Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
– Замерзнем, – внушал ей со спокойной улыбкой Шахар.
– Ни в коем случае! – восклицала девушка. – Мы бы с тобой согревали друг друга. Только представь, как было бы здорово! Мы расположились бы вон там, – она кивнула на рощу эвкалиптов, – у палатки развели бы костер, на котором я приготовила бы нам ужин, весь вечер гуляли бы по пляжу, может, устроили бы ночное купание, а потом… Ах, любимый, у меня замирает сердце от одной мысли, что было бы потом!
Шахар обнял ее и поцеловал в лоб. С капельками воды на едва прикрытой купальником груди, с лоснящейся от крема для загара опаленной солнцем кожей, с мокрой шапкой волос, Галь была прекрасна, как сказочная фея. Он любовался ею так, словно хотел запомнить ее именно такой.
Юноша улегся на мокрый песок, вытянув свое длинное стройное тело.
– Если хочешь, мы еще так поступим, Галь, – предложил он, – но уже в следующий сезон. У меня такое ощущение, что сегодняшний погожий ясный день был одним из последних. Давай ни о чем не сожалеть, а просто наслаждаться им вдоволь.
– Почему одним из последних? – удивилась Галь.
– Во всяком случае, так передавали.
– Мне не верится, – покачала головой она. – Взгляни, какое море, взгляни, какое солнце! Не погода, а просто чудо!
– Ты так безоглядно веришь в чудеса… – протянул Шахар. – Научи меня этому! Я не умею.
Галь одним прыжком примостилась возле юноши. Поцеловала его в щеку. Затем, устроившись на нем сверху, шаловливо изрекла:
– Для этого надо глядеть не себе под ноги, а вон туда! – она указала пальцем на чистейшую небесную лазурь. – Там безграничная свобода верить, чувствовать, мечтать. Таков закон, что чудеса, мечты сбываются тогда, когда веришь, безраздельно веришь в них.
– Во что же ты веришь, радость моя?
– Во все… – Галь задумалась, и продолжила: – Да, во все. Верю в то, что жизнь – прекрасная штука. В твою любовь, в любовь моих друзей. Что удача улыбается мне. Вот, посуди сам. У меня замечательная мама, – правда, немного занудная, но таковы все мамы. Я хорошо учусь. Я красива, – добавила она, краснея. – Люди обращают на меня внимание. Подумать только: я не прилагаю никаких усилий к тому, чтоб у меня все было, но у меня все есть.
– Значит, и я – твоя собственность? – игриво бросил юноша.
– Ты? Ты мой наркотик!
Шахар рассмеялся, и, протянув руку, погладил слипшиеся от влаги волосы любимой.
– Льстишь?
– Нисколько! Я всегда говорю то, что чувствую.
Шахар приподнялся, и долго смотрел на сосредоточенное лицо подруги. Коснулся его рукой. Его внимательные голубые глаза были настолько близки, что Галь показалось, что еще секунда – и она в них утонет.
– Ты счастлива со мною? – спросил он, хоть вопрос этот прозвучал как утверждение.
– Так счастлива, что боюсь сглазить. Не представляю, как бы я жила на свете без тебя.
– За что же ты так меня любишь? – слегка кокетливо спросил Шахар. – Ведь я особо ничего тебе не делаю.
– Вот теперь ты напрашиваешься на лесть, – проговорила Галь с милой ухмылкой, – но тебе ее не получить. Тебе от меня ничего не услышать, кроме правды. – Их пальцы сплелись в единый узел. – На самом деле, – серьезно продолжила девушка, – я не знаю. Не знаю, за что. Наверное, просто за то, что ты есть. За то, какой ты есть. С первого взгляда, с первого слова. Помню, у меня как будто что-то стрельнуло в груди, когда мы познакомились. По-видимому, то была судьба. И все, что мне нужно от тебя, это тебя самого, Шахар!
Она запнулась от избытка чувств. В тот же момент мощная волна с шипением нахлынула на усыпанный раковинами берег и омыла вытянутые ноги влюбленных.
Шахар был слегка обезоружен признанием подруги. Он тоже ее любил и был к ней искренне привязан, но в сущности, ему была дороже всего ее безграничная верность ему. Она была его наперсницей, его помощницей, его женщиной, и юноша ощущал себя с нею взрослым, зрелым мужчиной. Ему были чужды мимолетные увлечения и детские страсти ребят их возраста. С порывистой, необузданной Галь, у него сложились стабильные отношения, и это было самым главным для него.
Они сидели, прижавшись друг к другу, глядя на рокочущее водное пространство. Солнце уже стало точно над горизонтом, достаточно высоко, но с каждой минутой дневной зной все больше спадал. Прибой стал энергичнее, пенистая вода с силой билась о прибрежные камни, разлетаясь на тысячи брызг.
– Знаешь, чего бы мне сейчас больше всего хотелось? – нарушила безмолвие Галь. – Чтобы это мгновение остановилось.
– Что ж, это нетрудно устроить, – ответил Шахар. – Я же принес фотоаппарат.
– Как же мы про него забыли? – воскликнула она.
– Раньше был очень яркий свет. А сейчас он – просто в самый раз.
– Ну, так давай быстрее!
Пока Шахар ходил доставать фотоаппарат, Галь, с ловкостью и грациозностью прирожденной модели, приняла ту же самую позу, как на своем знаменитом снимке. Она полулегла на правый бок возле воды, выразительно оперевшись на руку и величественно обратив лицо к небу. Густые волосы ее при этом слегка растрепались. "Моя красавица!" – с восхищением подумал парень, вернувшись с камерой.
Он сделал с нее несколько снимков в этой и в других позах, затем она с него, причем, оба они ужасно досадовали на то, что некому было сфоткать их вдвоем на этом пляжике. Но сам процесс фотографирования привел Галь в такой восторг, что она с разбегу кинулась в темнеющее море, скрылась в нем с головой, и, когда Шахар, спрятав фотоаппарат в сумку, нырнул вслед за ней, выскочила в другом месте и со смехом пустилась убегать от него.
Он мчался за нею по всему берегу. Она все поддразнивала его на бегу, то и дело ускоряя бег, но шансов у нее не было. Парень все равно оказался быстрее, и, догнав ее, невзирая на ее визг, поднял на руки. Девушка шаловливо брыкалась в его надежных объятиях, тогда как он слизывал поцелуями соленые капли с ее запрокинутой шеи и плеч. Вскоре она растворилась в этой ласке, и в экстазе прильнула губами к губам молодого человека.
Шахар размеренным шагом отнес ее в ложбину между рифами, возвышающимися недалеко от эвкалиптовой чащи, и уложил на утрамбованный песок. Там, закончив осушать бархатные плечи девушки, он развязал верхнюю часть бикини и принялся за ее грудь. Как голодный младенец, он посасывал
