Марианская впадина - Ясмин Шрайбер
7320
До Альгоя мы ехали почти семь часов. С родителями на это расстояние нам хватало часов трех с половиной. Если были пробки, то четыре или даже пять, но семь часов – это другой масштаб. Время разделилось на бесконечное количество остановок в туалет.
Я смотрела на знакомые ландшафты и чувствовала, что успокаиваюсь. Сначала рельеф становился все более холмистым, лес то поднимался, то опускался, а из-за движения казалось, что бушующие волны зеленого океана сменяют одна другую, пока полотно леса и лугов внезапно не разорвалось и под ним не обнаружились голые скалы, взвинчивающиеся вверх. Сердце у меня забилось сильнее, и когда мы подъехали к автостоянке, я выскочила из машины, подняла руки и закричала: «Да-а-а!»
Наконец хоть какое-то чувство. Наконец что-то – сердце бьется с каким-то смыслом, и это не имеет отношения к темноте. Я почувствовала себя сильной, почти непобедимой, пусть и на краткий миг. Люди на стоянке посмотрели на меня как на особо опасный субъект, но мне было все равно.
Когда Гельмут вернулся, он развернул карту, которую купил в магазинчике на заправке. Пальцем показал на водоем, обозначенный на карте. «Вот сюда мы едем», – сказал он. Я прочитала: «озеро Планзее». Можно было и по навигатору моего телефона посмотреть, но говорить я этого не стала.
– Там сделаем привал. Это недалеко отсюда. Вокруг озера много площадок для кемпинга. Там сможете спокойно разбить свою палатку.
Я уже почти забыла, что подлежала отселению. Мы снова сели в машину и проехали еще немного – до кемпинга по ту сторону озера. Я вышла из машины, взяла Джуди, за которую уже почти автоматически отвечала, и пошла с ней вместе к воде, в то время как Гельмут направился к стойке регистрации.
Трейлер стоял на мысу, выдающемся в озеро, и соседей у нас не было. Вода была такая прозрачная – бирюзово-голубого цвета – как будто мы были в Карибском море. Я не могла наглядеться. Под ногами у меня шуршала галька, дорожка налево уводила в лес, а справа и напротив возвышались покрытые снегом вершины гор. Я положила поводок Джуди на землю, сняла обувь и носки, поставила их подальше от воды и маленькими шажками, балансируя на острых камнях, вошла в озеро.
От холодной воды было ощущение, что льдинки впиваются мне в голени. Я заставила себя остановиться, пошевелила покрасневшими пальцами ног, наклонилась, зачерпнула пригоршню воды и смотрела, как она утекает сквозь пальцы. Джуди наблюдала за мной с берега. Она, кажется, не была в восторге от воды.
Когда Гельмут вернулся и увидел, что я стою с красными от холода икрами в воде, он только крикнул:
– Вы с ума сошли? Вода слишком холодная! В общем, если заболеете, я за вами ухаживать не буду.
Я очнулась от своего оцепенения и побрела назад к берегу. Заметив, что не чувствую пальцев ног, я села на гальку и начала растирать ступни. Джуди подошла ко мне, с опущенной головой, нетерпеливо помахивая хвостом, и стала лизать мне подошвы, чтобы помочь в деле.
Гельмут тем временем уже вытаскивал хозяйственные приспособления. Когда он пытался развернуть ножки складного столика, у него опять начался приступ кашля. Стол выскользнул у него из рук, а сам он опустился на ступеньку трейлера. Джуди тут же устремилась к своему хозяину, волоча за собой поводок, и в напряжении застыла возле него. Она пыталась лизнуть его в лицо. Я тоже доковыляла до него, чувствуя себя такой же бесполезной, как и Джуди. От бессилия я опять принялась хлопать его по спине, но Гельмут дрожащей рукой остановил меня. Он так сильно кашлял, что у него не получалось дышать. Я дошла до водительской кабины, принесла ему оттуда бутылку воды, открыла и протянула ему. Трясущимися узловатыми пальцами он взял бутылку за горлышко и попытался сделать несколько глотков. У него получилось, и через некоторое время кашель стал заметно слабее, а потом совсем прекратился.
Гельмут немного откинулся назад и тяжело дышал, закрыв глаза и приподняв голову так, будто молча молился. Я развернула столик, стулья и села.
– А теперь говорите, что с вами! – начала я, помолчав.
– У меня все хорошо, – ответил он.
– Я вижу.
– А вас это и не касается.
– Понятно.
Спрашивать дальше было бесполезно, поэтому я настаивать не стала. Прошло какое-то время, пока кашель отпустил, и он снова смог встать. Он снял Джуди с поводка и принялся выносить из машины все для обеда: посуду, продукты, маленькую газовую плитку.
– Вот, порежьте-ка помидоры пока, – скомандовал он и протянул мне разделочную доску и нож. Он все еще немного хрипел. Я, следуя его указаниям, нарезала помидоры четвертинками, что ему, похоже, не понравилось, потому что он с недовольством глянул на меня.
– Я хочу сделать пасту.
– О, здорово.
– Н-да. А помидоры – для соуса.
– Хорошо.
Он уставился на меня, как на слабоумную.
– Послушайте, вы вообще готовили когда-нибудь? – спросил он.
– Разумеется.
– Может, объясните тогда, что я должен делать с четвертинками помидоров? Что, лапшу кусками помидоров поливать будете?
