Жена Дракона - Анна Бабина

Кате стало страшно. Она поймала Танину ручку и замерла, боясь, что если хоть на миг оторвет подошвы от тротуара, река утянет её за собой. Неужели она правда сумасшедшая? Неужели Дракон прав?

– 

Красиво, да, мама?

Таня смотрела на Исаакий, и отблески его теплого золотого шлема танцевали в её глазах. В этом была великая тайна купола – в любую, даже самую мрачную погоду, он казался обласканным солнечными лучами.

– 

Да.

Мрак отступал. Прозрачные щупальца втягивались под лёд. Ветер уже не отдавал могильной сыростью, только близкой весной и холодным морем. Панцирь, охвативший Катину грудь, лопнул, и она жадно дышала – воздухом, не водой. Наваждение какое-то, честное слово.

А потом они сидели в кондитерской. Катя пила обжигающий чай, Танюша тянула из стакана молочный коктейль. Гривастый хлюпал своим алкогольным чаем. Когда он поднимался по лесенке, Катя успела разглядеть под брюками новые белые носки.

В третьем отделении драконовского моноспектакля Катя участвовать не захотела. На улице было промозгло, туман рассеялся только к одиннадцати утра, и она решила, что сегодня стоит обойтись без прогулки.

Дракон со своим термосом был на месте. Трагично сидел на потемневшей от сырости скамейке, трагично пил, трагично вздыхал и трагично поглядывал на окна. К полудню, когда стало потеплее, подтянулся фан-клуб. Первой пришла Лазоревая курточка. Села близко, участливо заглянула в Драконье лицо. Жадно слушала, пока он говорил.

Катя стояла у окна и криво улыбалась. Курточка, наверное, думала, что какой-то стерве повезло с мужем и отцом, а она этого не ценит. Курточка, конечно, ошибалась, но ей не докажешь.

Потом подтянулись сразу двое. Одна, в белой ушанке, кажется, снимала вчера на телефон. Интересно, догадается выложить на ютуб? Кате стало противно – в первую очередь, от себя самой.

Они собирали мозаику, читали сказки, лепили рыжего лисенка. Катины руки и ноги двигались механически, как лапы собаки, которая видит сон об охоте. Она думала о Драконе, о бульваре, о женщинах, которые завидовали, не зная её жизни.

– 

Зачем я нужна папе? – вдруг спросила Таня, вытирая салфеткой перепачканные оранжевым пластилином руки.

– 

Что? – переспросила Катя.

– 

Зачем я нужна папе?

Бенджамин Спок, книгу которого Дракон подарил ей в день, когда Тане исполнился месяц, не давал ответов на такие вопросы. Он предлагал укладывать малыша спать в бельевой ящик за неимением кроватки, кормить мамалыгой и поменьше держать на руках. Но как отвечать на такие вопросы, мистер Спок не советовал.

– 

Ты его дочь. Он любит тебя.

– 

Но он хочет сделать плохо.

– 

Мне, не тебе. Он не желает тебе зла. Просто он… не знает, как надо любить.

“А ты знаешь?” – тут же пополз в уши издевательский смешок. Иногда ей казалось, что у внутреннего голоса интонации Дракона.

– 

Знаю, – твёрдо произнесла Катя вслух.

26

– 

Пятая заповедь гласит: почитай отца своего…

– 

Истец, ближе к делу. Пожалуйста. Иначе мы никогда отсюда не уйдём.

– 

Вы не даёте мне высказать мою позицию.

– 

Высказывайте, пожалуйста, но предметно. По существу. Почему вы считаете, что порядок должен быть именно такой?

– 

Вы читали, что пишут мои органы опеки?

– 

В каком смысле “ваши”?

– 

По моему месту жительства. В Москве.

– 

Читала. Поскольку у меня нет доказательств того, что между вами и “вашими”, – Ирина Евгеньевна сделала ударение на этом слове, – органами есть некие договоренности, я могу только сказать, что этот процесс пошатнул мою веру во всю систему этих органов.

– 

Девушка, не хамите.

– 

Я? Хамлю? Вам? И, пожалуйста, не называйте меня “девушка”. Оставьте это для сигаретных ларьков. Я – представитель ответчика.

– 

Уважаемый истец, уважаемый представитель, ведите себя соответственно. Вы в суде. Пожалуйста.

– 

Простите, ваша честь.

– 

Извините, уважаемый суд.

– 

Ваша честь, вы читали заключение моих… органов опеки по моему месту жительства?

– 

Суду вопросы не задают, истец. Но да, я читала. К вашему сведению, суд не комментирует и не выражает своё мнение в процессе.

