Нодар Думбадзе - Я вижу солнце
- Не торопитесь! У них не хватит боеприпасов! Стреляйте только по моему приказу! И не вздумайте преследовать их: в рукопашной они нас побьют как пить дать!
- Ура-а-а! - заорал вдруг Нодар, вскочил и помчался к нам.
За ним последовала вся его ватага. Уроки нашего военрука, видать, не прошли даром, - неприятельские солдаты бежали пригнувшись к земле, зигзагами.
- Ура-а-а! - крикнул еще раз Нодар.
- Захрума-а-а![Захрума - непереводимое междометие: чтоб тебе, провалиться! Чтоб ты сдох!] - не вытерпел Отия Каландадзе и запустил в противника здоровенный ком земли. Ком угодил в голову Нодару, да с такой силой, что он выронил ружье и упал словно подкошенный.
- Огонь! - завопил я, и на наступающих обрушился шквальный огонь нашей артиллерии. Ряды неприятеля дрогнули, остановились, потом поспешно откатились назад и укрылись в окопе.
- Нодар Головастик, не смейте больше показываться, иначе перебьем всех! - крикнул я.
- Поглядеть бы сейчас на его лоб! - сказал Отия.
- Лоб, лоб... - проворчал Эдуард Джабуа. - Попадем им в руки - не жди пощады!
- Без паники! - сверкнул я глазами.
- Нодар сейчас зол, как сто чертей... Съест он нас! - предупредил меня Кажура Гагуа.
- Кто трусит - вот белый флаг! - я достал из кармана платок.
- Сосойя Мамаладзе, - донесся крик из окопа неприятеля, - сдавайся, пока не поздно!
- Покажись, если ты такой герой! - крикнул я в ответ и вылез из окопа.
- Вот я! - поднялся Гурам Тавберидзе, - А где этот болван?
- Который?
- Ваш маршал!
- Я здесь, а тебе последний раз предлагаю сдаться, пока ты жив! крикнул Нодар и тоже вылез из окопа, - Считаю до трех! Потом перехожу в рукопашную!
- Попробуй только!
Нодар отдал распоряжение, и тотчас же все его войско поднялось во весь рост.
- Ребята, вставайте и приготовьте гранаты! - приказал я своим.
- Ну, теперь крышка нам! - заскулил Ромео Чануквадзе.
- Один! - начал Нодар.
- Черт тебе господин! - ответил я.
- Два!
- Пустая твоя голова!
- Два с половиной... - сжалился над нами Нодар.
В наших рядах подозрительно зашептались.
- Сосойя, пока есть время, переходи на нашу сторону! - крикнул Тамаз Керкадзе.
- Я не изменник!
- Переходи, говорю, и мы простим тебя!
- Не нуждаюсь в твоем милосердии!
- Тогда сдавайся! Пленных мы кормим сливочным маслом и белым хлебом! предложил Нодар.
- Подавитесь сами вашим белым хлебом!
- Три! - крикнул Нодар, и неприятельское войско с громовым "ура" двинулось на нас.
- Огонь! - взвизгнул я. Три кома подряд рассыпались на голове Нодара, но сдержать натиск красных было уже невозможно.
- Бей его! - раздался боевой клич, и началось...
Все перемешалось. Пошли в ход подножки и пинки, оплеухи и кулаки, щипание и укусы, комья земли и палки.
- Что ты делаешь, осел!
- Ухо-о-о!..
- Не рви штаны, сволочь, они отцовские!
- Сдаешься?
- Убит я!
- Подними руки!
- Опусти палку - подниму руки!
- Бросай оружие!
- Какое еще оружие?
- Отпусти рукав, собака!
- Ты что, за настоящего немца меня принимаешь?!
- Чего ты плюешься?
- А ты не тяни меня за нос!
- Учитель! Он и впрямь меня убивает!
Потом первый пыл битвы остыл, слышалось лишь тяжелое дыхание уставших бойцов. Меня тащили за ноги, а деморализованное вконец мое войско с поднятыми вверх руками шагало рядом.
Меня подтащили к учителю.
- Товарищ начальник штаба! - вытянулся Нодар. - Ваше задание выполнено, неприятельская армия разбита, левый берег Волги захвачен нами, наши войска триумфальным маршем следуют на запад, жертв с нашей стороны почти нет! Кроме того, захвачен в плен фашистский генерал Сосойя Мамаладзе. Вот он!
- Сосойя, горе ты мое луковое, опять ты угодил в плен? - спросила Хатия.
Победители и побежденные разразились дружным хохотом. Я встал, отряхнулся и... расхохотался.
- Теперь отдохните полчаса, а затем - марш на плантацию! - объявил военрук.
С веселым гиканьем бросились мы к реке и с удовольствием бултыхнулись в холодную воду. Потом мы лежали в тени и молча наслаждались покоем, тишиной и прозрачным, без единого облачка, голубым небом. Леван Гуриелидзе лежал здесь же, с нами, и с нескрываемым удовольствием курил "Темпы". Приятный аромат папироски щекотал нам ноздри. Табак, разумеется, был у каждого из нас, но городские папиросы, да еще "Темпы", да еще в военное время, имели для нас особую привлекательность.
