Сергей Каледин - Записки гробокопателя
- Вите передашь! - крикнул Рост. - Дуй быстрей, на электричку опоздаешь!
Юрка метлой достал парашютик из цветов. Обжал его пружинящий каркас, замотал и, как зонтик, сунул в сумку.
7
Сегодня Вита на работу не пошла, потому что вчера вечером позвонила все-таки Грише Соколову.
- Гринь, - сказала она уже под конец. - Знаешь, у меня живот болит, да так противно как-то...
Гриша, весело болтавший, вдруг смолк.
- Ты чего, Гринь, молчишь? - окликнула его Вита. - Ты уж сейчас не молчи.
- Приезжай завтра к десяти, - негромко сказал Гриша. - Посмотрим.
- Гринь, ты меня уважаешь? - шутливо спросила Вита. - Скажи, уважаешь?
- Я тебя, Вита, уважаю очень, - медленно проговорил Гриша.
- Это хорошо-о-о. Так вот, Гринь, ты мне завтра скажи все как есть, понял? Мне надо знать, если что... понимаешь? У меня семья, вернее, даже семьи... Мне надо... чтобы точно. Чтоб все было по-деловому. Ты понял меня, Гриня?..
...Вита осмотрела свою квартиру: все было прибрано, чисто, глазу радостно. Живи здесь другой человек, квартира, может, казалась бы безвкусной: обои в огромных оранжевых цветах, такие же яркие кресла, тахта... Но здесь жила она, и все было прекрасно.
Раньше Вита квартиру особо не холила, а последнее время ей доставляло удовольствие ходить, не торопясь, по комнатам и притрагиваться к вещам... И даже когда она, чуть живая, приползала после дежурства, стоило включить свет в прихожей - ей улыбалась полуголая японка из позапрошлого календаря, и на душе становилось легче.
Сейчас она поедет к Грише Соколову... Вита села в кресло и стала ждать Юрку.
- Карета подана! - запыхавшись, объявил он, распахивая дверь.
Вита усмехнулась:
- "Скорой помощи" карета пролетела, как комета..." Ну, встали...
- Вот... - Юрка расстегнул молнию на сумке. - Парашютик.
Он подкинул парашютик к потолку, и тот плавно опустился к Витиным ногам, увлекаемый вниз тяжелой гайкой.
- А-а-а, тот самый?
- Рост велел отдать...
Вита огляделась по сторонам:
- Где ж тебя повесить? А давай его пока сюда! - Она сложила парашютик и убрала в сумочку.
Внизу просигналило такси.
- Двинулись?
- Пошли... - вздохнул Юрка.
- ...А ты очень-то не вздыхай, - сказала Вита, когда они сели в такси. Охчет, как старый еврей, ох, ох!.. У нас соседка была, Роха, - я тебе рассказывала. Хорошая такая бабка. Так вот, она все ходит: "Ох, ох", а потом остановится, палец - в лоб: "А что, собственно, - ох, ох?"
Вита привычно-весело выпалила и умолкла - больше на веселость пороха не было.
Юрка молчал.
- Ну что ты глядишь, как побитая собака? - Она провела пальцем по переносице: - Заметил, у нас с Ростом у обоих носы сломанные?
- Ему на прыжках, запасником при динамическом ударе.
- А мне Артем, звонарь... Я не рассказывала?
- Нет.
- У нас во дворе церковь была Спас-во-Спасе...
- Спас-во-Спасье, - поправил Юрка.
- Не важно. Артем. Нормальный такой парень. Никакой не Квазимодо. Красивый, положительный. Даже спортивный, в пьесках всегда ходил. Как-то раз на пасху взял нас, всю шпану, на колокольню. Высотища!.. Колокольня получилась как бы в центре: здесь вокзалы, там Сухаревка, и со всех сторон к церкви платочки разноцветные движутся, тихо так...
У Артема кресло деревянное - прямо трон. К полу прибитый. Садится, пристегивает себя - толстущий такой ремень! На руки чуть пониже плеча захваты такие специальные, потом еще - пониже локтя. И еще - на каждый палец. Берет в руки веревку от главного колокола. А ремни, что он нацепил, - они к другим колоколам идут, поменьше. И начал он этот здоровый раскачивать. Медленно так... До-он! До-он! И плечами чуть-чуть поводит, как цыганка. - Вита пошевелила плечами. - Нет, у меня так не получается. И те колокола загудели, а он все большой раскачивает. Тот гудит, от плеча который - тоже гудит, тогда он - нижние, которые к локтям. Эти - тоже, только потоньше. И потом всеми пальцами, как на пианино!.. И пошло!.. Мы к стенке прижались. Артем как дьявол: большой колокол его прямо из кресла рвет! Видно же: ремень до костей вдавился. Чувствуешь, ну.. кишки у человека рвутся, ребра хрустят, а рожа блаженная, глаза прикрыты... Все гудит! Все орет! Колокольня качается!.. Облака несутся!.. Страшно!.. Но так здорово!.. такая красота! Я осмелела, наклонилась к Артему - посмотреть, куда веревочки идут. Тут-то он мне и заехал по носу... Ты что - не слушаешь?
- Слушаю, - отвернувшись к окну, буркнул Юрка.
