Любовь пахнет понедельником - Соня Субботина
Они зашли в ассистентскую, дверь, издав тихий жалобный скрип, закрылась.
Глава 9
Дорогуша
Ева Садовская
От биоэнергетики с её цепью переноса электронов и циклом Кребса Еву уже тошнило, но она продолжала существовать, будто учебник прирос к её пальцам. Лет десять назад её отдали на большой теннис, где тренер без устали твердил, что ракетка должна стать продолжением руки. Теперь новой частью её тела стала эта книжка. Выйти бы сейчас на корт, представить, что вместо мяча Илья Александрович, и отбить его куда подальше за пределы площадки. Но ей никогда не хватало сил, чтобы перекинуть жёлтый мячик с тремя точками, поставленными зелёнкой, через сетку. В спорте Ева не задержалась надолго. Сейчас она винила себя за то, что позволила себе немного расслабиться на прошлой неделе и не стала учить ничего к паре. В институте Ева пыталась отвлечься, но практически любая мелочь отсылала её к биохимии и… Она всеми силами старалась не думать ни о чём, кроме учёбы, пыталась забыть, пыталась не винить себя в произошедшем. Всё разом навалилось на хрупкие девичьи плечи, и с каждым днём держать баланс было всё труднее. Лиза пропадала всё своё свободное время с Марком, а Мирослав так и не написал. Его Ева не винила, потому что Мира ничем не был обязан ей. Они даже не были друзьями, но Лиза…
У студентки не получалось ничего запомнить, как будто у неё развилось стойкое отторжение к биохимии и всему, что с ней связано. Она решила прибегнуть к крайним мерам – энергетикам, чтобы не спать ночами и учить от заката до рассвета. Даже с допингом в виде приторно-сладких химозных напитков это было тяжело осуществимо.
В час ночи Ева решила взбодриться другим способом: она пошла в ванную, включила душ, настроила воду, разделась, залезла под горячие струи воды и задёрнула шторку. От воды шёл пар, Ева подумала, что, наверное, такой температуры горячая вода где-то в котлах преисподней, где обязательно окажется он, если справедливость и загробная жизнь существуют. Ей хотелось отправить его на один из дальних кругов ада, куда-нибудь поближе к дьяволу. Чтобы он бегал там, подгоняемый плетьми мелких и злых бесов. Она посмотрела на своё тело, увидела, как на её груди и бёдрах начали проступать красные пятна. Неправильной формы и овальные, они напоминали кислые барбариски, которыми всегда была полна конфетница дома у родителей. Ева осела на дно уже согревшейся ванной и зарыдала. Последнее время её слёзные железы работали на пределе. В любую минуту дня и ночи они были готовы предоставить свои услуги. Делать вид, что ничего не произошло, было невыносимо. Она не должна была обманывать хотя бы себя.
– Ева Васильевна, и чем вы меня сегодня порадуете? – Он сел на соседний стул и положил руку ей на колено. Холодный взгляд пронзил Еву, она будто попала во льды вечной мерзлоты его глаз. – Надеюсь, вы выучили всё лучше, чем на прошлой отработке? – Он начал выписывать пальцем узоры на передней поверхности её бедра. Придвинулся ближе к своей студентке, его губы практически касались её уха, и Еву обожгло дыханием. – У меня для вас есть одно интересное предложение. Надеюсь, вы на него согласитесь, Ева Васильевна. Вашей старосте оно понравилось.
Еве не хотелось понимать, о чём говорил Илья Александрович, но она, к сожалению, знала достаточно. Он даже не скрывал, что студентка спит с ним ради «автомата». Судя по его самодовольному виду, даже гордился этим. И казалось, что он хотел, чтобы таких студенток стало больше. Он был уверен, что никто ни о чём не узнает, и не боялся последствий. Его рука скользнула и начала поглаживать внутреннюю сторону бедра Евы. Студентка мешкала, была не в состоянии ни вскочить, ни закричать. Ненавидела себя за то, что, как все нормальные люди, при приближающейся опасности и всплеске адреналина не могла вскочить и убежать. В очередной раз произошёл срыв реакции «бей или беги». Она с трудом дышала, кровь начала шуметь в ушах. Хотела заплакать, но её слёзные железы впервые её подвели и отказались помогать. Она уставилась пустым взглядом в стену в ожидании, когда дар речи снова вернётся к ней. Илья Александрович ждал, но его терпение было на исходе. Его рука заскользила вверх, под платье.
– Вы не думаете, что я сейчас закричу, кто-то нас услышит, прибежит, я скажу, что вы домогаетесь меня, и вас уволят? – тихо и еле дыша проговорила Ева. Каждое слово давалось ей с большим трудом, как будто её голосовые связки одеревенели и больше не хотели колебаться.
– Дорогуша, как показывает практика, ты просто пугаешь, – он сжал её бедро, она вздрогнула, по спине прошли неприятные мурашки, в груди заболело. – Хотела бы закричать, давно бы это сделала. И тогда, перед анатомичкой, и сейчас, пока дверь не закрылась, – он наклонился к открытой шее своей студентки и оставил влажный поцелуй. – И ты прекрасно знаешь, что мы на кафедре одни, – его рука медленно заскользила вверх-вниз по её бедру. Еве стало мерзко, она пыталась не думать о происходящем, как будто здесь не она, а какая-то другая, абстрактная Ева. Как будто это происходит не с ней. – А по поводу увольнений, – он рассмеялся. – Ты хоть знаешь, кто мой отец? – Он понял, насколько глупо и клишировано прозвучала эта фраза, и засмеялся снова. – Не думаю, что сына лучшего друга ректора вообще возможно уволить. Жаловаться бесполезно. Ева Васильевна, в ваших же интересах согласиться. Я не хочу причинять вам боль, но своё возьму в любом случае, – он хищно улыбнулся.
Теперь Ева сидела под тонкими струями кипятка и рыдала, уронив голову на поджатые к телу колени. Ей хотелось превратиться в маленький комочек и исчезнуть с лица земли. Слабая и бесхребетная, она не смогла дать отпор. Когда Ева вылезла из ванной, вся её кожа была розово-красной и болела, разве что пузырями не сходила. Ева еле дошла до кровати и, обессиленная, рухнула на неё. Свинцовый сон без сновидений окутал её, словно тяжёлое пуховое одеяло. Неприятные сцены из недавнего прошлого ненадолго оставили Еву. Хватит с неё мучений, пусть она сможет спрятаться хотя бы в царстве Морфея.
– Хорош киснуть над тетрадками, – Лиза ткнула подругу в бок, когда их преподаватель по гистологии объявил перерыв и вышел из аудитории.
– Я не кисну, – та грустно посмотрела на свой