– 

Простите. Я не так часто участвую в судах… и денег на представителя у меня нет.

– 

Уважаемый суд, я задам вопрос истцу? Да, спасибо. Истец, почему вы не платите алименты?

– 

Плачу. Там у приставов ошибка какая-то вышла. Я, конечно, пенсионер, денег у меня мало…

– 

И именно поэтому вы считает правильным возить дочь из города в город?

– 

Это моя дочь.

– 

Это

наша

дочь, – Катя подала голос впервые с начала заседания.

– 

Я имел в виду, что и моя тоже. Катя, это все лирика. Ты захватила дочь силой. Удерживаешь её силой.

– 

Истец, не хотите психолого-педагогическую экспертизу?

– 

Что это, простите, не знаю вашего имени…

– 

Марина Викторовна.

– 

Вы из опеки?

– 

Не “вашей”.

– 

Только не нужно надо мной издеваться!

– 

И не думала. Экспертиза проводится для выявления внутрисемейных отношений, привязанностей…

– 

Меня

подвергать экспертизе?

– 

Вас, истец, вашу бывшую жену, вашу дочь. Всех.

– 

А кто будет проводить?

– 

Специалисты. Психолог, педагог, возможно, психиатр.

– 

Вы считаете, что я ненормальный?

– 

Боже упаси, истец!

Катя (тихо):

– 

Считаю.

– 

Что ты сказала? Повтори! Под протокол!

– 

Истец, не кричите. Не забывайте, где вы.

– 

Ответчик ничего не говорила, вам показалось.

– 

Девушка, мне не показалось. Она ведет себя…

– 

Мне приставов вызвать?

– 

Простите, ваша честь.

– 

Извините, уважаемый суд.

– 

Так что с экспертизой? По одному, предметно.

– 

Мы готовы, уважаемый суд. Мой доверитель согласна.

– 

Истец?

– 

Не согласен.

– 

Почему?

– 

Это унизительно.

– 

Что именно?

– 

Всё, ваша честь. Я уважаемый человек. Меня все знали в нашем дворе, все любили. У меня дети, внуки… сейчас идёт процесс смешивания меня с грязью…

– 

По существу, истец!

– 

… меня унижают, топчут, заставляют вымаливать свидания с моей дочерью, как на паперти. Эта женщина хочет видеть меня униженным, у её ног. Она издевается. У неё три поколения алкоголиков за спиной. Она…

– 

Истец!

– 

Ваша честь, я против. Я не хочу быть подопытным кроликом, потому что моя жена…

Катя (тихо):

– 

Бывшая.

– 

Я уже говорил, что бывших жен, если они матери детей, не бывает.

– 

Законодатель придерживается другого мнения на этот счёт.

– 

Девушка, не лезьте, я с женой разговариваю.

– 

Потрудитесь выражаться корректно, пожалуйста.

– 

Истец! Представитель ответчика! Последнее предупреждение!

– 

Простите, ваша честь.

– 

Извините, уважаемый суд.

– 

Истец, что именно кажется вам унизительным в психолого-педагогической экспертизе?

– 

Я и без неё знаю, как растить детей.

Смешок.

– 

Ответчик, ну вы-то куда?

– 

Простите, ва… уважаемый суд.

– 

Откладываемся. До следующего раза решаем вопрос с экспертизой. Опека, с вас акт обследования жилищно-бытовых условий матери.

– 

Да, уважаемый суд.

– 

Одиннадцатое мая всех устраивает?

– 

Так долго? Вы затягиваете процесс, ваша честь! Я выйду с одиночным пикетом к Конституционному суду!

– 

Да хоть к Смольному! Маш, это в протокол не вноси, конечно.

– 

Да, уважаемый суд.

– 

Я буду жаловаться, ваша честь. Председателю, в квалификационную коллегию, до президента дойду.

– 

Да хоть до Папы Римского. Маша, что ты пишешь? Конечно, не надо. Я уже закрыла заседание.

27

– 

Ирочка, что было, я ничего не поняла…

Катя достала из сумки бутылку воды и сделала несколько жадных глотков. Закашлялась. Вытерла выступившие слёзы. На щеке осталась чёрная полоса туши. Ирина Евгеньевна протянула ей зеркало. Катя повертела блестящий кругляш в руках, чуть не выронила, попыталась стереть полосу бумажной салфеткой, но только размазала ещё больше.

– 

Всё в порядке. Отложились на одиннадцатое мая.

– 

Так долго?

– 

Это специфика наших судов. Загруженность, задержки.

– 

… опять как на вулкане. Никуда не выйти. Ничего не сделать.