Человек маркизы - Ян Вайлер
Иногда его речь походила на язык дикторов в телевизоре во время репортажей о людях, которые ремонтировали свои ванные комнаты и потом приглашали соседей, чтобы показать им, какой красивой стала душевая. Я думаю, такие обороты речи он приписывал особо элегантным людям, по крайней мере, после сказанного не хватался за живот от смеха. И, значит, задавал вопрос всерьёз. Про Мальорку я могла ответить утвердительно. В этом я разбиралась.
– Надо бы и здесь открыть бар.
– Где здесь?
– Вот прямо здесь. – Он поднялся и встал передо мной, прямо на солнце. Он жестикулировал, показывая, как этот бар должен быть выстроен, какие напитки должны стоять в меню и сколько стоить.
– И кто же, простите, будет в этот бар ходить? Тут же ни души.
– Ну почему же. Октопус, Ахим, Лютц, твой отец. Вот уже четверо платёжеспособных клиентов. И мы.
– А я думала, мы работаем в этом баре.
– Но мы же всё равно здесь. Вот нас уже и шестеро.
– То-то Клаус обрадуется!
Я представила себе, как мы переманим к себе от бедного хозяина «Пивной сходки Рози» его единственных клиентов, и он от горя ляжет умирать под открытый пивной кран.
– Мы можем предложить ему спекуляцию «косяками» и создадим беспроигрышную ситуацию, – сказал Алик. Опять этот телевизионный оборот речи. Правда, из другой программы. И потом он начал расписывать в красках, как уже с небольшим применением стройматериалов прямо у воды может возникнуть внушительная гастрономическая площадка. То обстоятельство, что мы ещё явно слишком молоды для открытия развлекательных заведений, его не пугало, как и тот факт, что мы в нашем собственном заведении имели право пить только лимонад.
– Кроме того, у нас нет никакого опыта в таком бизнесе.
Алик отвернулся к воде. Он был явно рассержен. Мои сомнения казались ему досадным препятствием. И потом он произнёс великое философское изречение:
– Если бы успех предприятия зависел от фактора опыта, человек никогда бы не ступил на Луну.
Понятия не имею, откуда он это взял, но звучало слишком искушённо, а главное, слишком верно, чтобы не задуматься на минуту. И кроме того, у нас были каникулы, и делать нам было нечего.
Итак, я встала, и мы отправились основывать наш пляжный бар. По дороге к отвалам мы обдумывали его название. В этом я была сильна. У меня за плечами были «мозговые штурмы» с Хейко Микулла, чтобы сделать привлекательными вафельницы, корзинки для щенков или удобрения для карликовых деревьев.
«Рози-бар», «Пляжное пиво», «У Коррозии», «На солнечной стороне». Я так и фонтанировала названиями. «Аликим». «Пивная Дуйсбурга». «Портовые ночи». Алику одинаково нравились все идеи. Он был умный, но не особо изобретательный. У входа на отвалы я его остановила. С облегчением подняла обе руки и сказала:
– МБК.
– Что это значит – МБК?
– Это, мой юный тунисско-русско-немецкий друг и бизнес-партнёр, означает Мейдерих-Бич-Клуб.
– Годится, – сказал Алик. Но прозвучало это настолько невыразительно и безрадостно, как будто я предложила ему «Овсяные хлопья» или «Сочленённый автобус».
Я думаю, ему просто хотелось что-нибудь предпринять со мной, и он со всем его прагматизмом добровольно подпал под иго моей эйфории.
Мы прикинули, какие материалы могли нам понадобиться, чтобы сколотить из них развлекательную гастрономию на шесть персон. Мы пустились на поиски среди отвала и среди хлама, который Рональд Папен выставлял из своего склада. Целый день мы таскали старую мебель, дощечки и всё, что считали пригодным для превращения одичалого поля у канала в пляжный бар. При этом больше всего нам не хватало как раз пляжа. Но Алик считал, что его достаточно держать в уме.
– Этот пляж у нас в сердце, – уверял он.
С такой установкой можно было положиться и на ржавый гвоздь.
Мы позаимствовали у Лютца вместительную тележку, чтобы перевозить стройматериалы. Под конец раздобыли даже старую диванную группу; этот гостиный уголок под парусиной возле склада только того и ждал, чтобы его превратили в летний холл. Под конец мы пошли к Клаусу, чтобы переманить его себе в партнёры. Правда, Алик довольно неловко представил ему наш павильон, объявив, что для Клауса пришло время выбраться из его мрачной дыры. И что для его завсегдатаев есть теперь возможность, напиваясь, хотя бы чуть-чуть заправиться летним загаром.
– А они довольны и тем, что есть, – обиделся Клаус. Он и представить себе не мог, что технически возможно пьянствовать при свете дня.
– Но ты только подумай: пивко у воды, – искушал его Алик, но Клаус при этом представлении лишь недоверчиво качал головой.
– У меня нет патента на торговлю спиртным под открытым небом, – ворчал Клаус.
– Ну и что? Это же не официальный бар. Это всего лишь отпускной клуб.
– Отпускной клуб, – эхом вторил Клаус. – У меня и отпуска-то не было отродясь.
– Вот именно, – поддакнула я. – А МБК, так сказать, место для тех, кто не едет в отпуск, потому что на работе без них не обойтись. Разве что вечер провести на канале. Так сказать.
И Клауса этот проект, кажется, постепенно увлёк.
– А для чего вам тут я?
– Для напитков. У нас же нечего выпить. Напитки, стаканы, вот что нам надо.
– Вон оно что, – сказал Клаус. – Ну, это мне придётся вам дать.
– Ты получишь за это выручку. То есть половину. Вторая половина достанется нам с Аликом, – сказала я.
– Ты хочешь сказать, что я получу половину из того, что и без того имею от местных выпивох. Ну ничего себе такой бизнес.
Тут он был прав. Рональд, Ахим, Лютц и Октопус просиживают в его мрачной дыре как в ноябре, так и в июле.
– Мы думали, тебе понравится наша идея, – сказал Алик. – Мог бы, по крайней мере, взглянуть на наш бар.
– Некогда мне. Работы полно, – недовольно буркнул Клаус.
– Да? И что же это за работа? – спросила я.
Клаус набрал в лёгкие воздуха, а поскольку не знал, что ответить, и поскольку делать ему было совершенно нечего, да и любопытно было, он вышел из-за своей стойки и барственно махнул рукой:
– Ладно, пошли, я взгляну, что там у вас.
Спустя четверть часа мы тащили к берегу стаканы, пепельницы, шнапс и два ящика пива. И ещё колу, потому что фанте Клауса доверия не было. Он настоял на том, чтобы перетащить в Бич-клуб и его кофейную машину, потому что Ахим после работы любил выпить чашечку. Непонятно почему, но Ахим после этого умещал в себя дополнительно от двух до трёх литров. Но, может, потому что просто не переносил разнообразия.
