Нодар Думбадзе - Я вижу солнце

- Отстань, ради бога, а то пошлю тебя обратно домой!

- Вернусь, если хочешь...

- Сиди и не болтай много!

- Сосойя, может, остановиться у кого-нибудь?

- У кого ты здесь остановишься? Село беднее нашего!

Мы наконец миновали село и вздохнули свободно.

К вечеру вступили в Набеглави. Я остановил осла у первых же ворот и крикнул:

- Эй, хозяин!

Из дома вышли среднего роста рябой дядька и носатый мальчик моих лет.

- Пожалуйте! - пригласил-рябой, распахивая ворота.

Я завел осла во двор, ссадил Хатию и поздоровался с хозяевами.

- Вы кто будете? - спросил рябой.

- Да вот, меняем сапоги и полушубок на кукурузу...

- Покажи!

Я показал. Рябой стал внимательно рассматривать вещи.

- Осел твой? - спросил носатый мальчик.

- Мой.

- А девочка кто?

- Никто.

- Ее тоже меняешь на кукурузу? - осклабился носатый.

- Заткнись, а то получишь по зубам!

- Кто это, Сосойя? - спросила Хатия.

- Никто. Нос!

- Она что, слепая? - удивился мальчик.

- Слепая, но не глухая, дурак!

- Ты, парень, пришел сюда ругаться или торговать? - спросил меня рябой.

- Пусть он не болтает глупостей, и я не буду ругаться!

- Замолчи ты! - прикрикнул рябой на сына и вновь обратился ко мне: - С чего ты решил в такую жару продавать полушубок?

- Не хочешь - не бери!

- Сколько ты просишь за него?

- Денег мне не надо, меняю на два пуда кукурузы.

- Обалдел?!

- Да.

- Даю полпуда.

- Полпуда - это один карман полушубка.

- Ну вот, наполню все карманы, и конец делу!

- Сосойя, как он одет, этот дядя?

- Как? Да... Рубашка на нем рваная...

- Ну и пусть ходит в рубашке! Дай сюда полушубок!

Я передал полушубок Хатии.

- А за сапоги? - спросил рябой.

- Наполним ему сапоги кукурузой, и хватит! - выступил из-за спины отца носатый.

- , Говори, сколько просишь за сапоги? - повторил рябой.

- Ничего!

- Даром, что ли, отдаешь?

- Даром растет у тебя вот этот балбес, присмотри-ка лучше за ним! - я вырвал сапоги из рук рябого.

- Слушай, ты! Ты чего это здесь раскричался? Думаешь, я боюсь твоего ружья? - вспылил рябой.

- Идем, Сосойя! - сказала Хатия.

Я усадил ее на осла, и мы направились к воротам.

- Одну минуточку, Сосойя!.. Они еще во дворе?

- Да. А что?..

- Погоди... Дядя, - крикнула Хатия, - а осла ты не купишь?

- Зачем мне осел? - удивился рябой.

- Будешь иметь в доме двух ослов! - расхохоталась Хатия.

Рябой разинул рот. Носатый начал было искать на звмле камень, но я снял с плеча ружье, и он тотчас же укрылся за спиной отца.

Мы продолжали путь. Когда добрались до конца села, осел замедлил шаг, Где мы, Сосойя? - спросила Хатия,

- Выходим из села.

- А какое сейчас время?

- Темно уже, Хатия.

- Ну так остановимся, Сосойя... Устала я.

- Ладно.

Мы остановились у крайнего дома. На мой крик вышел старик с лампой в руке.

- Кто там?

- Я, Сосойя Мамаладзе!

- Какой еще Сосойя?

- Ну я не знаю, какой... Одним словом, Сосойя!

Старик проворно спустился по лестнице, пересек двор, подошел к нам, осветил лампой и удивленно осмотрел нас.

- В чем дело, детки?

- Хотим переночевать у вас, дядя...

- Так пожалуйте, пожалуйте! - пригласил старик и широко распахнул ворота.

Мы вошли во двор. Я помог Хатии слезть с осла.

- А как с ослом, дядя?

- Распряги его, и пусть себе пасется во дворе. Никуда он не денется!

Я снял наш хурджин [Хурджин - цереметная сума], распряг осла, взял Хатию за руку, и мы пошли за стариком.

- Какано! Какано! - позвал он.

На балкон вышла женщина в платке.

- Принимай гостей, Какано!

- Пожалуйте, батоно! - засуетилась женщина. - Сюда пожалуйте!

Мы поднялись на балкон, вошли в комнату. Я усадил Хатию на тахту и сел рядом.

- Мир дому сему! - спохватился я.

- Дай бог тебе мира и счастья! - ответила хозяйка.

Наступило неловкое молчание. Хозяева разглядывали нас, я и Хатия молчали и не догадывались, что старикам не терпелось узнать, кто мы, откуда, зачем пришли сюда.

Я осмотрелся. Вдоль противоположных стен комнаты стояли две тахты, на одной из которых сидели я и Хатия, посередине - стол, вокруг него - четыре стула; у камина - несколько треногих стульчиков. На стене висел фотопортрет солдата в застегнутой на все пуговицы гимнастерке. Собственно, не один, а два портрета в одной рамке. Солдат с портрета глядел на меня сердито. Но удивило меня не это - каждый волен хмуриться или улыбаться перед объективом, - а другое: почему хозяину понадобилось помещать в одной рамке два портрета?

