Птаха - Кортни Коллинз
Ты не можешь понять, что за еда на подносе.
Тебя правда зовут Птаха? – спрашивает голос.
Да.
Вот ведь дурацкое имя.
Шаги удаляются, дверь открывается, дверь закрывается.
22
Гималаи, год неизвестен
Когда ты появилась на свет, монах, предсказывавший мальчика, пришел к вам со стрелами, хотя полагалось с веретеном. Увидев девочку, он разозлился на Пему, как будто та специально хотела его изобличить. В стремлении вернуть расположение монаха она приготовила такую густую часуйму, что лица у всех залоснились. Пема выгребла блестящий жир и подала гостю. Тому понравилось. Потом она поставила перед ним поднос с печеньем, и он ел, ел, одно за другим, а потом сказал: Принеси ее.
Пема вынула тебя из корзинки, распеленала и положила перед ним на коврик. Ты мирно спала. Рассчитывая на подношение и будучи не самым глупым, после каких-то бессвязных звуков монах заявил: Этот ребенок принесет вам большую удачу.
Мать с отцом испытали огромное облегчение, особенно отец.
А как зовут мое дитя, приносящее удачу? – спросил он, уже думая, как бы ему воспользоваться твоей удачливостью, поскольку сам, похоже, родился без оной.
Монах долго рассматривал твое лицо. Трогал нос, щеки, лоб, голову, переворачивал, искал прыщики, родимые пятна. Ты с громким криком проснулась, широко раскрыла глаза и вытянула губы. Монах наклонился над тобой.
Слышу, торжественно сказал он. Ее зовут Птаха.
Птаха? – переспросила мать.
Да, Птаха, повторил монах. Из-за длинных тонких ног и забавного востренького личика.
Твои родители никогда такого не слышали, но право дать тебе имя принадлежало монаху, и они его оставили. Монах доел печенье и уехал.
Когда тебе исполнилось полгода, отец решил, что пора проверить, какую ты там приносишь удачу. Мать с Мидой отправились на рынок, а ему пришла в голову отличная мысль. Он приладил корзинку с тобой на шею лошади и поехал в деревенский притон. Заходить в маленькую, крытую соломой хижину и играть в чоупар позволялось только мужчинам. Однако для тебя – все-таки ребенок – сделали исключение.
И скоро пожалели.
Твое присутствие, якобы сопутствующая тебе удача придали отцу уверенности, какой у него никогда не было, и он выиграл. Когда он вернулся домой с полными карманами, мать разрешила ему и дальше брать тебя на игру, но только если выигрыш он будет использовать для оплаты своих растущих долгов. Отец принял условие и почти месяц два раза в неделю ездил в притон, вешая твою корзинку на шею лошади. Там он ставил ее под стол и утихомиривал тебя пивом, а на закате собирал у соседей деньги.
Однако под конец месяца игрокам из другой деревни везение отца показалось подозрительным. Их одолели сомнения в том, что девочка может приносить такую удачу.
Как только отец нагнулся под стол, они велели самому сильному товарищу прижать его к полу и вывернуть карманы. Однако ничего не нашли.
В корзине! – крикнул один, подняв тебя и перевернув корзинку.
На ребенке! – прокричал другой.
Вы ничего там не найдете, прохрипел прижатый к полу отец.
Тогда первый взял тебя за ноги, перевернул вниз головой и тряс до тех пор, пока из кармашка курточки не посыпались раскрашенные кости.
Когда вы вернулись домой, мать уже знала о случившемся. Встав на каменных ступеньках и скрестив руки, она преградила отцу дорогу.
Ты поставил в ужасное положение всех нас, сказала она.
Прочь с дороги, женщина. И отец прохромал в дом.
Мать схватила корзинку. Ты рисковал нашим ребенком.
Когда я приносил деньги, ты так не беспокоилась, рявкнул отец.
После этого они не разговаривали друг с другом несколько месяцев.
А к вам когда-нибудь приходила удача, чтобы опять уйти?
23
Гималаи, год неизвестен
В голове у тебя проясняется. На Тропу пилигримов выходят другие дороги, паломников становится больше. Эти уже настоящие, тут ты соглашаешься с Теши. Монахи, монахини, обычные люди. Ты убеждаешь себя, что теперь, когда вы затерялись среди людей, опасность отступила и с каждым шагом вы все дальше от Чоу.
Вы несете только козьи шкуры, узел Теши и его горшочек. Амулеты во внутреннем кармане твоей кашаи. Ты по-прежнему убеждена, что уходить надо было раньше, но амулеты будут кормить вас до самой Священной горы.
Вдоль тропы лотки с фруктами, овощами, лепешками и чаем. На паломниках можно делать деньги; те, кто побогаче, нанимают местных нести их пожитки. Повсюду причитания, что носильщики уже удрали со всей поклажей. Ты рада вашему «обету молчания». Очень просто поднести палец ко рту и не ввязываться в чужие склоки.
Вы идете. Паломники поют. Повозки грохочут. Лошади и мулы.
Вдруг чей-то крик. Паломники умолкают.
Ты слышал? – спрашиваешь ты у Теши.
Он кивает.
Еще один крик, потом грохот перевернувшейся телеги.
Теши оборачивается.
Не открывай лицо, яростно шепчешь ты. А вдруг это Чоу. Вдруг он все-таки догнал нас.
По крикам и гиканью всадников ты догадываешься, что на тропу напали разбойники. Тебе хочется бежать, но так ты только привлечешь внимание, а кроме того, хоть ты и крепко стоишь на ногах, лошадь тебе не обогнать. Надо сделать как все: прикрыв голову, мышью отползти с тропы.
Вы с Теши, закрыв лица рукавами, притаились с другими паломниками в ожидании, пока проедут разбойники. Ты вглядываешься в них, пытаясь кого-нибудь узнать. Но из-за пыли за первыми всадниками уже не различить лиц.
Тебе не надо видеть девушку, и так понятно, что ее увозят насильно. Ты слышишь пронзительные крики.
Когда разбойники отъезжают достаточно далеко, паломники отряхиваются и возвращаются на тропу, будто переждали неминуемый природный ураган.
По людской веренице проносится шепот: Просватанная.
Мы должны были ей помочь, говоришь ты.
А что мы могли?
Что-нибудь. Кидаться камнями. Паломников больше, чем разбойников, но мы не сделали ничего.
Ты идешь, стараясь не отставать от Теши. В голове у тебя крик девушки. Звук как будто впитывает пыль и все прочее, что оседает в тебе. Боль опоясывает бедра. Ты идешь дальше, считая себя обязанной ее перетерпеть. Но скоро, переставляя ноги, только шаркаешь.
Ты не понимаешь, что происходит. Наконец чувствуешь, как между ногами течет. Вспоминаешь Миду. Месячные, так она это называла.
Ты хватаешь Теши за руку: Надо остановиться.
Ты помнишь, как Мида опускала в таз окровавленные тряпки и вода ярко окрашивалась. Ты боишься, что кровь оставит след, разоблачит тебя, а тогда станет опаснее.
Что такое? – спрашивает Теши.
Надо сойти с тропы.
Ты сворачиваешь на поле и отходишь настолько, чтобы другие паломники тебя не услышали.
