Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова
— Ага, испугался?
— Блин! Прикалываешься?
— Да о чем он может спросить? Я ему сказала, что ты соблюдаешь все рекомендации доктора. Что еще я могла сказать? Тем более это — правда.
Никита глянул на девочку сверху-вниз и улыбнулся.
Здорово было идти с ней на расстоянии локтя. Шли в школу длинной дорогой через дворы, свернув к скейтпарку. Неподвижный воздух набух влагой, и, несмотря на раннее утро, было тепло и очень душно. Деревья замерли как в стоп-кадре: ни веточка не шелохнется. А с запада, с Питера, на город наползали пепельно-синие воздушные, как хлопья зефира, облака. Вероника оглянулась назад.
— А где твоя подружка? — так понял ее парень.
Ника усмехнулась:
— А… твоя фанатка?
Никита скривился и поправил лямки рюкзака, словно ему было неприятно или неудобно. От девочки не ускользнул его какой-то недовольный вид, словно ему не нравится эту тема разговора.
— Катьке сегодня к стоматологу, — пояснила Вероника.
— А я думал ты ее высматриваешь?
— Нет… Я вот думаю, а мы успеем до дождя?
Ник оглянулся. Небо из зефирно-синего прямо на глазах становилось пепельно-серым, клубилось, всё больше походя на выхлоп вулкана.
— А у тебя зонтик есть? — не глядя, спросил парень.
— Нет, а у тебя?
Никита одной рукой сдернул с Вероники рюкзак, девочка даже не успела возразить.
— Давай ускоримся, — предложил парень и прибавил шаг.
— Твоя нога!
В ответ над головами громыхнуло: казалось, небо вздрогнуло. Ребята даже пригнулись и побежали. Ветер, словно сорвавшись с цепи, на которой его удерживали до этого какие-то невиданные силы, ударил в спину, поднимая пыль с земли, пригибая тоненькие деревца, высаженные прошлой осенью. А потом рухнул ливень. Ник схватил девочку за руку и бросился под навес трибуны баскетбольной площадки, показавшейся впереди, Веронике не оставалось ничего другого, как поспевать за парнем. Под навес они влетели, промокнув до нитки, запрыгнули сразу на третью ступеньку, прячась от косых полос дождя, похожих на удары копий.
— Офигеть! Как из брандспойта! — ругался Ник, скидывая рюкзаки.
— Пейнтбол, блин! Больно как, синяков бы не осталось? — усмехнулась девочка, поглаживая мокрые руки. От ударов тяжелых капель болели не закрытые одеждой участки тела, больше всего досталось рукам. Парень сосредоточенно посмотрел на Веронику. Мокрые косы — хоть отжимай — казались тоньше и темней, они больше не пушились, золотясь на свету. Челка прилипла ко лбу, и с нее тоже капала вода. Ника, скрестив руки на груди, обнимала себя за плечи, видимо, стараясь согреться. Егоров шагнул к ней, положил руки на плечи, и девочка вскинула на него удивленные глаза.
— О… ты не красишься? — будто удивился он. Вероника почувствовала, что краснеет. — Боялся, что ты на панду будешь походить.
И глаза, удивительные, синие с темно-серым ободком по краю, смотрели немного насмешливо. Пушистые ресницы намокли, кое-где слиплись из-за воды, которая не переставала бежать с густой челки.
— Ну да… зачем тебе, — тут же заметил сам, — ты и так красивая.
Едва не поперхнувшись от такого признания, Ника, собирающаяся уже вставить что-то едкое, вынуждена была проглотить все готовое сорваться с губ. Так растерялась, что даже руки опустила, не сводя глаз с парня.
«Придуривается?»— мелькнуло в голове.
Но нет, Никита не придуривался, не шутил. Он действительно считал Нику красивой. Вот только не думал, что ляпнет вот так, неромантично, что ли… Даже досадно стало… Он опустил глаза и в то же мгновение немного растерялся и руки с хрупких плеч убрал. В принципе, ничего удивительного в этом не было. И так понятно, что белое после контакта с водой становится почти прозрачным, но… как сказать об этом вслух, да еще и… девочке? Вероника ерошила свою челку и на Егорова не смотрела, а тот косил глаза. Даже повертел головой. Здесь, спрятавшись за завесой дождя, они были одни. Совсем одни. Более того, вряд ли их видно снаружи: дождь стоял живой стеной, иногда шевелящейся под порывами ветра. Но как сказать Веронике, что ее блузка теперь…
«Так и сказать, дескать, у тебя лифчик видно? Блин! Что ж так сложно-то?»— подумал Ник, облизав вдруг ставшие сухими губы.
А Вероника на него не смотрела, она глядела на часы.
— Черт, звонок через десять минут, — пробормотала она и спустилась на одну ступеньку ниже.
— Это ведь горошек? — вдруг брякнул позади нее Ник, и она оглянулась.
— Что? — не поняла Ника.
— Я говорю, он у тебя в горошек черный? — опять спросил парень и спустился к ней на ступеньку.
— Да какой горошек? Тебя контузило, что ли? — усмехнулась девочка.
Егоров чуть не скрипнул с досады зубами.
— Что ж ты такая… непонятливая? Лифчик твой… в черный горошек?
Вероника вспыхнула в тот же миг. Скосила глаза вниз и бросилась к своему рюкзаку, прижала его к груди, чувствуя, как бешено колотится сердце. От стыда хотелось умереть. Или сбежать! Она даже шагнула мимо Ника, прямо под дождь… вернее, почти шагнула. Никита будто уловил, прочитал ее действия, опередил на секунду. Поймал в этом прыжке за локоть и дернул на себя, Вероника, теряя равновесие, ткнулась носом в его широкую грудь, хотела отпрянуть — он не дал, прижал к себе. Едва дыша от стыда, она подняла на него глаза. Егоров на нее не смотрел. Между ними был зажат ее рюкзак, а большие раскрытые ладони парня лежали на острых девичьих лопатках.
— Чего ты… так? Подумаешь… — но договаривать Никита не стал, как и смотреть на Нику. — Куда под такой дождь? Еще немного, и он стихнет.
В ответ сверху громыхнуло так, что гул отозвался от ребристой крыши навеса. Ребята подняли глаза наверх, а потом их взгляды пересеклись, открытый взгляд парня и девочкин — из-под опущенных ресниц, застенчивый. Ник вдруг осознал, что держит ее уж очень крепко, ослабил хватку и даже почувствовал, как перестали вдавливаться в собственную грудь острые казанки маленьких кулачков, в которых Ника зажимала лямки своего рюкзака (а ведь наверняка ей больно, пальцы-то только-только гнуться начали). Она вновь не смотрела на него, впряглась в рюкзак, перевесив его на грудь, присела на ступеньку, опустив голову. Сты-ыдно, хоть сквозь землю… Ник сел рядом, водрузив собственный рюкзак на колени, открыл его, словно что-то искал. Глянул