Мы горели желанием выпросить у учителя одну-единственную папироску, чтобы выкурить ее всем классом, по одной затяжке на брата, и затем хвастаться на все село: вот, мол, мы курили "Темпы". Наконец Нодар не выдержал, подмигнул мне и толкнул - пойди, дескать, попроси.
Я выразительно покрутил указательным пальцем у своего виска. Нодар с непередаваемой гримасой повторил npocv бу. И я решился.
- Леван Петрович...
- - Чего тебе, Мамаладзе?
- Леван Петрович, это правда, что последняя просьба приговоренного к расстрелу человека удовлетворяется?
- Правда! - ответил он с такой уверенностью, словно сам раз десять побывал в роли осужденного на смерть.
- Я ведь пленный фашистский генерал?
- Точно!
- Значит, вы расстреляете меня?
- Если дашь правдивые показания, может, и помилуем...
- Никогда! - заявил я твердо.
- Ну, значит, будешь расстрелян! - нахмурился военрук.
- В таком случае выполните мою последнюю просьбу!
- Что вы скажете? - обратился начальник штаба к своему штабу.
- Считаю, что было бы подло с нашей стороны отказать ему! - ответил.со всей серьезностью Нодар.
- Так и быть! Говори, Мамаладзе, в чем заключается твоя последняя просьба? - смягчился начальник штаба.
- Дайте одну папироску на обе армии... Мы выкурим ее в окопе, вы даже не увидите нас...
Гуриелидзе остолбенел от неожиданности. Придя в себя, он заговорил, задыхаясь от возмущения и глотая слова:
- Что?! Что ты сказал?!.. Да как ты... Кому ты... Как ты посмел?! Чтобы я, Леван Гуриелидзе... педагог... ветеран войны... чтобы я своей собственной рукой... дал папироску... своим ученикам?!.. Отравил бы ваши легкие, сердце, кровь?!.. А?!.. Скажите, что это была шутка!.. Иначе я сойду с ума!..
Я перепугался не на шутку. Ребята затаили дыхание.
- Конечно... Мы пошутили, уважаемый Леван Петрович!
- Извините нас! - пробормотал я и поспешно пересел подальше от учителя.
Долго еще бушевал наш военрук, наконец он стал успокаиваться, приговаривая время от времени:
- А? Папирос им захотелось!.. Я вам покажу папиросы!..
И вдруг произошло нечто совершенно непредвиденное и непонятное. Хатия, не проронившая во время вышеописанной бурной сцены ни одного слова, подошла к учителю и сказала:
- Уважаемый Леван Петрович! Никогда в жизни я не была ябедой, но теперь не могу скрыть от вас: пока вы руководили боем на берегу Супсы, мальчики достали из вашего кителя папиросы и одну из них начинили порохом, - все равно, мол, нам он не даст закурить... Они думали, что раз я не вижу, то и не услышу ничего...
- Да ты с ума сошла! Что ты брешешь? Врет она, Леван Петрович! - заорал я вне себя от искреннего возмущения.
- Испугался? - спросила иронически Хатия, моргая глазами.
- Ах, вот оно что... - проговорил учитель и оглядел нас испепеляющим взглядом.
- Врет она все, Леван Петрович! Признайся, дура, врешь ведь? - вмешался Нодар.
- Сам ты дурак, и сам ты врешь! - сказала спокойно Хатия.
Изумленный класс, разинув рты, смотрел на заупрямившуюся Хатию.
- Так... Не двигаться с места! - приказал шепотом побледневший учитель и встал. Он подошел к висевшему на дереве кителю, достал из кармана коробку папирос, внимательно осмотрел каждую папироску и, не заметив ничего особенного, повернулся к Хатии:
- Порохом, говоришь, начинили?
- Порохом, Леван Петрович!
- Прекрасно... Теперь слушай мою команду! - Учитель подошел ко мне. Coco Мамаладзе! Закуривай! - и протянул мне раскрытую коробку.
- Что вы, Леван Петрович!-Не хочу!
- Не хочешь? Бери сейчас же!
- Хотите взорвать меня, Леван Петрович?
- Говорю тебе, закуривай!
"Черт с ним, - подумал я, - закурю с закрытыми глазами, в худшем случае опалю себе нос!" Протянул руку, достал из коробки папироску, закурил и жадно затянулся,
А учитель продолжал обходить ребят:
- Ну-ка, закуривай, Яго Антидзе!.. Бери папироску, Отар Тавадзе!.. Не стесняйся, Кажура Гагу а!.. Посмотри мне в глаза, Отия Каландадзе! Возьми папироску!
- Я не курю, Леван Петрович!
- Что-о-о?
- Не курю я!
- Закуривай, если тебе дорога жизнь!
Отия закурил и закашлялся.
- Убиваете меня, Леван Петрович? - прохрипел он.
...В коробке осталась одна-единственная папироска.
Учитель отошел в сторону и стал наблюдать, кто же станет жертвой нашего неслыханного вероломства. А мы курили - осторожно, небольшими затяжками и тем не менее с огромным наслаждением.
- Быстрее! Что вы тянете? - торопил нас учитель.
- Между прочим, никуда я не спешу... - заявил Отия.
