Голова рукотворная - Светлана Васильевна Волкова
Актриса была талантливым умирающим больным. Теперь надо было переключить тумблер в её черепной коробке и сделать из актрисы талантливую выздоравливающую. Ключевое слово «талантливую».
Логинов сместил акценты в её голове сильнейшим наркотиком. Тем наркотиком, от зависимости к которому у каждого его коллеги лечилось минимум по одному-два пациента: он подсадил актрису на интернет. То, что убивает других, теперь помогало немолодой актрисе выжить.
У него был знакомый в чешской актёрской гильдии, который охотно поднажал на нужные рычаги, и актрисе подарили от комитета ветеранов сцены компьютер. Конечно, в идеале Логинов хотел, чтобы ей дали какую-нибудь роль, но знакомый заверил, что с этой скандальной фурией никто из режиссёров в Праге работать не согласится.
Актриса постигала азы компьютерной грамотности медленно, под руководством студентов, которых Логинов к ней приставил. Она раздражалась поначалу от каждой мелочи, но потом, когда научилась, прогнала помощников прочь и окунулась в сеть, как в тёплую спасительную ванну после холодной бездомной ночи. Общение вернуло ей блеск в глазах, цвет лица и аппетит. Сайты, выход на которые грамотно настроил логиновский студент-практикант, подарили ей новый вкус к жизни – вкус забытый и заново обретённый. Актриса зависала на каком-то женском форуме, где все делились информацией вселенской важности: чем оттереть пятно от лука с рубашки, как заварить шиповник и что нового в мире татуажа бровей.
Проводя терапию дважды в неделю, Логинов с каждым разом убеждался всё больше и больше, что выбрал правильный путь. Через два месяца встреч он записал в отчёте: «Состояние больной стабилизировалось». Эту фразу Логинов ненавидел, но таков был язык университета. «Что-то уж больно гладко, в чём-то должен быть подвох», – мелькала паскудная мысль, но он гнал её прочь. Однако же не спешил ставить точку в истории болезни актрисы.
Подвох проявился очень скоро. Общение в интернете вытеснило не манию смерти, а манию болезней. Идею же смерти заменил в голове… сам доктор Логинов. Актриса влюбилась в него – так же самозабвенно и талантливо, как делала всё в своей жизни. Влюблённость пациента в своего доктора – явление нередкое, и Логинов неоднократно становился объектом вожделения. Он предельно аккуратно относился к хрупким чувствам своих подопечных, но с такой яростью, с какой обрушилось на него обожание актрисы, он столкнулся впервые. Она не пыталась добиться его физически, хотя двадцатилетняя разница в возрасте (ей чуть за шестьдесят, ему чуть за сорок) других его клиенток не останавливала. Она просто преследовала его. Вроде бы случайно. Вроде бы невинно. В супермаркете, на парковке, на выставках, куда по воскресеньям он ходил вместе с Мариной, на улице возле университета. Смотрела влюблёнными глазами и вздыхала. Так поступают шестиклассницы, не умеющие управлять первым в жизни нахлынувшим исполинским чувством. Логинов искренне сочувствовал актрисе, но спрятаться от неё никуда не мог – она «случайно» находила его везде. Это начинало раздражать.
Профессор Станкевич, приехавший на пару дней из Петербурга в Прагу, предупредил его:
– Учти, Феликс, исход терапии, при котором пациент становится эмоционально зависимым от врача, да ещё на фоне неустойчивой психики, может грозить суицидальной разрядкой. Ты готов к этому?
Логинов понимал, что он в ловушке и надо принимать какие-то срочные меры.
На беду, актриса позвонила Лене Грач и от чистого сердца призналась ей, что так хорошо, как сейчас, она ещё никогда себя не чувствовала, что счастье её огромно и безмерно. Правда, она плачет каждый день, но готова всё терпеть ради блаженства общения с «милым русским доктором». Лена забила тревогу, на сей раз позвонив не Логинову, а декану. Милош Бранек устроил ему полчаса профилактического террора в своём кабинете и настоял на клинике для пациентки, оплатить которую снова взялась актёрская гильдия. Логинову оставалось только подчиниться.
Актриса согласилась на клинику неохотно, только после того, как он провёл с ней двухчасовую жёсткую беседу. Разлука с «добрым доктором» снова макнула её в вязкую мшистую депрессию. Через неделю она вынырнула из палаты, проскользнула незамеченной стрекозьей тенью мимо полусонных санитаров, удивительнейшим образом миновав четыре поста, и вышла на оживлённую трассу, где её сбил автомобиль. Администрация клиники всеми силами отстаивала версию, что это не суицид. Якобы соседки по палате уверяли, что актриса пошла в киоск за журналом. Но можно ли верить соседкам, учитывая их диагноз, и администрации, пытающейся очистить свою заляпанную репутацию, – ещё большой вопрос. Ситуацию со смертью актрисы осложняло одно обстоятельство: она вышла на трассу абсолютно голой.
Снова подключилась голодная до скандалов пресса. На ответственных лиц в клинике, допустивших, что у них больные из-под носа санитаров кидаются голыми под автомобили, завели уголовное дело. Материализовался и вездесущий Прохазка, потянул за ниточки, вынюхал охотничьим чутьём университетский след и, разумеется, вышел на Логинова. Милош Бранек, как мог, переводил стрелки на клинику, писал возмущённые заявления в прессе о здравоохранении в стране, но Логинову устроил публичную порку на заседании кафедры. Подсуетилась и Лена, участвовала в обсуждении «ситуации, порочащей университет» по скайпу, заявила, что у пациентки вообще не было клинической картины до начала лечения у Логинова. Всплыла информация о его «новаторском» методе – из уст Лены, «преступно-новаторском», – без транквилизаторов, без отработанной схемы. Приплели клятву Гиппократа, главный принцип «не навреди» и другие популизмы. Логинов предстал монстром, «недоврачом» и оборотнем в белом халате. От него забрали всех сложных пациентов – а в его практике они составляли семьдесят процентов – и оставили нескольких тихих шизофреников.
Бороться не было сил.
К тому времени болезнь Марины набрала обороты, и Логинов решил навсегда уехать из Праги. Бежать, если быть точным.
«Всё равно другого выхода нет, – уверял он себя. – Так будет лучше для всех. И Бранек вздохнёт свободней».
Уже в Риге Логинова догнала весть о том, что ему отказано в практике клинической психиатрии на территории Чехии.
Этого он никак не ожидал. Они не простили ему дерзости, не успокоились, не забыли. Удар, нанесённый точно в цель меткой рукой Бранека, опрокинул Логинова навзничь, и голова его, как после тяжёлого хука, ещё долго была в состоянии невесомости, отупения,
