Сергей Каледин - Записки гробокопателя
- Ленечка, ну ты же не знаешь, как было на самом деле! - раздраженно перебила отца Людмила Леонидовна.
- Как это не знаю! Она мне сама рассказывала неоднократно. У нее был лучший в Москве санаторий для туберкулезных больных. Потом все обошлось, ее восстановили в правах.
- Ленечка, ты суп будешь?! - крикнула Людмила Леонидовна.
- Отстань ты от меня с супом! Я говорю с нашей гостьей!
- Господи!.. - прошипела Людмила Леонидовна, выключила газ и ушла в комнату.
Старик разволновался.
- А как у Витушки живот? - спросил он. - Девочка моя... Так ей досталось, а тут еще это несчастье...
- Да живот вроде ничего, - всунулся Юрка. - Вы-то сами как, Леонид Григорьевич?
- При чем здесь я?! - раздраженно бросил старик. - Я здоров как бык!
Изя подошел к плите, налил в тарелку суп.
- Будете? - спросил он Габи.
Габи отрицательно покачала головой. Зато Юрка поманил его: давай.
- Так что с ним случилось, с красавцем нашим?! - На террасе снова появилась Людмила Леонидовна. - Допрыгался?
Габи опустила глаза и медленно произнесла:
- Он был уже почти труп. У него значительный инфаркт.
- Да, наверное, ничего серьезного... - Людмила Леонидовна пошевелила пальцами, будто сушила маникюр. - Просто Виталия носится с ним!.. Вот у Сенечки был инфаркт, так его и до больницы не довезли... А это... - Она опять неопределенно пошевелила пальцами.
- Почему вы выражаете такое зло против этого человека? - по-прежнему глядя в стол, выговорила Габи. - Вы злая!..
Юрка поспешно дохлебывал суп, чувствуя, что с минуты на минуту придется отчаливать, а до дому еще пилить и пилить.
- Габриэ-эль! - Людмила Леонидовна с улыбкой несправедливо обиженного человека развела руками. - Габриэль! Что с вами?! Вы у нас первый раз в гостях...
Габи вскочила, чуть не сломав стул.
- Аккуратней! - не выдержала Людмила Леонидовна.
- Я никогда есть больше здесь цу гаст! - отчеканила Габи и вышла с веранды.
- Что такое, что такое?! - забеспокоился Леонид Григорьевич.
Юрка успел еще пару раз черпануть суп, сунул в рот недоеденный бутерброд и встал.
- Изь, позвони мне! Я тебе книгу купил, как печки класть!
- Ага, - виновато сказал Изя, встал, чтобы проводить Юрку, но перехватил взгляд Людмилы Леонидовны и остановился. Тем более что Юрка жестом показал ему: не надо.
Габи шла быстрым шагом по дорожке. Юрка догнал ее.
- Не беги - упадешь!
- Теперь я хочу смотреть, как ты живешь! - вскинулась Габи. - Сейчас!
- Ну... - с усмешкой протянул Юрка. - Поедем. Только у меня не прибрано. Эх... Жалко, пожрать не поели.
- Твои чувства низки! Что ты думаешь все время жрать! - И вдруг, неожиданно прильнув к Юрке, она замерла. Постояла так несколько секунд.
Юрка, не зная, что делать, погладил ее по чуткой тонкой спине, по голове... Затем она так же резко оттолкнула его.
- Я хочу, что мы наконец уже едем.
В поезде Габи укачало, и она заснула на плече у Юрки. Было очень приятно чувствовать совсем рядом ее душистую легкую голову. На виске под загорелой отполированной кожей пульсировала голубая жилка.
5
Ну ладно, ладно тебе! - Михаил Васильевич заслонился от Коти, кинувшегося ему на грудь. - Не кормил небось? Я ему кашки овсяной приготовил из костей. Хрипуха твоя звонила. Я говорю, на дачу выехал... Еще тещенька. Справлялась, как живешь, что кушаешь? Наведаться обещала. И меня одним разом полечит. Свет включи.
Юрка нашарил выключатель, но лампочка перегорела. Юрка открыл дверь в комнату, включил свет. Тут только Михаил Васильевич углядел Габи. И несколько опешил. Потому что наговорил лишнего, а одет был недостаточно: под распахнутым тулупом синие китайские подштанники и такая же рубаха навыпуск.
Михаил Васильевич попятился, пытаясь запахнуться; на груди тулуп сошелся, а на животе не получалось.
- Прошу пардону, не приодет, не думал, что... барышня.
- Это не главное, - Габи улыбнулась, подошла к старику поближе. Здравствуйте. Я есть Габриэль. Из ГДР.
- Как, как?
Габи повторила свое имя.
- А-а-а, так это вы утром-то звонили? А я думал, кто ж так рано... Все больше к вечеру названивают...
- Ну, ладно, Михаил Васильевич, - перебил соседа Юрка.
- Так, так... - переводя взгляд с Юрки на Габи, забормотал Михаил Васильевич. - На отдых к нам или по службе?
- Журналистка она, - сказал Юрка, затягивая Габи в комнату. - В командировке.
Юркина комната неожиданно понравилась Габи. Понравилось, что квадратная, что с маленьким балкончиком на проспект Мира, который сегодня, к концу воскресенья, был тихий.
