Шум - Рои Хен
– В другой раз конечно, – отрезает Яэль с натянутой улыбкой.
Но Ноа не уходит, она поправляет волосы и просит о последней услуге:
– Мой муж должен забрать меня отсюда только завтра, а у меня нет ни телефона, ни кошелька. Можно я ему позвоню?
Ноа держит в руке телефонную трубку. Какая тяжелая. И как это она раньше часами разговаривала с подругами, когда ее, словно на привязи, удерживал свернутый в пружину телефонный шнур? Она смотрит на кнопки, нажимает три цифры и замирает. Яэль вопросительно поднимает брови.
– Не могу поверить, – говорит Ноа, – я не помню его номер.
– Вы не помните номер своего мужа?
– А кто вообще сегодня помнит номера? Они все в телефоне. Что-то с пятеркой, двойкой и девяткой.
Яэль, сдерживаясь из последних сил, ищет в компьютере регистрационную форму и находит телефонный номер Габриэлы Голомб-Горен.
– Да! Это моя дочь. Убейте меня, я понятия не имею, когда она услышала, что я мечтаю поехать на випассану. И вообще, почему она подслушивает мои разговоры?
Ноа набирает номер мобильного Габриэлы.
– Ну же… пока эта девочка ответит… эти молодые… все их поколение словно на беззвучном режиме, ты им звонишь-звонишь, а толку-то, ну, правда, Габриэла отключает звук, чтобы он не мешал ее музыке, она виолончелистка, шестнадцатилетний гений, вот, только вчера сфоткала ее во время выступления в филармонии, ой, вот же дурочка, ищу телефон, чтобы показать вам фотки, вот, к слову, кто умеет молчать, так это она, она у вас тут преподавать может, должно быть, она спит или что-то такое, не отвечает. Что будем делать?
– Вы не помните вообще ни одного номера? Может, чей-то с работы?
Есть только один номер, который Ноа знает наизусть, – номер телефона в доме, где она родилась и где до сих пор живет ее мать. Она представляет, как звонок мечется между заставленных книгами стен, и злится, что сегодня, в свой день рождения, это она звонит матери, а не наоборот, пусть у нее и нет телефона. Наконец Ципора отвечает своим хриплым голосом, который мгновенно парализует Ноа.
– Кто это?.. Ну!.. Позвонили, так говорите! Холера… Издеваетесь?!
Ноа кладет трубку.
– Мама тоже не отвечает. Ну в чем проблема организовать мне какую-то комнату до завтра? Желательно с телевизором. Я заплачу полную цену, клянусь.
– Знаете что? Я закажу вам такси до Тель-Авива. За счет пожертвования вашего мужа.
– Сколько же вам заплатил этот идиот?
Уже совсем большая девочка!
В конце гравийной дорожки, рядом с вывеской “Остров тишины”, Ноа ждет такси. Ей холодно, она вынуждена маршировать вперед и назад, шаркая ботильонами, но никакая сила в мире не заставит ее зайти внутрь в третий раз, чтобы переодеться в джинсы и рубашку. Остается надеяться, что таксист, когда доберется до этой дыры и увидит привидение с гусиной кожей в белом платье с кровавыми пятнами, не развернется и не сбежит.
– Мне должно было исполниться сорок, – бормочет она себе под нос, – чтобы я снова почувствовала себя четырехлеткой.
От мысли о реакции на ее исчезновение у оставшихся на семинаре женщин у Ноа сводит живот. Из-за обета молчания все будет сказано взглядами: где эта, что была тут? Кто-то покрутит пальцем у виска, показывая одновременно, что она сумасшедшая и кудрявая. А кто-то помашет рукой – мол, выгнали с позором. А еще кто-то вытрет пот со лба: “Слава богу”. А девицы победно улыбнутся друг дружке. В общем, даже унизительнее, чем если бы они громко сплетничали о ней целый день.
Такси с визгом останавливается, и Ноа, которая обычно любит сидеть впереди и болтать с водителями, садится сзади. У таксиста широкая спина и бритый затылок. В зеркале Ноа видит маленькие глаза и пышные усы.
– В Рамат-Авив? – спрашивает водитель, и она молча кивает.
Точный адрес был указан при заказе. Водитель спрашивает, достаточно ли тепло в машине. Да, даже немного душно, но Ноа ничего не говорит – похоже, она не может выдавить из себя ни слова, и когда он спрашивает, предпочитает она радио или тишину, Ноа выбирает тишину.
Что уж такого невероятного от тебя требовалось? – отчитывает сама себя Ноа. Встать на голову? Заасфальтировать дорогу? Сходить с мамой в поликлинику? Нет! Просто помолчать несколько часов, и все, и вот ты возвращаешься, поджав хвост. Нимрод повеселится: “Просто нужно было подождать тебя чуть дольше”, а Габриэла будет чувствовать себя виноватой, что выбрала плохой подарок маме на день рождения. Вот сейчас ты молчишь, а почему не могла заткнуться десять минут назад? Потому что тебя попросили, вот ты и сделала наоборот, точно маленькая девочка? Ты маленькая девочка? Нет, ты уже совсем большая девочка, Ноа, ты уже взрослая девочка, так что молчи теперь. Молчи, пока не забудешь, как звучит твой голос.
Такси мчится через туннель, приборная доска светится. Руки Ноа ищут отсутствующий мобильник. Будто ей ампутировали часть тела, а мозг все еще отказывается признать это.
Не смей говорить с водителем, приказывает себе Ноа, ты сегодня уже достаточно наговорила. Да! Вот так и сиди с закрытым ртом до самого дома.
Она проводит пальцами по воображаемому экрану телефона. Это идиотизм, но успокаивает. Ноа ставит воображаемые лайки скопившимся поздравлениям, смотрит ролик с прошлогодней сюрприз-вечеринки в мэрии, который телефон состряпал для нее. Мэр тогда, напившись, пел для нее в караоке. Когда этих фантазий становится недостаточно, она решает изобразить, будто снимает сториз в такси. Ноа вытягивает губы, изображая – дескать, вот молчу, и тут ей становится дурно. Не зря рекомендуют не смотреть на экран в дороге. Она приоткрывает окно и выбрасывает невидимый телефон в щель.
Возле реки Сорек дорога начинает петлять. На обочине стоит мангал, рядом гора из мусорных пакетов, над которой кружат мухи. Ноа незаметно нюхает подмышку. Беда, что у нее нет с собой дезодоранта. Растрепавшиеся волосы раздражают, но как их собрать, если и заколка осталась в сумке, а сумка у Нимрода. Она открывает окно пошире. С утра потеплело. Ноа выглядывает в окно, а потом и полностью высовывает голову и дышит. Дышит изо всех сил. Ветер запускает свои тонкие пальцы ей в волосы, добирается до самых корней. Она открывает рот и беззвучно кричит. Водитель притормаживает.
– Эй, спрячь голову, пожалуйста, это опасно.
Ноа подчиняется и улыбается водителю через зеркало. Какой милый, заботливый. И вежливый – не приказал, не отчитал, а “пожалуйста, это опасно”. Вот это искренняя забота. Уф, Нимрод, почему мы так редко трахаемся? Вместо того чтобы соглашаться на семинар молчальниц, мы должны были вдвоем запереться
