Страшный доктор. Реальные истории из жизни хирурга - Натан Иванович Варламов
Неделя была тяжелая, много непростых больных. Нас заставляли выписывать всех. Шла подготовка под ковидный госпиталь. Структура больницы перестраивалась: заведующий пульмонологии стал главной персоной по борьбе с ковидом. Нам обещали небольшой поток больных. Начали составлять графики работы. Привычные 8 часов работы превратились в 12. Мы начинали работать в 8 утра и заканчивали поздно вечером. Я всегда поражался своей удаче. И в этот раз мне выпала честь сидеть на приеме в первый день открытия корпуса под ковид. Мне объяснили объем работы. В этот момент я превратился в терапевта. Осматривать поступивших, сортировать по тяжести, определять палаты и оформлять истории болезни. Не могу сказать, что я переживал, но все же опыт был интересен. Бравых воинов с ковидом учили, как правильно переодеваться в белый костюм «каспера», как многие его называли. Но у нас это была форма опарыша. Маска, конечно, потела уже через 3 минуты, а непроницаемый полиэтилен прилипал ко всей коже. Но это было терпимо. Надевать две пары перчаток и печатать истории болезни, смотря через запотевшее забрало, было непросто. Но когда снимаешь со своего потного тела эту униформу, ешь казенный ужин, едешь по пустой Москве домой и видишь баннеры с врачами, многих из которых знаешь, становится гордо за свою причастность к этому труду.
Общество хоть немного, но стало уважать нашу профессию. Врачам обещали хорошую доплату, сам президент и лично мэр выделили деньги, и эта сумма превышала заработную плату, я бы сказал, в разы. Естественно, никто не верил, особенно я, со своим скепсисом. Но прошли две недели, меня взяли работать каждый день в буднее время, вести пациентов. Приятно, что сказать. Мы учились бороться с эпидемией, и мне казалось даже, что успешно. Много людей было выписано. Такой ритм меня более чем устраивал. Да, дискомфортно, глаза щиплет от пота, сложно общаться, невозможно сходить в туалет, когда хочется. Но если сравнить с моей привычной работой хирурга, это была песочница против работы шахтера.
Спали мы прямо в костюмах «опарыша».
Я уже успел поработать абдоминальным хирургом. Сложно сказать, что я освоил это искусство, но в случае жизненной необходимости экстренную помощь оказать смогу. Работал в гнойной хирургии, где достиг максимальных успехов, а теперь в роли терапевта, я бы даже сказал, пульмонолога в некотором смысле. Я стал понемногу разбираться в снимках органов грудной клетки.
Есть отдел хирургии, многим пациентам даже не знакомый, этакая смесь фтизиатрии, пульмонологии, онкологии с использованием скальпеля – торакальная хирургия. Узконаправленная, интересная работа. У нас в клинике есть отделение торакальной хирургии. Там всего два врача и заведующий. Военный врач, избравший путь торакального хирурга, прямолинейный, честный мужчина, веселый собеседник. Может, он не самый гениальный хирург, но отличный организатор коллектива. Он был как отец в семье, его все уважали и искренне любили. И он проявлял себя как настоящий лидер. Звали его Алексей Дмитриевич, но он представлялся как Леха.
В реанимацию поступил мужчина лет 40 в тяжелейшем состоянии. По рентгену у него была выраженная буллезная трансформация легких, плюс полисегментарное поражение ковидом, и на этом фоне случился пневмоторакс. Проще говоря, ему и так особо нечем было дышать, так еще и на легком появилась дыра, из которой воздух пошел в плевральную полость и сдавил собой легкое. Конечно, торакальные хирурги уже установили дренаж, но легкое не расправлялось. Сатурация падала, и реаниматологи, естественно, перевели его на искусственную вентиляцию легких. Были попытки подключить дренаж на активную аспирацию, но ничего не помогало. Мы работали официально как терапевты, но через неделю такой работы руки уже чесались кого-нибудь прооперировать. В итоге Леха предложил оперировать бедолагу. Мужик-то молодой.
Пациента подготовили и подали в операционную. В тот день бригада была терапевтическая, а выполнить резекцию легкого одному хирургу не под силу. Мне подвернулся шанс участвовать в операции на неизвестной доселе полости – грудной. Этот момент стал важной точкой в моей будущей карьере. Зайдя в операционную, пытаясь разглядеть через респираторы окружение, мы начали намываться, не снимая ковидные костюмы. Мытье рук по локоть в двух перчатках вызывает необычные ощущения. Я вспотел еще на этом этапе. Поверх «мундира опарыша» мы надели стерильные хирургички. Операция, естественно, была эндоскопическая[63], через три прокола, точнее вслепую. Не понимаю, что видел Леха, но я различал лишь очертания органов. Мы установили оптику через место дренажа, залили воду в плевральную полость и, как на шиномонтаже, визуализировали перфорацию. С помощью сшивающего аппарата убрали часть легкого с этой дырой, и наконец-то появился герметизм – легкое стало расправляться. Сатурация поднялась до 98 на фоне кислорода, со слов анестезиолога. Насколько интересна плевральная полость: окруженная реберным каркасом, разделенная средостением, где расположены трахея, пищевод, аорта, крупнейшие сосуды организма, сердце. Инструменты торакальных хирургов длинные, около 40 см. Я поверил в любовь с первого взгляда. Экстремально и утонченно, шансов накосячить нет, ведь если задеть ту же верхнюю полую вену, вся кровь истечет менее чем за минуту.
Завершив операцию установкой дренажей, мы вышли в зеленую зону и сняли костюмы. Очертания окружающего мира приходили не сразу. Глоток свежего воздуха после хорошо выполненной работы. А на улице светило пронзающее солнце. Мы налили кофе и вышли за пределы больницы.
Пообщавшись с Лехой, я узнал, что он не сразу пришел к этой профессии. Его путь был тоже тернист, но он заведует отделением, его уважают, у него прекрасная семья, и дети хотят пойти по его стопам. Было видно, что он работает для удовольствия. Я тоже очень заинтересовался и попросил, если будет что-то подобное, звать и меня. На том и сошлись. Шел месяц, как я работал ковидным терапевтом, получил первую зарплату как врач-терапевт. Наверное, где-то глубоко внутри надеялся, что теперь все будет хорошо. Мне заплатили почти в три раза больше привычного. При этом я даже не устал. Я мог бы так работать сутками. Конечно, это тоже тяжело, это тоже отсутствие сна, дискомфорт, риск инфекций, но хирургом быть сложнее. И риск заразиться гепатитом, СПИДом и другими инфекциями не
