бы интересным ни был труд, переизбыток утомляет. Дом, работа, дом, работа. Даже неделя в таком режиме – все равно что пытка.
– А если дома дети, то и этого не выходит, – заговорил мужчина по соседству с Минчжуном. – Извините, что я вклинился тут с детьми, но из-за работы я их совсем не вижу. Жена мечтает о Северной Европе. Есть ли в Швеции или Дании такие отцы, как мы? Которые возвращаются домой после девяти. Они там, наверное, приходят с работы пораньше, занимаются детьми, наслаждаются чашечкой кофе. Жена у меня тоже горбатится допоздна. За детьми смотрит свекровь, у которой к вечеру уже совсем не остается сил. Наши с вами встречи – это единственное, на что у меня хватает свободного времени. Всего раз в месяц. Так что все чаще думаю, что жить вообще тяжело.
– А если просто поменьше работать? – разрядила обстановку двадцатилетняя девушка.
Кто-то посмеялся над ее предложением, другие, наоборот, посерьезнели.
– Но и зарплата тогда будет меньше.
– Может, для крупного бизнеса это возможно, но не для среднего.
– Для самозанятых тоже проблематично.
– В общем, да, трудностей немало.
– Неправильно это – урезать зарплаты, если работаешь меньше.
– В нашем мире все растет, кроме зарплат.
– Доходы начальства просто космические, а у нас – гроши. А разве не благодаря нам компания держится на плаву?
– А что, если устроить забастовку?
Разговор стал уходить не в то русло, и слово взял Усик:
– Но тот факт, что работа – единственный механизм распределения доходов, пока не изменить. Так что нам придется трудиться, чтобы прокормить себя.
Сорокалетний мужчина хотел было добавить, что лучше всего зарабатывать на жизнь недвижимостью, но не стал, опасаясь, что разговор снова свернет не туда. Поэтому
