Кафешантан. Рассказы - Григорий Наумович Брейтман
— Кто теперь не крадет? — Все крадут, — философствовал вор, — только наши ребята, когда идут на дело, то его только и знают, а не крутят никому головы, не строят из себя непонимающих. Я так понимаю: коли воровать, так воровать, а коли делом заниматься, так делом, а все занимаются и тем и другим вместе, вот что обидно...
С интересом слушал Рябинин Митьку, который продолжал:
— А попадись им в руки, такого «шухера» подымут, ужас, словно никогда вора не видели. Ты думаешь; если ты не блатной, так тебе честь какая за это будет, тебя честный за это накормит? То-то и дело! А случись что, ты первый подсеешь на меня, ляпать пойдешь. Я к тебе душой, а ты потом пойдешь, да звонить будешь...
Даже слезы показались на глазах у нервного, наивного и впечатлительного Рябинина.
— Как вам не стыдно, — воскликнул он, — за что вы так обо мне говорите? Я вас никогда не забуду — помилуйте, разве можно? Если бы меня на куски рвали, то на вас бы не сказал.
Он был сильно взволнован. Митька, увидев такой энтузиазм Рябинина, остался очень доволен. Он решил взять его на дело в товарищи. Какая-то симпатия влекла этого ленивого и беспечного человека, выброшенного из деревни и вскормленного трущобами большого города, к еще не видавшему настоящей жизни Рябинину, еще почти мальчику, легко поддающемуся чужому влиянию.
— Ну, не сердись, — воскликнул Митька, — прости, давай поцелуемся для начала! — Они поцеловались. Митька имел торжественный вид, а у Рябинина от волнения блестели глаза.
— Теперь все равно, — сказал Митька, — хочешь со мной на дело итти?
— Я не умею... — побледнел Рябинин.
— Ничего, уменье небольшое, я тебе настороже поставлю, «цинк» по блатному называется. На меня ты надейся, как на каменную гору.
— Хорошо, пойду, — прошептал в сильном волнении Рябинин, хорошо...
Он дрожал, как в лихорадке, не зная от чего. Рябинин в бессилии опустился на стул, он почувствовал, что какой-то важный и крутой перелом совершился в его жизни. Митька же и не заметил состояния приятеля. Он уже предался практическим соображениям, думая о том, куда бы пойти, что делать, где искать подходящего дела.
II.
Более недели жили вместе Митька Корявый и Рябинин, не предпринимая ничего определенного. По ночлежкам они в это время не ходили, а ютились на окраине города в квартире Таньки «Подстреленной», бывшей воровки, специально занимавшейся похищением белья с чердаков. Теперь Танька больше не воровала, пострадавши во время своих похождений. Однажды за ней по чердаку гонялся дворник, и она, против обыкновения, не пожелала покориться обстоятельствам и сдаться, чтобы отсидеть в тюрьме полагающееся ей по закону количество месяцев. В другое время Танька не спорила бы, но дело было накануне Рождества Христова, когда к ней должны были на постный ужин явиться ребята, из которых многие недавно были выпущены из тюрьмы. Они обратились с просьбой об этом к Таньке, как к женщине, имевшей, прежде всего, квартиру, затем умевшей варить, что нужно, и вообще приготовить ужин. Танька хлопотала, закупила, что следует, и рано поутру выгладила белую скатерть, которая ей попалась на одном чердаке вместе с разными полотенцами, рубахами и платками. К несчастью, Танька, идя под вечер из лавки, где покупала лампадное масло по случаю праздника, встретила Катю Банькову. Последняя попросила ее пойти вместе на дело, которое «сообразила Катька». Дело оказалось подходящим, в богатом доме, и воровки ждали найти на чердаке если не шелковое, то, безусловно, полотняное и батистовое белье. Подобного сорта белье охотно приобретала Анна Семеновна, содержательница номеров, оставшихся ей в наследство от мужа, бывшего околоточного надзирателя, так что для воровок в отношении сбыта похищенного белья дело было верное. Танька к празднику нуждалась в деньгах, и перспектива заработать кое-что улыбнулась ей. Но, как оказалось впоследствии, Катя слишком уже понадеялась на плохой надзор во дворе: она и до этого очень часто взбиралась на чердак. Частые кражи едва не лишили дворника места, и он стал следить. Увидав, как две девушки отправились по черной лестнице на чердак, дворник, смекнув, в чем дело, отправился за ними.
Когда Катя увидела фигуру дворника в переднике, она вдруг но своей привычке сейчас же стала плакать и проситься, надеясь на свое миловидное личико и на мягкое сердце дворника. Танька же оказалась менее сговорчивой и пустилась наутек, так как, несмотря на всю неизбежность ареста, не хотела сдаваться. Ей сделалось жаль потерять наслаждение от встречи праздника с ужином на ослепительно белой скатерти, в компании хороших ребят и подруг. Она мечтала об этом вечере, покупала, варила и готовилась, ребята ждут, и все это пропадет напрасно, все рушится. Она в ужасе бежала по карнизу, преследуемая дворником, поднявшим на железной крыше своими сапогами такой грохот, что всполошился весь дом. Танька в отчаянии, не помня себя, хотела перескочить с крыши дома на крышу соседнего сарая, но сорвалась и упала на землю. Она была поднята со сломанными ногой и рукой, и отправлена в больницу. К ответственности ее не привлекали, но, пролежав в больнице, она за несколько дней до встречи Митьки с Рябининым, была выпущена из больницы хромой. Рука же ее срослась правильно. Она возвратилась в тот же свой подвал, где все оказалось в целости, и заявила ребятам и девушкам, явившимся проведать ее, что она больше на «дело» итти. не может, а потому только будет сбывать вещи и получать за это «долю». Ребятам оказалось на руку иметь опытную Таньку посредницей, и ее квартира превратилась в притон воров. К удовольствию Таньки, по ее возвращении из больницы, кончил свой срок в тюрьме Сенька Рыжий, ее возлюбленный, красивый, с веснушками и красными волосами, парень, всегда хмурый и предсказывавший всегда сам себе, что ему не миновать каторги. Ребята при этом предсказании молчали, так как знали, что Сенька способен на серьезное дело, т. е. на грабеж или убийство.
Кроме Сеньки, Митьки и Рябинина, в квартире Таньки жил еще Федька, лежавший с утра до вечера на сундуке, и жаловавшийся на болезнь. Все догадывались, что