- Вы откуда, детки? - нарушила наконец тишину хозяйка.

- Мы, тетя, взяли кое-что из одежды... обменять на кукурузу... Ну вот... Если можно, разрешите переночевать у вас, - ответила Хатия.

- Деточка моя дорогая!.. Да я вас вообще не отпущу отсюда, если вам понравится у нас!

- А какая у вас одежда? - спросил деловито хозяин, Я поставил перед ним хурджин.

- Бабило Вашакмадзе! Нашел время заниматься одеждой! Дети, наверно, умирают с голоду! - напустилась хозяйка на мужа.

- Ну и ступай на кухню! Я, что ли, приготовлю ужин?

Бабило стал разглядывать полушубок, потом надел его, посмотрел в висевшее на стене зеркало, покачал головой, скинул полушубок и бережно положил на тахту.

Потом взял сапоги, повертел в руках.

- Можно примерить?

Я кивнул головой. Бабило скинул чувяки, подтянул шерстяные носки, надел сапоги, прошелся по комнате, выставил вперед правую, затем левую ногу и снова сел.

- Отличные сапоги!.. Сколько, сынок, хочешь за них?

- Пуд кукурузы, дядя Бабило.

- Пуд кукурузы, - повторила Хатия.

- Гм, почти даром... Да вот беда: где ее взять-то, кукукузу? проговорил Бабило и стал скидывать сапоги.

Какано поставила у камина низенький столик, разложила молодой сыр, мчади, маринованный лук-порей и кувшинчик с вином.

- Идите, детки, поужинайте чем бог послал! - пригласила она нас.

Я не стал отнекиваться, взял Хатию за руку, подвел к столику, сел сам. Бабило не сводил с Хатии удивленных глаз; Какано, подперев рукой щеку, сокрушенно качала головой.

Бабило разлил в стаканы вино.

- Ну, с богом! Выпьем! - сказал он и выпил.

Я положил Хатии мчади и сыр и чокнулся с ней.

- Будьте всегда здоровы! - сказала Хатия и выпила тоже.

- Что ж, давайте знакомиться. Кто вы, дети? - спросил Бабило.

- Я - Coco Мамаладзе, это - Хатия.

- Кем вы приходитесь друг другу? - спросил он снова.

- Никем, - ответил я.

- Как никем? Мы соседи, я и Сосойя учимся вместе, в одном классе, поправила меня Хатия.

- Ты тоже учишься, детка?

- Да. Меня Сосойя водит в школу.

- А глаза... Давно они у тебя болят?

- Не болят вовсе. Просто я не вижу...

- Деточка, деточка бедная! - запричитала Какано. - Как же допускает бог, чтобы такой ангел не видел солнца да луны! - Она привлекла к себе Хатию и поцеловала ее в голову.

- Она видит солнце. Врач сказал, что раз она видит солнце, то ее можно вылечить, - сказал я.

- Правда, дочка?

- Да, дядя Бабило... Когда война кончится, папа отвезет меня в Батуми, там мне сделают операцию.

- За твое здоровье, дочка!.. Раз врач обещал, конечно, вылечит!.. Но как это мать отпустила тебя в такую даль?

Не боится она?

- У меня нет матери, дядя Бабило. А с Сосойей папа меня.отпускает всюду.

- Видно, ты очень любишь своего Сосойю!

- Его все любят!

- Она ведь не пешком, на осле! - сказал я.

- Ну а если достанете кукурузу, как же тогда? Оселто ваш не выдюжит!

- А я пойду пешком, потихоньку, дядя Бабило, педпком мне даже приятнее, - сказала Хатия.

- Дай поесть детям, человек! Что ты пристал к ним! - упрекнула мужа Какано.

- Ешьте, ешьте, дорогие! Успеем поговорить потом! - Бабило пододвинул к нам тарелки и налил вино.

После ужина Бабило продолжал:

- Сапоги, пожалуй, я возьму... Но уступи немного, Coco!

- Сколько уступить, дядя Бабило?

- Ты только не подумай, что я рвач какой-нибудь!..

Цену этим сапогам я знаю лучше тебя... Но... сам понимаешь, трудно сейчас с кукурузой... Если б не так, стал бы ты продавать такой золотой товар? Прав я, Хатия?

- Правы, дядя Бабило! - согласилась Хатия; - Так вот, возьми за сапоги полпуда кукурузы...

- Мало полпуда, дядя Бабило... Полпуда я должен отдать Манасэ... За осла... - сказал я, сгорая от стыда.

- Эх, жизнь... - вздохнул Бабило, - добавлю еще четверть...

- Если возьмете полушубок...

- А за сколько отдашь? - спросил Бабило и посмотрел на полушубок такими глазами, что я понял: он пришелся ему по душе.

- За два пуда...

- О! - воскликнул Бабило.

- Это полушубок его отца! - сказала Хатия.

- Как же он расстался с ним? - удивился Бабило.

- Да так уж получилось...

- Что, он не носил его?

- Надел только раз...

- Ладно, дам тебе пуд... Сами перебьемся как-нибудь до осени... Бабило взял в руки полушубок.

Я колебался.

- Дядя Бабило, тетя не разрешала Сосойе брать вещи... Ведь они отцовские... Пуд кукурузы мало... - сказала Хатия.