Буквари и антиквары - Нелли Воскобойник
Незнакомец
Феодосия подоила овцу, нарубила ягнятину небольшими кусками, посыпала ее солью, добавила лук, чеснок и сушеные травы, растертые между пальцев, сложила мясо в горшок, залила молоком и поставила на очаг. Ей хотелось побаловать Алексайо любимым блюдом, но стряпуха она была неважная. Частенько задумывалась, а такое кушанье требовало особого внимания – надо было следить за огнем в очаге. Чуть отвлечешься – и молоко выкипит. Она очень любила мужа и надеялась, что похлебка получится не хуже той, какой угощала их его мать. Теперь она была женой, и это было интересно и удивительно. Особенно приятно было не знать, что случится – придет ли Алексайо на закате или раньше, принесет ли ей какой-нибудь подарок… даже получится ли ее варево или муж похвалит, только чтоб не огорчать. Что похвалит – она не сомневалась, но знала это не как сивилла, а как любая новобрачная, какую муж взял сиротой без родни и приданого, только из горячей любви.
Неожиданно дверь распахнулась – она даже засмеялась, так ее радовали всякие неожиданности, и в дом вбежал привратник храма. Он запыхался и был испуган.
– Дафна умоляет тебя немедленно пожаловать, – сказал он без приветствия. – К ней пришел кто-то… Она велела бежать за тобой.
– Да ведь я теперь ничего не знаю, – удивилась Феодосия. – Какой от меня толк? Я ведь замужем, уже не девственница.
– Пойдем, пойдем! – твердил привратник. – Не моего ума дело. Сивилла велела привести тебя.
Феодосия помедлила секунду, сняла ухватом горшок с очага, поставила его на пол, прикрыв доской, на которой резала лук, и бросилась из дверей вслед за привратником.
В храме было прохладно и сумрачно. Дафна сидела на своем треножнике. Напротив нее на клисмосе[12] отдыхал мужчина лет сорока. Он был бос, небрит и запылен. Седеющие волосы покрывала грязноватая головная повязка. Оба молчали. Феодосия бросилась в глубину храма и тотчас же вернулась с кувшином и чашей. Она налила вина и подала посетителю со словами: «Выпей, господин! Ты устал с дороги!» Мужчина взял чашу и выпил с удовольствием.
– Чем мы можем служить тебе?
– Как обычно, – ответил тот.
– Ты пришел из-за меня, – сказала Феодосия. – Дафна ни в чем не виновата. Она старается, как может.
– А ты почему не стараешься? – спросил посетитель и сурово поглядел Феодосии в глаза.
Она не отвела взгляд.
– Любовь, мой господин! Ты знаешь, как это бывает… но ведь я расплатилась – я больше не вижу будущего.
– Жаль… – ответил тот. – Ты мне всегда нравилась. Даже и сейчас еще нравишься. Как ты меня узнала?
– Глаза моей души ослепли, – медленно сказала Феодосия, – но глаза тела видят. Я не могла ошибиться. И Дафна чувствует твое присутствие. Вот она сидит, как статуя, совсем потеряла соображение. Встань, Дафна! Поклонись Господину.
Дафна резко вскочила, всплеснула руками и потеряла сознание. Аполлон легко подхватил ее и уложил на пол.
– Ты предпочла мне мальчишку-скульптора, – сказал он. – Я пришел отомстить, но передумал. Вообще-то, я измен не прощаю, но ты была так забавна, двухлетняя, когда лепетала пророчества, едва умея говорить. Я часто смеялся, стараясь понять твои слова. Не бойся! Я не сделаю плохого ни тебе, ни ему. Прощай! Раз в год ты даже можешь спросить что-нибудь важное, и тебе откроется. Только один раз в год! Мужу не изменяй. Он не так снисходителен, как я. Он не простит. Бог повернулся и исчез в дверном проеме.
Феодосия набрала в рот вина прямо из горлышка кувшина и прыснула в лицо Дафне, лежащей без чувств.
Обет
Посыльный прибыл к храму в полдень. У входа не было ни души, тяжелая дверь отворена. Он немного помедлил и прошел внутрь, слегка прикрыв за собой массивную створку. На треножнике у очага, величественно выпрямившись, сидела немолодая женщина. Посыльный низко поклонился и вручил ей ларец с дарами храму. Она открыла сундучок, не пересчитывая, прикоснулась пальцами к монетам, достала небольшую сфендону[13], украшенную жемчужинами, кивнула и велела посыльному поставить подарок на столик в глубине святилища.
– Что хочет узнать твоя госпожа?
– Супруг моей госпожи отплыл на восток шесть лет назад. Мы не знаем, жив ли он…
Внезапно дверь распахнулась настежь и в нее ворвался мальчишка лет десяти. С порога он крикнул старухе:
– Дафна! Мама просит чесалку для шерсти. Наша сломалась. То есть я ее случайно сломал. Ох и разозлилась же она! Дала бы подзатыльник, если б я не увернулся. Велела взять у тебя. Завтра отец сходит на рынок и купит новую.
– Ты опять врываешься без спросу?! – гневно сказала Сивилла. – Где привратник? Я сто раз велела ему не пускать тебя во время предсказаний.
– Привратник задремал под орехом, – сбавляя тон, сказал мальчик. – Он хворает. Разве ты не знаешь? У него жар…
– Ладно, – сказала жрица. – Ступай домой, скажи Феодосии, чтобы пришла. А чесалку я дам ей самой, когда освобожусь.
Мальчик убежал, и Сивилла жестом приказала гонцу продолжать рассказ.
– К моей госпоже сватается богатый и могущественный человек. Он говорит, что муж госпожи утонул и она свободна. А если так, ее отказ выйти за него замуж оскорбителен. Она просит оракула сказать, жив ли ее супруг, вернется ли он к семье. И если жив и вернется, то как ей избежать брака с гневливым чужестранцем. Госпожа моя богата и красива. Мужчина этот уже теряет терпение. Он приплывает к нам по три раза в месяц окруженный толпой друзей и рабов, привозит подарки, льстит, угрожает и даже заходил уже один раз в гинекей[14], и служанки еле умолили его вернуться к столу, где для них всегда готовят пиршество.
– Муж твоей госпожи жив и вернется, – твердо сказала сивилла.
Тут
