Панас Мирный - Гулящая
- Не пугайтесь, Олена Ивановна; ни черта ему не сделается! - сказал Колесник и, ухватив лавочника за ногу, поволок его в боковушку.
- А этот чего здесь носом клюет? - крикнул Колесник, увидев гнилозубого, взял его в охапку и понес к лавочнику.
- Очищайте, очищайте место! - кричала вслед ему жена гнилозубого и, когда он вернулся, поцеловала его.
- Вот бы мне такого мужа! А не гнилозубого да сопливого! - целуя Колесника, шептала она так, что все слышали.
- Ах, дуй его горой! Они целуются, а мне нельзя! - воскликнула лавочница и бросилась к Колеснику с другой стороны.
Они обе повисли у Колесника на шее; одна в одну щеку целует, другая в другую. Колесник крикнул, схватил обеих в охапку и понес по комнате. Бабы, как змеи, обвились вокруг него, толкаясь и не давая друг дружке целовать его.
Загнибеда сидел и хмуро смотрел на Колесника: ему было досадно.
- Константин! - крикнул он, заерзав на стуле.- Оставь!
Колесник поднял баб под потолок, свел и сразу опустил. На этом, может, все бы и кончилось, если бы кума Колесника не сбила нечаянно у кумы Загнибеды чепец.
- За что ты, дрянь такая, чепец у меня сбила? - крикнула та, схватив за косы жену гнилозубого. Другой чепец полетел на пол. Кума Колесника, недолго думая, закатила лавочнице такую оплеуху, что у всех в ушах зазвенело!
- Так ты еще драться! - крикнула лавочница, бросаясь на свою недавнюю подругу.
- Что это вы! Господь с вами! - сказал Колесник, становясь между ними.
- Ах ты дрянь! Сама шлюха, так думаешь, и все такие! - кричала одна.
- Ты сама шлюха! Ты! Тьфу, чтоб ты сдохла! - ответила другая, плюя на свою противницу.
- Вот видишь! Это все ты, Константин, наделал! - воскликнул Загнибеда, ударив кулаком по столу так, что зазвенели бутылки. Колесник обиделся не столько от этого крика, сколько от того, что хозяин ударил кулаком по столу.
- А по какой-такой причине я? - подбоченясь, спросил Колесник.
- Ты!.. Ты!.. Ты во всем виноват! - орал Загнибеда, мотая пьяной головой.
- Да будет вам... Петро! - жалобно сказала Загнибедиха.
- Он! - снова заорал Загнибеда.- Он во всем виноват. Если уж он влез, добра не жди!
- Что же я, по-твоему: бес, выродок? А?
- Выродок! Выродок! - еле ворочая языком, сказал Загнибеда.
- Матери твоей черт! - крикнул, покраснев как рак, Колесник.
Загнибеда встал пошатываясь. Глаза у него сверкали, как угли.
- Так это ты ко мне пришел бучу поднимать?.. Вон из моего дома, чтоб и духу твоего здесь не было! - крикнул он в бешенстве.
Колесник поглядел на него в упор.
- Эх ты, хозяин паршивый! - сказал он презрительно и, плюнув, пошел искать шапку.
- Врешь! - крикнул Загнибеда.- У меня бывают честные люди, благородные; один ты такая ехида выискался.
- Какая ж я ехида? Ну, говори...- наступал на него Колесник.
- Какая? А вот какая. Помнишь наш уговор перед рождеством насчет рыбы?
- Ну, помню... Так что же?
- Что ж ты - взял ее у меня? Взял?.. Ах ты, ехида! Лишь бы подвести человека, лишь бы напакостить!.. Да еще смеешься...
- Так ты вот о чем?! Ну, и дурак же ты, а еще писарем был. Это, брат, коммерцией называется, так и знай: не ты надуешь - тебя облапошат.
- Ты во всем такой! - кричит Загнибеда.
- А ты лучше?
- А что я?
- Что? А расписки какие писал? А?
- Какие расписки?
- Не знаешь? Забыл? Тоже мне хозяин! Тысячами ворочает, а на пять рублей бедной девушки польстился!
- Что ты мелешь?
- Что? Вот у кого спроси что. Вот! - говорил Колесник, показывая на Христю.- Вас за это дело в тюрьму следует посадить. Захотел, чтоб девчонка полгода даром служила. Знаем мы, зачем она нужна, догадываемся... У-у, хозяин! Ноги моей после этого не будет в твоем доме! - крикнул Колесник, плюнул и выбежал вон.
- Постой... Постой!..- пошатываясь, проговорил Загнибеда и опустился на лавку. Голова у него никак не держалась, как ни мотал он ею, как ни силился удержать. Но вот он все-таки выпрямился, обвел глазами комнату... Ни души; гости, как услышали ссору, испугались, что дело дойдет до драки, и все разбежались. Досада взяла Загнибеду.
- Жена! - крикнул он.
Бледное лицо с голубыми глазами выглянуло из боковушки.
- Чего тебе?
- Ты слышала?
- Что слышала? Напились - поругались; завтра сойдетесь - помиритесь.
- Кто? Я? Я? С ним? Скорей вода с огнем побратается, чем я с ним помирюсь! Так осрамить меня при всем народе? При всем народе?!
Загнибеда опустил голову на грудь и долго сидел, понурясь. Что его сокрушало? Хмель ли, обида ль, или, быть может, совесть проснулась?.. Долго сидел он так печальный, угрюмый. Но вот снова выпрямился и хищным взглядом окинул комнату.
