Возвращение в Триест - Федерика Мандзон
Лучо хитро улыбается, Вили стоит с темным и непроницаемым лицом.
Спустившись на последнюю ступеньку лесенки, когда вода уже по колено, Альма дергает рукой, чтобы вытащить за собой лодку и спустить на воду. Но сильный порыв ветра вырывает веревку из ее руки, лодка летит между морем и террасами и плюхается на воду в нескольких метрах от нее.
– Лодка! – кричат дети, теперь все уже подбежали к краю набережной.
Альма все еще висит на лесенке, а лодочка, которую они надували с таким трудом, выходит в море.
Лучо над ней кричит:
– Отец меня убьет!
Нырять сейчас за ней – это безумие.
– Он убьет меня! Господи, убьет!
Оцепенев, все смотрят, как лодка крутится в воде среди волн. И вдруг шлепок. Кто-то прыгнул в воду и очень долго не выныривает. Они понимают, что это Вили, ведь он дольше всех умеет задерживать дыхание. Альма поднимается на набережную и вместе со всеми следит с берега, как Вили всплывает среди волн, делает два-три гребка и снова исчезает под водой.
Он трижды дотягивается до лодки, но ветер сердито отталкивает ее все дальше. Они смотрят, как Вили плывет против течения, против ветра, против нечеловеческой силы, и он всего лишь маленькая точка, голова и руки, которые появляются над водой по очереди. Он не сдается. Плывет под водой, чтобы меньше выбиваться из сил.
Он уже далеко в море.
Кругом нет ни одного спасателя. Купаться в таком море не находится сумасшедших, развевается красный флажок.
Вили ненавидит Лучо, стоящую за ним Историю.
Волны мешают следить за головой пловца, который уже далеко, подплывает к буйку, кто-то плачет от напряжения, они тут одни, без взрослых. Машины как ни в чем не бывало проносятся по дороге над ними. Кто-то кричит, но ветер заглушает голоса. Лучо дрожит.
– Он ее поймал! Он ее поймал! – кричит девочка с хвостиками, и все вытягивают шеи.
Вили поднимает руку высоко над головой и волнами: знак, что он догнал лодку, или чтобы показать, что жив. Потом снова бросается в бездну, как дельфины, спасающие утопающих. Дети истерически кричат.
Проходит еще несколько минут, пока наконец можно различить волосы и пальцы, крепко сжимающие веревку лодки, а потом Вили уже так близко, что ему удается свободной рукой схватиться за лесенку. Он почти справился, но не может подняться. Волны его засасывают обратно, лодка на ветру тянет его, как парус, в открытое море, но он не разжимает рук.
Тогда они быстро выстраиваются в цепочку, сцепляются руками и ногами, прижимаясь животами к цементу, двое или трое из них свешиваются с набережной. Хватают Вили за запястья и силой втаскивают наверх, он висит мертвым грузом.
Вили на набережной. Они выдирают веревку у него из руки, по одному разжимая пальцы, и тащат лодку под навес. Лучо, остолбенев, смотрит на эту сцену. Вили, едва коснувшись берега, валится навзничь, как лошадка-марионетка в кукольном театре, когда ударяется об задник, нитки рвутся и она плюхается с вывернутыми конечностями, – синеватый лоб, восковые руки, грудь вздымается и опускается со свистом, ребра можно пересчитать.
– U materinu[35], – вместе со струей воды и слюны сплевывает он ругательство, обращенное к небу над ним, к небу, которое ненавидит за то, что оно не такое, как у него дома, и за то, что все беды всегда приходят с неба.
Когда Альма переехала в столицу, поначалу ей говорили, что до моря тут рукой подать, можно доехать на поезде. Конечно, они, люди, которые приглашали ее на ужин или на премьеру фильма, ездили в Форте-деи-Марми, но, если ей так важно иметь море под рукой, достаточно сесть на поезд и приехать, говорили они.
Она поехала туда однажды, июньским воскресеньем, на метро. Ты правда едешь на море одна? На востоке Италии такое поведение никогда никого не шокировало. Она находит там виллы с пальмами и римские развалины, шпану, которая гоняет на мотоциклах, и девчонок в коротких шортах, которые снимают их на телефоны. Она обнаруживает песчаный пляж с отдельно стоящими зонтиками; материнские крики, ракетки и ланч-боксы с жареными баклажанами, паста аль форно и громкая музыка из колонок, пакетики из-под чипсов, летающие среди полотенец, назойливый запах кокосового солнцезащитного крема и масла для волос. Никто не плавает, все только стоят по щиколотку в воде и играют во фрисби, а тела вываливаются из модных купальников.
Это комфортное море рядом со столицей, горячий песок легко принимает форму тела и обладает терапевтическим эффектом, вход в воду плавный. Но на этом берегу Альму охватила тоска по прыжкам с неудобной набережной, ей не хватало пожилых дам, которые приходят в трусах и без смущения раздеваются, мужчин, которые приходят одни погреться на солнышке, атлетических гребков, плавок для бассейна. На этом западном берегу ей не хватало языка, городского диалекта, который всегда царит на море. Она давно уже не говорила на тех языках, что когда-то знала, но сохранила их как знак отличия, хотя потом совсем забыла.
«Сколько ты там не была?» – иногда спрашивал ее кто-то, познакомившись с ней совсем недавно. Не стоит считать года. Последний раз она была там зимой. Не стоит приезжать зимой в места, откуда ты сбежал, ведь в холодное время близость становится более неопровержимой. Зимой все становится четким, цвета приглушаются – «красота при низких температурах – настоящая красота», – писал Бродский в Венеции.
Со своим отцом она никогда не приходила на набережную Баркола, в последний раз она прогуливалась в этих краях, когда ей было тридцать и небо пересекали F16 и F15, которые вылетали с базы НАТО бомбить сербскую столицу. Это была последняя балканская война, и Альма пыталась не задавать себе вопросов и держаться подальше, она приехала домой всего на несколько дней.
Она встретилась с Лучо, так как он оказался единственным из ее знакомых, который спокойно жил в городе несмотря на то, что времена были беспокойные: рухнул железный занавес, социализм югославского братства и единства развалился. Лучо раньше всех понял, что на бывших социалистических окраинах открываются бескрайние поля для бизнеса под прикрытием закона его страны, по ту сторону границы появилась новая категория людей, циничных хищников, которые за столом болтали о шампанском или новых BMW, а сами занимались торговлей: оружие, кокаин и инфраструктуры, и он
