Хозяин белых оленей - Константин Валерьевич Куксин
— Ой, блин! — заорал Саша, резко газанул, и снегоход, словно глиссер, помчался по воде. Варя вцепилась в мою куртку двумя руками, широко распахнув глаза и боясь пошевелиться. Наконец снегоход снова выскочил на прочный лед.
— Пронесло! — крикнул водитель. — Если бы газ сбросил, утопли бы там!
Наконец мы оказались у противоположного берега реки, и Саша поехал вдоль прибрежных кустов, высматривая место, в котором «буран» сможет выбраться на высокий берег.
Неожиданно машина остановилась, и водитель обернулся к нам.
— Ё-моё, не могу дорогу найти! — сокрушенно сказал Саша. — Где-то здесь съезд на реку был, а где — хоть убей, не помню! Тьма-тьмущая, не видно ничего! Ладно, не горюйте — сейчас постоим, подумаем…
Водитель заглушил двигатель. Стало тихо, и казалось, что слышно, как перекатываются волны под тоненьким льдом Оби.
— Ой, Костя, там кто-то едет, кажется! — дернула меня за рукав Варя. Я обернулся и увидел фары двух снегоходов, пересекающих Обь!
— Оп-па! — улыбнулся Саша. — Еще смельчаки нашлись! Сейчас подъедут, узнаем, что за народ…
Через некоторое время рядом с нами остановились два «бурана», везущие нарты, на которых были закреплены бочки с бензином. Водители были в малицах, меховых кисах, на поясах болтались обереги из клыков медведя.
— Здорово! — пожимали нам руки ненцы. — Куда едешь?
— Вот туристов в Белоярск везу! — ответил за всех Саша. — Им, видишь, позарез в Белоярск попасть надо…
— Ну, мы на самом деле не туристы! — сказал я, обращаясь к ненцам. — Мы в гости едем, к Гавриле Затруеву. Только вот дорогу найти не можем…
— К Гавриле? Знаем, знаем! — кивнул тот ненец, что выглядел гораздо старше своего спутника. — Его чум сейчас в пяти километрах от поселка стоит. Мы сами в Белоярск едем. Вот с сыном бензин везем. Стадо у меня там. Я сам по себе кочую, в совхоз не вхожу. Николай меня зовут. А вы откуда будете?
— Мы из Москвы. Экспедиция у нас, — ответил я, представил своих друзей и сказал, что меня зовут Костя.
— Костя? — переспросил пожилой ненец, внимательно глядя на меня. — Не тот ли ты Костя, что нарточку старую Гавриле починил?
— Ну, было дело, — смущенно кивнул я.
— О, Гаврила про тебя много рассказывал! И нарточку эту я своими глазами видел — он ее летом по всей тундре возил, говорил: русский друг починил!
Я почувствовал, как внутри все сжалось от щемящего чувства теплоты и благодарности. Ненец с улыбкой посмотрел на меня и сказал:
— Ладно, Костя, поехали! Мы вам дорогу покажем…
Саша пристроился в хвосте своеобразного аргиша из «буранов» и нарт, и вскоре мы благополучно выбрались на твердый берег Оби. Дорога петляла, пересекая небольшие протоки, взбираясь на обрывы, ныряя в густые заросли кустарников. На одном из подъемов лопнули веревки, которыми была привязана бочка с бензином, и мы полчаса провозились, помогая ненцам вытащить бочку из глубокого снега и закрепить ее на нарте. Через два часа блуждания среди бесконечных проток и островов мы выехали на огромное заснеженное плато. Сопка на горизонте словно была подсвечена, и я не мог объяснить это странное явление природы.
— Вот и Белоярск. Огни ночью горят, издалека видно! — сказал Николай, останавливая свой снегоход рядом с нашей нартой.
— Так близко уже? — не поверила Варя.
— Ну как, близко… километров сорок еще, — ответил пожилой ненец.
Снегоходы плыли по искрящемуся в свете фар белому полю, под россыпью тусклых звезд, моторы работали ровно, и я не заметил, как задремал. Проснувшись, посмотрел на часы и принялся толкать Горна.
— Что такое, Костян? — Мой друг тоже заснул, убаюканный монотонным гулом «буранов», мягким покачиванием нарты, и спросонья не мог прийти в себя.
— Как что? Ты забыл? У тебя же в девять часов связь с Москвой! Прямой эфир!
— Точно, Костик, спасибо! Давай тормозить, на ходу я говорить не смогу, не слышно ничего!
Мы докричались до Саши, он остановил снегоход и спросил, что случилось.
— Нам на связь выйти надо! Ровно в девять! — твердо сказал Горн.
— Блин! Может, вы шпионы американские? — усмехнулся Саша. — Почему ровно в девять? Да и какая связь? Здесь мобилка не ловит!
— У нас спутниковый телефон! — сказал Горн, доставая аппарат из кармана рюкзака. — Сейчас в Москве, в Доме национальностей, проходит вечер, посвященный культуре народов Севера. И мы должны выйти на связь в прямом эфире!
Подъехавшие ненцы с интересом слушали наш разговор. Горн набрал номер, и вскоре в далекой столице зазвучал голос моего друга. Горн рассказывал о переправе через Обь, о наших планах… Я представил себе большой зал в Доме национальностей, экран, на котором показывали кадры из нашей прошлой экспедиции на Север, людей, сидящих в уютных креслах. Наверное, никто из них, несмотря на все старания Горна, не мог даже вообразить себе, что открывалось моему взору: бескрайнюю белую тундру, ледяное крошево звезд, три приткнувшихся носами друг к другу снегохода, внимательные лица ненцев под меховыми капюшонами малиц…
В родном чуме
В Белоярск мы приехали уже поздним вечером. Саша высадил нас на берегу реки Юнга, где мы договорились встретиться с Гаврилой — Горн дозвонился ему, и ненец обещал приехать за нами.
— Ладно, туристы! Удачи! — улыбнулся на прощание Саша. — Поехал я назад, ночью лед лучше держит, налегке Обь быстро перескочу!
«Буран» резко рванул с места, и вскоре красный огонек задней фары исчез во мгле. Гаврилу мы ждали недолго, минут через десять его снегоход остановился на льду Юнги. Гаврила крепко обнял меня с Горном, пожал руку Юре, улыбнулся Варе.
— Ну, поехали? Чум мой недалеко, километров пять всего будет…
Мы сели в нарту и понеслись по прозрачному льду Юнги. Вскоре Гаврила свернул в тундру, мы проскочили сквозь небольшой лес и через несколько минут в свете фары увидели знакомый силуэт чума.
Мария долго обнимала нас с Горном, охала, слушая рассказ о том, как мы пересекали Обь.
— Ой, и девочку с собой привезли, в мороз-то такой! Ты не замерзла, пока на «буране» ехала? — спросила хозяйка Варю.
— Чуть-чуть совсем… — прошептала Варя, вся трясущаяся от холода.
— Ой-ой, заморозили девочку! — завздыхала Мария. — Ну, пойдем в чум скорее, чай попьешь горячий!
Мария увела дрожащую Варю, мы с Гаврилой распаковали нарту и тоже пошли греться. В чуме ничего не изменилось, хотя стоял он теперь за десятки километров от того места, куда мы с Горном пришли весной. По-прежнему гудел огонь в печи, под иконами горела лампадка, на низеньком деревянном столике стояли миски с мороженым мясом, рыбой и оленьей кровью.
Мы макали мясо в кровь, жевали подсоленную строганину, пили горячий чай. Гаврила рассказал о том, что произошло за долгие месяцы, миновавшие с
