Внутренний голос - Виктория Самойловна Токарева
Лика стояла и плакала не закрываясь, с открытым лицом.
Галюня проснулась и подняла крик.
– Ну вот… – отреагировал Ванька. – Хор Пятницкого.
Был такой известный хор.
Существуют русские сказки, где герой, какой-нибудь Иван-дурак, останавливается на перекрестке трех дорог. Одна – вправо, другая – влево, третья – прямо.
Если вправо пойдешь, смерть найдешь, если влево – любовь встретишь, а если прямо – царство с сундуками, полными золота. Плюс золотой унитаз.
Что выбрать: смерть, любовь или богатство?
Лика, сама того не подозревая, стояла у перекрестка трех дорог. Улица Воровского упиралась в Садовое кольцо. Садовое кольцо расстилалось вправо и влево. Получалась буква «Т»: прямо, влево и вправо. Куда пойти?
Первая дорога…
Лика попала на вечер, прослушала замечательные стихи, которые читали очкастые и патлатые парни с невидимым нимбом вокруг головы.
Потом к Лике подошел уже знакомый знаменитый писатель и пригласил в ресторан. Ресторан невиданной красоты, с деревянной лестницей и пестрыми витражами. И еда небывалая: салат с куриными потрошками и ананасом. Графинчик с водкой.
Лика не любила спиртное, но из вежливости выпила. Невкусно. Горько и захватывает дух.
Дальше писатель кому-то позвонил, и они с Ликой куда-то поехали на длинной черной машине писателя.
Какая-то чужая квартира, какой-то диван. Все остальное было очень неинтересно. Лика часто фантазировала: как будет происходить потеря невинности. Ничего общего с фантазией. Ничего общего ни с чем. Запомнила только, как писатель сказал: «Не спеши». Значит, она спешила. Спрашивается, куда?
Оказалось, в женскую консультацию. Беременность на малом сроке – это эмбрион. А через полгода уже человек. Ее будущий ребенок, никому не нужный. Его никто не ждет, а нежданный гость хуже татарина.
Матери она решила ничего не говорить. Скрыть случившееся. Тем более что это не сложно. В больницу можно лечь утром, а вернуться вечером.
Лика так и сделала. Была больница: гестапо, боль, стыд и опустошение. После больницы – холод в животе и сквозняк в костях.
Вроде бы ничего не произошло, а если вдуматься – убийство. И возмездие за убийство.
Это была дорога – «смерть».
Вторая дорога.
Ванька Дьяченко остановил такси, и они поехали домой. Пришли к Зинаиде и вернули ей Галюню. Она всплеснула руками от радости.
Далее Ванька проводил Лику домой. Дома никого не оказалось. Мать задержалась где-то в гостях. Ванька знал, что Лика невинна и трогал ее очень осторожно и целомудренно.
Груди Лики были маленькие и твердые, как фарфоровые чашки, соски напряжены. У Ваньки билось сердце так громко, что могло проломить ребра и выскочить наружу. Но обошлось. Сердце осталось на прежнем месте.
Появилась мамаша и с удивлением посмотрела на молодых. С их лицами что-то случилось, и мама спросила, как дура: «Что с вами?»
Как будто непонятно, что с ними. Гормональная буря.
Это была дорога в любовь.
У любви всегда бывает продолжение.
Дальше Ванька ушел в армию, а Лика его ждала. Он писал ей письма каждый день, а Лика отвечала. На актрису она учиться не пошла. Выбрала профессию парикмахера. Это всегда деньги. Постоянные клиенты плюс творческая составляющая.
Эта дорога называется «любовь». Кончается эта дорога всегда одинаково: дети.
Что такое дети? «Ни сна, ни отдыха измученной душе». Целый день крутишься колбасой – то одно, то другое. Но наступает вечер. Дети засыпают, разбросав ручки и ножки, как будто летят в свободном падении. А может, и летят.
Молодая мать останавливается над ними, смотрит в ангельские личики – и сердце становится горячим от любви. Вот оно – счастье! Счастье!
Есть еще и третья дорога: «богатство».
Богатство – это хорошо. Лика забрала бы бабушку из дома престарелых. Наняла бы сиделку. Купила бы большую квартиру с гардеробной комнатой. Полная комната нарядов, как у голливудских актрис.
В те годы квартиры не покупали, но обменять с доплатой можно.
И мама не работала бы каждый день по восемь часов, согнувшись над машинкой. У нее уже спина стала круглая. На туалетном столике стояла бы шкатулка с драгоценностями, а в ней кольцо с бриллиантом в сорок карат. Можно не беспокоиться об остальном наряде. При таком кольце ты уже одета.
И все-таки большей драгоценности, чем дети, не существует.
Дети – самое большое богатство.
Вернемся к существующей действительности.
Лика стоит на улице Воровского… Ванька держит на руках Галюню. Сверху моросит мелкий дождь. От Ванькиной шапки пахнет мокрым котом.
Под ногами перекресток трех дорог: прямо, влево и вправо. Смерть, любовь и богатство. Но Лика про этот выбор ничего не знает. Стоит и плачет.
О чем ты плачешь, Лика?
Передоз
Надька засиделась.
Ей исполнилось тридцать лет, а жениха не было. И даже просто ухажера не наблюдалось. Почему? Непонятно. Надька была не хуже других и лучше многих, которые успели выйти замуж по второму и даже третьему разу.
Просто от нее ничего не исходило – ни плохого, ни хорошего. Как от привидения. К ней не притягивались живые предметы. Кроме кошек. Кошки моментально подходили к Надьке и терлись об ее ноги. Это был призыв: покорми… А так, чтобы бескорыстно, никто не приближался.
Надька была наполовину русская, а на вторую половину – еврейка.
Ее бабушка с еврейской стороны отправилась в синагогу, прихватив Надькины фотографии десятилетней давности. Там Надьке было не тридцать, а двадцать.
Бабушку звали Фира. Полное имя Эсфирь. Красиво, как драгоценный камень.
В синагоге Фира познакомилась с симпатичной дамой. О ней не скажешь «старуха» ни в коем случае. Интеллигентная женщина, преподаватель английского. Имя – Полина.
Полина тоже захватила фотографии своего сына Марика. Красивый. Странно, что его сватают. С такой внешностью мог бы и сам познакомиться.
Полина объяснила: ее сын – скромный инженер, зарплата сто двадцать рублей в месяц. Особо не разгуляешься. Сочетание скромности и бедности – кротчайший путь к забвению, не сулит никаких перспектив. Поэтому Полина вмешалась и взяла судьбу Марика в свои руки.
На самом деле все было не совсем так. Марик влюбился в русскую девушку Таню. Никаких претензий. Хорошая девушка, но русская. Полина не могла с этим смириться. Все русские – антисемиты, и эта Таня обязательно скажет Марику – жидовская морда.
И еще одна причина отторжения от Тани: во время Второй мировой войны евреи потеряли шесть миллионов. Надо восстанавливать популяцию, иначе евреи исчезнут с лица земли, как народности Крайнего Севера, которых осталось наперечет.
Фира сообщила, что ее внучка Надежда имеет семьдесят пять
