Калейдоскоп, или Наперегонки с самим собой - Лев Юрьевич Альтмарк
– Некоторые свои лапти и сегодня не снимают! – каждый раз прибавляла супруга. – Только после напоминания, и то со скрипом…
Но долго размышлять о том, какие хорошие парни служили в чекистах и сколько среди них было евреев, Яшке не хотелось. Гораздо интересней было после этого прикидывать, какие у него самого были предки. Но уж в НКВД или позднее в КГБ никто из них наверняка не служил, какими бы хорошими людьми они ни были. В этом Яшка был уверен.
И всё-таки человеком он был сентиментальным и наивно-мечтательным. Представлял своих предков людьми сплошь положительными, о которых не грех вспомнить сегодня добрым словом. Это было для него почему-то крайне необходимо. Чем старше он становился, тем больше ему этого хотелось. Безумно хотелось заглянуть в историю поглубже, но как? Раньше об этом он даже размышлять не хотел, а вот сегодня…
Никаких документов более чем полувековой давности в их семье не сохранилось. А знать о тех, от кого ты произошёл, безусловно, каждому уважающему себя человеку необходимо. Хотя бы для самоутверждения. Чтобы не стать иваном, не помнящим родства.
Конечно же, Яшке хотелось узнать о предках не каких-то библейских, ибо он понятия не имел, кто он есть на самом деле, и к какому библейскому колену принадлежит. А может, вовсе и не к колену, а к подмышке или к чему-то поскандальней. Но шутить на эту тему всё-таки считал неприличным. Должно же быть у человека что-то святое!
Более всего интересовали его предки совсем недалёкие, например, собственные деды и бабки, о которых ещё сохранились какие-то отрывочные сведения. Если после родителей осталось достаточно много фотографий, личных вещей, и их истории ему были худо-бедно известны из их скупых рассказов, то с дедами и бабками ситуация была похуже.
Но и от них всё-таки кое-что осталось помимо десятка выцветших фотографий вековой давности. Так сказать, семейные реликвии, которые отцовский дед передал отцу с условием, что тот передаст их сыну, то есть Яшке. А уж он, в свою очередь, обязан будет передать их дальше по цепочке. Притом непременно на смертном одре, как это произошло с дедом и отцом. Про одр, конечно, Яшка уже присочинил, начитавшись всяких романтических книжек, но так звучало красивее. Прямо-таки складывалось как в средневековых рыцарских династиях.
А осталось ему от деда всего четыре реликвии. Старинный серебряный стаканчик для субботнего возлияния – кидуша, юбилейный николаевский рубль, выпущенный к трёхсотлетию дома Романовых, женский браслет из дутого золота с крохотными жемчужинками и бирюзой, подаренный дедом невесте перед свадьбой в 1913 году, и золотой перстень с рубином, тогда же ответно подаренный ему будущей Яшкиной бабушкой. Обменялись, так сказать, свадебными подарками. Что и говорить, замечательная была традиция, и реликвии замечательные.
Все эти вещи Яшка бережно хранит до сих пор и надеется когда-то на собственном смертном одре непременно передать сыну. Даже представлял иногда, как лежит на белых простынях, тянет иссохшую длань наследнику, а тот, обливаясь горькими слезами, благодарно принимает дедовские дары и обещает беречь их пуще собственного глаза.
Правда, на николаевский рубль то и дело покушались местные нумизматы, которым Яшка по неосторожности похвастался, но ни на какие заманчивые предложения он не поддавался. Аж, сам удивлялся своей стойкости.
О стаканчике и браслете он благоразумно помалкивал. А вот с перстнем то и дело случались разные необычные вещи. И это уже не то детское пластмассовое колечко с блестящей стекляшкой и фольгой, которое было ему подарено в детском саду «невестой». Тут всё сложней. Не иначе как перстень заговорён дедом.
Дело в том, что с недавних пор Яшка решил носить его, не снимая с пальца. Жена, увидев это, хмыкнула про себя, мол, совсем у человека с возрастом крыша поехала, но ничего не сказала. И правильно сделала: нечего вторгаться в святая святых. Неизвестно, как муж поведёт себя при попирании его святыни. Да и Яшке самому неизвестно. Никто ещё не попирал.
Поначалу было несколько неловко носить старомодный перстень, но потом он привык. Одна беда – для среднего пальца перстень оказался несколько туговат, а для безымянного великоват. Хотя при жаре, когда все вещи, в том числе и пальцы, согласно физике, расширяются, перстень сидел на безымянном нормально. Та же картина и для среднего пальца, но при холоде.
Так вот, повадился этот перстень вечно теряться, но не навсегда и не окончательно, а на время. Может быть, даже в показательных целях. Несколько раз Яшка смахивал его полотенцем, вытирая руки после мытья, но каждый раз находил в самых неожиданных местах, а один раз даже на другой день.
Но самая удивительная история произошла на отдыхе в Хорватии, когда он потерял его в бассейне при отеле, где они с женой остановились. Пропажа обнаружилась сразу едва Яшка вылез из воды. Пропахав бассейн несколько раз вдоль и поперёк, он вернулся в свой номер ни с чем. Ночью ему снился обиженный дед, который упрекал внука в нерадивости и грозил скрюченным коричневым пальцем. Проснулся Яшка разбитый и с головной болью. Поначалу ему хотелось вернуться в бассейн и снова приступить к исследованию дна, но что-то подсказывало, что это бесполезно. На всякий случай, он спустился в лобби и сообщил парню за стойкой, что у постояльца беда, и если его перстень кто-то обнаружит, то он будет счастлив, премного благодарен и… Однако парень слушать дальше не стал, а пошарил в одной из ячеек, где хранятся ключи, и протянул пропажу.
Обрадованный Яшка натянул кольцо потуже на средний палец и поскакал докладывать жене о находке.
– Ты бы его отблагодарил, – заметила жена, – всё-таки вернули. А могли бы и себе взять…
Яшка побежал назад и стал совать парню за стойкой деньги. Тот некоторое время соображал, потом снова полез в ячейку и извлёк взамен на деньги женскую серёжку с большим голубым камнем. Серёжку Яшка, конечно, не взял, но с тех пор решил перстень со среднего пальца больше не снимать – пусть лучше давит…
Одна вещь сегодня гложет его душу. Он, конечно, передаст сыну семейные реликвии, в этом и сомнений