Из сыра и черствого хлеба Габи мгновенно приготовила в духовке вкусные крекеры. В сумочке у нее нашлись пакетики растворимого кофе. Она накрыла на журнальном столике и включила телевизор.
- Садись! - сказал Юрка и потянул ее на тахту.
Не глядя на него, Габи медленно приблизилась к стене.
- О, о!.. Вас ис дас?
На стене на видном месте зеленым фломастером было написано: "Я тебя очень, очень, очень люблю!"
- Кри-пу-ха?! Шшайсе! - прошипела Габи и трагическим движением опустилась в кресло.
Юрка уже знал, что это самое грубое у немцев слово, хотя в переводе на русский оно было довольно безобидное.
- Не сверкай очами, Габи, - пропел Юрка и погладил ее по голове. - Хочешь, я тебя в маковку поцелую? А это дело мы замажем. Это же просто так... наскальные надписи. Давай лучше покушаем.
- А старик? - Габи кивнула на дверь.
- Можно позвать. Михаил Васильевич!
На крик в комнату ворвался Котя.
- Найн! - Габи отпихнула его перепачканную овсянкой морду. - На-айн, майн клинер!
В открытую дверь постучал сосед.
Михаил Васильевич был в помятом костюме с галстуком. В руке он держал розовый графин.
- Наливочка вот, - он проковылял в комнату и поставил графин посреди столика. - Дружок у меня сам изготавливает. На даче фруктов вырастит и делает. А может, кашки желаете? На мясном бульоне.
- Данке. Спасибо. Я устала головой, забываю по-русски.
- Я тоже на память страдаю, - покивал ей старик и сказал сурово: - Ты ему морду умой лучше, чем газетой шоркать.
Юрка увел Котю в ванную.
- Я вот по-немецки все вспомнить хотел. На войне-то знал, а теперь... Михаил Васильевич развел руками. - Приятно было познакомиться, Габриэла?.. Как по батюшке? Отца как зовут?
- Мартин.
- Габриэла Мартыновна. Вы тут выпейте со свиданьицем, а я пойду: к вечеру мочи нет - ноги грызет. Ноги-то побитые.
- Уходите уже? - сказал Юрка, пропуская соседа в дверь.
- Башмак надо кончить, завтра на сельхозвыставку намереваюсь.
Сосед ушел. Габи выключила телевизор. Скинула туфли, сразу стала маленькая.
- И чего ты на каблучищах маешься? - удивился Юрка.
- Ты есть причина, что я себя заставляю мучить мои ноги. У меня ноги короткие!
- Отрастут, какие еще твои годы... - пробормотал Юрка, ловя себя на том, что говорит словами Роста. - А хочешь, положи их повыше, Вита всегда так делает.
- Вита? Майн гот!.. Я знала!.. Я говорила!..
- Габинька... - Юрка подошел к ней и обнял за плечи. - Ну, что ты! Это же Вита.
- Устала... Было так много окружающих... Скажи еще: почему Рост так странно одетый? - Она достала круглую красную жестяночку с вьетнамским бальзамом и помазала себе виски. - Он хиппи?
- Ну, ты даешь!.. У него две дочери! Взрослые! В институте учатся. Две-е. Цвай!
- Не говори со мной, как с дуркой, я тебе дам один шаг в зад! Я умею!..
- Ты меня лучше шпагой заколи. Только она гнется. На! - Юрка достал из шкафа старинную шпагу с потемневшим лезвием. - Рост подарил. Он на ней шашлыки жарил.
- Вар-вар! - простонала Габи. - Это раритет. Это надо декор. - Она отыскала над тахтой гвоздик и повесила шпагу за эфес.
- А если ночью по головушке?
- Слушай, ванна где есть? - устало спросила Габи. - Я зовсем разбита... Открой окно, чтобы люфт... хунд спит...
- Я ничего не поняла здесь в тот раз, - сказала Габи на остановке автобуса. В глазах ее стояли слезы. Говорила она тихо и все время держала Юрку за руку. - Ни-че-го... - Она с ненавистью посмотрела на приближающийся автобус. - Ты сейчас вернешь Котю домой и потом?
- На работу.
- О майн клинер... - тихо прошептала Габи, непонятно к кому обращаясь: то ли к Юрке, то ли к терьеру...
6
Габи тянула время. Она сделала репортаж о русской бане и вымолила разрешение продлить командировку еще на неделю, пообещав подготовить материал о цыганском ансамбле. Виделись они каждый день.
Однажды Габи не позвонила в конце дня. Юрка прождал час, помог уборщице двигать столы, но звонка не дождался.
Дома Михаил Васильевич грустно протянул ему письмо:
- Мартыновна днем приходила. Самолет у ней сегодня. Письмецо тебе велела.
Юрка разорвал конверт.
"Ты будешь дальше обнимать Нину, Галю, Маню, а я, старая корова, буду даваться некому".
- ...Супчику ей налил, наливочки, чтоб повеселей было... Жалко бабочку, хоть и немка... Уехала... Ну, чего ты загоревал?.. Такую - понятное дело - с шеи не счешешь. Ничего - обомнется. Тебе вот тещенька звонила, беспокоится, как ты...