- Ну-у-у... - протянула Вита. - Так дело не пойдет. Один дурак стихи мне на старости лет взялся сочинять, нашел Лауру; этот - носом хлюпает...
- Кто дурак, Рост? - оживился Юрка.
- Кто же еще. Наш.
- На самом деле?
- Хм, - Вита передернула плечами. - Пожалуйста. - Она достала из сумочки сложенный пополам листок бумаги. - Очки забыла. Читай. Ладно бы веселенькие, а то уж совсем замогильные. Читай.
- Когда, отшвырнув сапогом самолет, продираешься сквозь замирающий грохот, вырвав из сердца кремовый ком, ударяешься о безмолвие грота.
Когда спокойной походкой мимо пестрой послеамьенской сволочи уходит любовь, уходит любимая, кивком на ходу поправляя волосы, вместо нее, вместо гибкого рта, вопросительных скул и зеленого пояса остается оконтуренная пустота, которая никогда не заполнится...
Невесело все-таки знать заранее, что не предусмотрено ничего лучше чередования неощутимых граней прошедшего, настоящего, будущего...
- Что такое, кстати, "послеамьенская сволочь"?
Юрка пожал плечами.
- Не знаешь? И я не знаю, - сказала Вита. - А спросить у Роста все руки не доходят, забываю. А что еще за "кремовый ком из сердца"?
- Да это он парашют имел в виду: за кольцо дергаешь, слева на груди парашют раскрывается.
- Так бы и написал, а то догадывайся... Петрарка... Слушай, чтоб не забыла: ты Росту ничего не говори про сегодня, про больницу. Хорошо?
- Ладно, - кивнул Юрка, уставившись в окно. Показались ворота больницы.
- Я скоро, - сказала Вита, выходя из машины. Она подошла к окну на первом этаже, постучала по стеклу пальцем: - Гриня, ку-ку!
ДИПЛОМ НА КЛАДБИЩЕ
Во время учебы в Литинституте я полтора года работал на Пятницком кладбище могильщиком. Не очень радостным приобретением этого периода жизни стал Александр Сергеевич Воробьев - могильщик экстракласса.
...Пришла пора защищать диплом. А защищать-то нечего. Я раз перенес защиту на год, другой... А на третий ко мне в Бескудниково приехала мать с кастрюлями, сковородками, чуть ли не с битой птицей и заявила: "Хочу узнать, не идиот ли ты окончательный, вшивого диплома сделать не можешь. Буду жить у тебя месяц, варить щи, стирать, короче, обслуживать. Не управишься за месяц, ставлю точку: идиот".
Мне стало невесело, ибо уж очень всерьез все это мама залепила.
- Тебе диплом мой нужен, ты и говори, о чем писать, - буркнул я.
Мать подошла к окну, за ним дымила труба мусоросжигающей фабрики.
- Ты вроде на кладбище работал?.. - задумчиво произнесла она.
- Ну.
- Прекрасная интересная тема, не застолбленная.
- Это про покойников-то?! - искренне изумился я.
- Великолепная свежая тема.
- А сколько страниц надо? - вяло поинтересовался я.
- Ну... скажем, пятьдесят.
Я лениво отлистал пятьдесят страниц, на последней внизу зеленым фломастером жирно написал "П...ц". И сел писать.
Как ни странно, к концу месяца я подобрался к пятидесятой странице, спешно поставил точку и показал маме наработанное.
- Не идиот, - кивнула она, собирая скарб. - Неси в институт.
...смиренное кладбище,
Где нынче крест и тень ветвей.
А. С. Пушкин.
"Евгений Онегин".
1
- Вроде здесь... Да, здесь. Окно открой и под вяз уходи. Топор возьми, корней много. Успеешь к одиннадцати? У них без отпевания. Смотри... Копай глубже, специально просили. Не морщись. Не обидят...
Петрович показал Воробью чуть заметный заросший холмик. Торчал воткнутый в него ржавый трафарет. Фамилии на нем не было - сошла со временем.
"Бесхоз толканули. Ясненько... - Воробей проводил взглядом заведующего, воткнул лопату в холм. - Пахоты хватит, подбой под вяз ковырять".
- Воробей! У них колода, не забудь! - крикнул издалека Петрович. Вспомнив, что Воробей не слышит, вернулся. - Колода у них. Шире бери.
- Мать учи, - с поддельным раздражением отмахнулся Лешка.
- Ну давай, - заторопился заведующий. - Кончишь - в контору скажи. А где твой-то, Мишка?
Воробей не расслышал, присматривался к месту. Не очень-то развернешься: сзади два памятника, спереди вяз чуть не из холма растет здоровый... Землю кидать только в стороны. Потом за досками к часовне идти. И Мишка еще запропастился, сучий потрох.
Вчера вечером, правда, договорились, что Мишка с утра задержится: поедет на Ваганьково за мраморной крошкой - цветники заливать. Воробей знал, что быстро Мишка не обернется: пока купит, пока машину найдет, дай бог к обеду успеть. И все-таки психота закипела. И до больницы-то заводился с пол-оборота, ну а теперь до смешного доходило: спичка с первого раза не загоралась, или молоток где позабудет, или свет в сарае потух - глаза сырели, и начинала трясти ярость. И знал, что потом стыдно будет вспомнить, но поделать с собой ничего не мог.
