Прощай, Саша - Павел Шушканов
– О, Слава.
Баба Вера с сумкой на локте вышла из подъезда, тяжело ступая на больную ногу.
– Ну, нашла она тебя?
– Кто? – не понял я.
– Ну, девочка эта. Постой, а сказали, что ты ногу сломал. Она и побежала.
Я похолодел.
– Кто сломал, кто побежал?
– Мать, объясни доходчиво, – вставил слово Пашка.
– Она на такси приехала. Девчонка еще, а уже на такси! А он ей говорит, что ты ногу сломал там на стройке, – баба Вера махнула рукой в сторону безглазых пятиэтажек. – Мужик такой в свитере, думала знакомый. Она и побежала.
Баба Вера смотрела то на меня, то на Лешку.
– Так нашла?
Страх – он бывает разный. Иногда стоишь как вкопанный, а иногда кишки твои скручиваются как заводная пружина. Я хлопнул Лешку по спине и сунул ему в руки ключи.
– Беги ко мне и на телефон. Жди!
– Я не понял, – Пашка отправил окурок в палисадник. – С мелкой что ли чего?
– Отстань!
Я летел по улице, забывая дышать. Угол, мусорные баки, дорога. Едва не сбив меня пролетела Лада, протяжно сигналя. Передо мной дома, и сегодня в них слишком много квартир!
Позади меня кто-то метнулся к ближайшему подъезду. Пашка, наверное. Я бежал вверх по лестницам без перил, пролет за пролетом.
– Саша!
Тишина. Только голуби выпорхнули из окон верхних этажей. Еще одна квартира без дверей и снова никого. Под ногами стекло от битых бутылок и рваные газеты.
Я побежал этажом выше. Слишком тихо. Может быть вообще не здесь?
Из окон виднелся двор, все такой же безмятежный и замусоренный. Пусто.
Вот комната, в которой мы, прижавшись друг к другу ждали рассвета. А от нее проход через несостоявшийся коридор в другую комнату. Или кухню кто же поймет.
Резкий удар сбил меня с ног. Я думал, что налетел на трубу, торчащую из стены, но это была рука. Серый колючий свитер мелькнул у меня перед глазами, потом его сменил потолок. Затылок взорвался тупой болью.
Я заставил себя перекатиться прежде, чем ладонь опустилась на то место, где было мое лицо. Даже вскочил на ноги. Саша лежала у стены, пыталась пошевелиться. Ее висок и половину лица заливала кровь. Руками она зажимала край разорванной футболки.
Я бросился на незнакомца, не ожидая пока он поднимет с пола кусок арматуры. Наверное, это было глупо. Я отлетал от него как мячик для тенниса от стены, пытался вбить, всверлить в жесткое, словно гранитное тело под тканью свитера свои кулачки. Он схватил меня за плечо, отшвырнул к стене, наотмашь ударил ладонью.
Он что-то говорил, но я не слышал. Только видел его лицо. Скуластое, плохо выбритое. И волосы с сединой. Под густыми бровями глубокие глаза. Глаза! В этих что-то животное, бешеное, но не как у хищника. Не благородная ярость, а что-то мерзкое и липкое.
Я снова бросился вперед, старясь дотянуться до лица, до глаз, до чего-нибудь, что поддастся моим усилиям нанести хоть какой-то вред. И я впился в лицо, ломая ногти, зная, что следующий удар возможно станет последним.
Он завопил, схватился за глаз, но занести руку не успел. По лестнице покатилась от удара ногой и разбилась далеко внизу пустая бутылка.
– Ты падла! – Пашка ворвался в комнату, держа в руке железный прут. Он бросил взгляд на Сашку, пытающуюся подняться по стене, согнулся и шагнул вперед, держа перед собой руки.
– Уведи мелкую, чего стоишь!
Нападавший больше не был ни хищником, ни героем, он пытался забиться в угол и прикрыть лицо руками. Но Пашка бил жестко, отрывисто сопя носом. Протяжный скулящий звук наполнил пустую квартиру.
Я вел Сашу вниз, сам едва держась на ногах. Там внизу нет ни милиции, ни скорой. Ни обеспокоенной мамы и бабушки. Ни взволнованной толпы.
– Подожди.
Говорить было тяжело – нестерпимо болела скула. Я снял с себя футболку.
– Подними руки.
Как мог надел футболку поверх ее изодранной и мы пошли, держась друг за друга.
Проезжали машины, проходили люди, оплывая нас задумчивым безразличным потоком. Позади одинокой башней возвышался пустой заброшенный дом.
8.Время
А на крыше, и правда, красиво. Темное небо с редкими звездами и весь район как на ладони. Далекие новостройки скоплением Плеяд светились за полем – расчерченные светом фонарей на клеточки кварталы города. Темные пятна степей вдалеке сливались с небом. Дул прохладный ветер, а крыша отдавала нам накопленное за день тепло.
Я сидел на забытом рулоне рубероида. Рядом Саша в моей кофте с еще мокрыми волосами. Лоб и висок мы как могли заклеили пластырем. Лешка, все еще ошарашенный сидел прямо на смоляной крыше, поджав под себя ноги и восхищенно разглядывал мое разбитое лицо. Завтра будет много вопросов, криков, звонков. Сегодня тишина и безмятежность ночного города. Он совсем другой отсюда сверху. Чистый, светлый. Как пятачок света и уюта среди темноты и неизвестности.
Я посмотрел на Сашу. Так много нужно ей сказать и спросить. Больше, чем может вместить целая ночь на крыше.
– Тебе не холодно? – спросил я.
Она помотала головой и скривилась, держась за висок.
– Леша, моя сумка далеко?
Он пошарил в темноте рукой.
– Тут.
– Покопайся там. Слава, прости. На твои деньги я купила нам картофельные чипсы и кока-колу. Надеюсь, что-то осталось.
Это была самая вкусная вещь на свете. Отправляли в рот один за другим прозрачные жирные кусочки картофеля из промасленного пакета, запивали большими глотками колы. Фыркали и шипели, когда пузыри газа попадали в нос. Саша смеялась, смеялся и я. И даже ошарашенный Лешка.
– Вот они где.
Пашка влез на крышу и закрыл за собой люк. В руке он держал трехлитровую банку, пахнущую чем-то горько-кислым. Он сел на кирпич, поставил банку между ног и подмигнул.
– Не предлагаю.
В темноте загорелся огонек его сигареты.
– Как ты, мелкая? Вовремя мы?
Саша кивнула, поджав губы.
– Спасибо.
– О, спасибо! – он отхлебнул из банки и поморщился. – В ментовку завтра сходи, показания дай. А то будет мне спасибо потом.
– Схожу.
Он криво улыбнулся, склонив голову на бок и затянулся дымом.
– Будешь меня из армии ждать?
– Нужен ты мне, – улыбнулась Саша и обняла свои коленки.
Пашка кивнул и отправил окурок вниз.
– Понимаю, – он потянулся вперед и легонько потрепал меня по волосам. – Нормальный пацан. Сам то