- Ложись-ка ты лучше спать,- сказала ему Олена Ивановна.
- Кто? Я?.. Вы все ложитесь, вы все идите спать. Один я не пойду... Мне спать после всего этого? - Он потряс головой.
- Что ему за дело, как люди прислугу нанимают? - помолчав, снова заговорил он.- Что ему за дело? Я к нему не хожу справляться, за деньги он нанимает, или без денег? Может, я и без денег нанял, да возьму вот и все выложу сразу. Христя! - заорал он на весь дом.
Когда Колесник ругался с Загнибедой, Христя была в кухне. Сперва она не поняла, о ком идет речь; теперь ей все стало ясно. Так вот как опутали ее с матерью, так вот как обошли их эти богачи, живоглоты!.. Сердце у нее заныло, мучительно сжалось... Тоска в нем проснулась, пробудилась ненависть... Когда Загнибеда позвал ее, она нарочно не пошла, не откликнулась.
"Нет, не дам! - решил Загнибеда.- Пять рублей - деньги! Да и до срока еще далеко. Я ей тогда отдам... Отдам да еще к нему пошлю, чтоб показала этому ироду. Вот, мол, как честные хозяева поступают!" - и Загнибеда ухмыльнулся.
Солнце село; надвинулась темная ночная тень; в комнате еще больше стемнело: стены посерели, в углах- тьма кромешная, только в окна льется желтоватый сумеречный свет.
- О-х! выпить, что ли?- послышался голос Загнибеды; он стал шарить на столе, зазвенело битое стекло.
- Черт бы вас подрал! - крикнул Загнибеда.- Дайте огня! Почему огня до сих пор нет?
Загнибедиха, выбежав из боковушки, бросилась зажигать лампу. Пока она нашла спички, пока зажгла лампу, Загнибеда все сидел и ругался. Когда загорелся свет, Олена Ивановна ахнула: новая скатерть чуть не вся была залита наливкой, стол усеян осколками.
- Господи! Неужто нельзя было сперва свет зажечь, а уж тогда пить, коли так захотелось,- сказала она.
- Молчи! - крикнул Загнибеда, хищно сверкнув глазами.- Мало мне еще досадили? И ты туда же?
Загнибедиха укоризненно взглянула на него, пожала плечами и вышла в кухню.
- Христя, голубушка! Посмотри, пожалуйста, за ним, а то, неровен час, еще дом сожжет, а я пойду отдохну немного,- теперь уж зарядит на целую ночь... Ох, наказал меня господь! - с тяжелым вздохом сказала она и пошла в боковушку.
Горькие мысли роились в голове у Христи... "Обошли, вокруг пальца обвели, да еще голубушкой величают... Нечего сказать, хороши!" - думалось ей, а в сердце просыпалось неясное чувство жалости к Загнибедихе. В душе шевелилась тайная мысль, что эта женщина ни в чем не виновата, что она сама пьет горькую чашу. С тяжелым вздохом она села на лавку так, чтобы было видно, что станет делать Загнибеда. Он сидел за столом напротив нее, безумными глазами уставившись на горящий фитиль. Потом перевел взгляд на наливку, разлитую на столе, поднял руку, помочил пальцы и стал мазать волосы... Христя тихо засмеялась - такими забавными показались причуды пьяного хозяина... Загнибеда направил пылающий взгляд на Христю, и смех ее оборвался. Христя затихла; Загнибеда, насторожившись, слушал... Стало тихо-тихо; Христя слышала, как у нее колотится сердце... Но вот Загнибеда встал, налил рюмку, выпил и на цыпочках стал красться в кухню. Христя замерла. Не успела она опомниться, как Загнибеда очутился около нее, прижал к себе и тихо поцеловал в щеку... Ее точно обожгло, огненный ток разлился по телу.
- Христя, голубка! - шепнул он, прижимаясь к ней.
Она вскочила, как ужаленная.
- Чего вы лезете? Пошли прочь! - крикнула она на весь дом, отталкивая его.
- Тсс! - зашипел Загнибеда и снова стал прислушиваться. Вокруг царила мертвая тишина, только из боковушки доносилось тяжелое дыхание Олены.
- Знаешь, Христя? - начал он.- Я тебе заплачу деньги, которые твой отец занял у меня.
- Слышала я, как он занял. Спасибо вам с Супруненко! - ответила Христя.
- Что ты слышала! Все это - враки! Ей-богу, враки... А я тебе вот что скажу... Хочешь быть, богатой, ходить в шелках да в золоте?
Христя молчала.
- Чего только твоя душа пожелает - все у тебя будет! Есть ли, пить ли... Видела ты эту дохлятину? - ткнув пальцем в сторону боковушки, спросил Загнибеда.- Ей и жить-то недолго осталось, а я постараюсь, чтоб и того меньше... Опротивела она мне, опостылела. А ты по нраву мне пришлась...
Христя молчала, только сердце у нее тревожно билось.
- Христя! - не своим голосом взревел Загнибеда и бросился к ней. Глаза у него горели, как у кота, руки дрожали, он весь трясся, как в лихорадке: как холодный скользкий уж, обвился он вокруг стана Христи и пьяными губами целовал ей лицо, глаза, шею... Христя молча сопротивлялась, пока хватало сил; когда же она совсем изнемогла, а Загнибеда навалился на нее, она закричала на весь дом... Не успел он отскочить, как на пороге показалась Загнибедиха, бледная, растрепанная.
