Новые семейные обстоятельства - Маша Трауб
На дискотеку я шла, будто меня там ждал принц, или мушкетер, на худой конец. Когда вошла в зал, там уже были четыре цыганки разной степени цыганистости. Я потрясала бусами, Ирка – браслетами. Но накрашены мы были одинаково, и кудри у нас тоже были одинаковые – уж как смогли. Платки на поясе тоже не сильно отличались. Последней на вечере появилась Ленка. Зареванная. Тушь размазалась, помада тоже. Нос был красным. Ленка была в костюме цыганки, а не принцессы. Ее мама сказала, что шить платье на один вечер дорого и незачем, так что вот – платок, ночнушка. Но разрешу накраситься своей косметикой. На той дискотеке все девочки были цыганками, а мальчики – мушкетерами. Им всем мамы сделали плащи из занавесок. Они тоже страдали.
* * *
Катя написала, что уже час бьется над разгадкой, что такое «емапа», которое требует Ева. Старшие дочери уже догадались, но Катя попросила их не подсказывать.
– Почему? – уточнила Алиса, с тревогой глядя на мать.
– Ну должна же я найти общий язык с собственной дочерью!
– С нами ты не пыталась его найти, – заметила средняя, Полина.
– Ева, пойдем, я дам тебе яблоко. Пусть мама дальше с ума сходит, – покачала головой Алиса. «Емапа» оказалось яблоком.
* * *
Еще прекрасное сообщение от Кати: «Я упала в коридоре, и у меня болит палец. Мне нельзя сидеть дома с детьми».
* * *
Катина свекровь приехала на день рождения младшей внучки. Долго молчала, наблюдала и наконец объявила:
– Евочку надо отдать в секцию айкидо.
– Какой аргумент в пользу айкидо? – вежливо уточнила Катя, у которой две старшие дочери занимаются гимнастикой и делают успехи. У старшей – стабильность, характер, техника. У средней – невероятная гибкость спины и столь же невероятный артистизм.
– Для гимнастики у нее конструкция не подходит, – авторитетно заметила свекровь.
Катя в тот момент продумывала план убийства свекрови.
* * *
Вспомнила историю про свекровь. Конечно, тетя Люся была невыносима. Нам она была совсем уж дальней родственницей, а может, даже не родственницей, но и до нас долетали лучи ее пылкой любви. У тети Люси было два сына. Оба счастливо и рано сбежали из дома, заведя собственные семьи, лишь бы вырваться из материнских цепких и жарких объятий.
Тетя Люся не могла оставаться в стороне. Так и говорила: «Очень хочу, но не могу». Конечно же, невестки ей не нравились – одна плохо готовила и была неряхой, другая слишком хорошо готовила, раскормила мужа и только тем и занималась, что драила квартиру и раскладывала вещи по полочкам. И при этом не работала. Невестки, как могли, терпели свекровь. Но первой, молодой женщине, не нравилось, что свекровь говорила: «ложишь», «чухаешься» – в смысле чешешься, а еще «ехаешь». Вторая изнемогала от рецептов свекрови, например как правильно варить свеклу. Невестка говорила правильно – «свёкла», а свекровь – «свекла», что невестку дико раздражало. Свекровь рассказывала, как чистить картошку, как удалять накипь в чайнике. Но самой острой стала тема котлет. Тетя Люся считала, что в котлеты, которые любит ее сын, невестка должна класть булку, размоченную в молоке, и непременно сладкую. Невестка же стояла на своем – в фарш добавлять яйцо, никакого хлеба, тем более сладкого.
– Так он же так не скушает, а плюнет! – кричала в телефон тетя Люся.
– Не плюнет! – отвечала невестка. – И даже не подавится!
– Вот! – радовалась тетя Люся. – Ты о нем совсем не заботишься. Откормила ему пузо так, что он в дверь не входит. А потом что? Диабет? Сердце?
Старшему сыну повезло меньше, чем младшему. Он жил ближе к матери, и та каждое утро заявлялась к нему «только на пять минуточек». Выгружала многочисленные кастрюли, перевязанные бинтами, – тетя Люся знала уникальный способ так примотать крышку к кастрюле, чтобы ни капли борща в дороге не пролилось. В кастрюлях лежали пирожки с мясом и капустой, гречка с мясом или рыба с рисом, то есть второе. И в конце на стол водружалась банка с маринованными помидорами или огурцами.
– Ты же не сготовишь, тебе ж все некогда, – говорила тетя Люся старшей невестке, которая работала с девяти до шести. – Вот я тебе помогать приехала.
– Не нужны мне ваши кастрюли! – не выдержала однажды невестка.
– Так я и не тебе везу. Не хочешь – не ешь, я ж о сы́ночке волнуюсь. Он уже такой худой стал, и круги под глазами, – вздыхала тетя Люся.
– У меня есть обед! Вот! – Старшая невестка открыла холодильник, достала тарелку с котлетами и плюхнула ее перед свекровью.
Тетя Люся наклонилась к тарелке, понюхала, поддела пальцем, перевернула, проверяя степень горелости, и вынесла вердикт:
– Готовые брала, магазинные.
– Ну и что? Нормальные котлеты! Не хуже ваших!
Подобного оскорбления тетя Люся перенести не могла.
– Не для того я тебе сына отдавала, чтобы ты его котлетами травила.
– А вы… а вы… – полыхнула невестка. – И ваши банки нам не носите. Мы все равно это не едим! Вы в огурцы соль забываете положить! А помидоры вообще взорвались!
Тетя Люся тяжело встала со стула и ушла. Невестка до вечера места себе не находила, несколько раз звонила свекрови, но телефон не отвечал. На следующее утро она винила себя в смерти ни в чем не повинной женщины и велела мужу срочно ехать к маме. Старший сын застал маму в добром здравии и приподнятом настроении. А также в чаду и пару – закатывала новую порцию банок.
Обе невестки забеременели, и тетя Люся ходила совершенно счастливая, хотя до этого извела обеих за то, что не родили ей внуков через девять месяцев после свадьбы. Про старшую невестку говорила, что той карьера нужна, а не сопливые дети. А младшей поставила диагноз «бесплодие». Теперь тетя Люся звонила обеим невесткам по очереди и регулярно приезжала в гости, чтобы помочь. И, конечно, у одной был слишком большой живот для ее срока, значит, многоводие и сама не родит. А у другой и вовсе девочка ожидалась, как решила тетя Люся, определив пол младенца по форме живота. И обе невестки решительно неправильно питались, неправильно одевались, неправильно носили ее будущих внуков и рожать точно будут неправильно.
Невестки родили – старшая сына, младшая дочку. Тетя
