Избранный - Бернис Рубенс
— Расскажите собственными словами, — продолжал Норман, — что случилось в последний ваш визит к матери. Когда она уже скончалась.
— Ну, — начал Берти, — сестра прислала мне весточку, что ее не стало. Я побежал туда, в ее комнату. Она лежала на кровати. Она… она умерла. Я подошел, сел возле кровати, посмотрел на нее. — Он примолк. — И распереживался, — поспешно добавил он.
— Где были ее руки? — спросил Норман.
— Лежали поверх одеяла, вдоль тела.
— То есть с вашего места возле кровати вы прекрасно видели ее руки.
— Именно так.
— Опишите их.
— Ну, синеватые, с торчащими жилами, очень старые и… ну… руки и руки. А, и еще ногти с красным лаком. Он чуть-чуть облез. Мне даже стало как-то не по себе.
— А пальцы? — спросил Норман.
— Ну… они… обычные пальцы.
— На них что-нибудь было? — как бы невзначай поинтересовался Норман.
— Нет, — отрезал Берти. — Вообще ничего.
— Вообще ничего? — прошептал Норман.
И от его голоса, такого неожиданно тихого, такого испуганного, у рабби Цвека вдруг свело живот. Он с болью смотрел на лицо сына. Его выражение было ему отлично знакомо: оно проступало, как пот, сочилось изо всех пор. Лицо Нормана становилось таким, когда ему мерещились серебристые рыбки.
— Вообще ничего? — грозно повторил Норман, подался вперед, в отчаянии вскинул руки. — Там было кольцо! — прогремел он.
— Не было, — возразил Берти, попятился и обвел взглядом зал, ища подтверждения своим опасениям.
Норман подскочил к нему, приблизил лицо к самому лицу Берти.
— Его там не было? — крикнул он.
Публика подалась вперед, судья тоже: он недоуменно уставился на Нормана, гадая, вызвана ли его вспышка помешательством, или же он просто притворяется. Публика зароптала, и Белла, страшась исхода, сжала руку отца. Взглянуть на него она не отважилась, однако знала, что глаза его заволокли слезы страха и предчувствия беды.
Берти вжался спиной в трибуну. Вопросительно взглянул на судью, но тот молчал. До Берти доходила молва о Нормановых чудачествах. Соседи шептались о Нормане — и не только из-за его гения: сдавленный их шепоток указывал на что-то не вполне понятное. Впрочем, гений ли, безумие — и то и другое равно возбуждало любопытство.
— Нет, — ответил он с вызовом, — я уже сказал, там ничего не было.
Норман недоверчиво покачал головой. Уронил руки, попятился на место. Рабби Цвек проводил его грустным взглядом. Он знал этот беспомощный жест, этот вечный ответ на слова: «Их там нет. Тебе кажется». Возражение Берти глубоко оскорбило Нормана. Последние два года часы его бодрствования перемежались такими же снисходительными заявлениями: «Их там нет, их там нет».
— Разумеется, оно там было, — пробормотал рабби Цвек. — И тебе это известно, Берти Касс, тебе это отлично известно. Скажи ему, скажи ему, — взмолился он, — скажи моему сыну, что оно там было.
Норман скрестил руки на груди и вроде бы расслабился. Даже слегка улыбнулся, к облегчению судьи и публики. Вспышка его, очевидно, была продиктована расчетом: он хотел припугнуть Берти, чтобы тот во всём сознался. И теперь, раз его замысел провалился, попробует что-то другое. Но Белла и рабби Цвек не чувствовали облегчения. Улыбка Нормана была им до ужаса знакома. Они знали, что за ней последует спор, и Норман будет упрямо стоять на своем: все вокруг сумасшедшие, один он нормальный. Они взялись за руки.
— Что ж, мистер Касс, — вежливо проговорил Норман, — вы утверждаете, что кольца не было. Допустим. А скажите мне, мистер Касс, сколько времени прошло со смерти вашей матери, когда вы явились ее навестить?
Берти не понял, какое это имеет значение, но и угрозы в вопросе не углядел.
— Не знаю, — мирно ответил он, благодарный Норману за дружеский тон. — Я пришел, как только меня позвали. Наверное, около часа.
— Допустим, — повторил Норман. — Вы прекрасно знаете, мистер Касс, что практически сразу же после смерти тело начинает разлагаться. С этим вы согласны?
— Не знаю, — ответил Берти. Вежливый тон Нормана уже внушал ему опасение. — Я о таких вещах ничего не знаю.
— Что ж, это так, мистер Касс. Этот факт вам подтвердит любой патологоанатом.
Зрители внимательно слушали: им не терпелось узнать, куда клонит Норман. Они чуяли ловушку и дивились тому, как изящно он ее расставил.
— Вы видели на матери червей? — Норман обворожительно улыбнулся. Руки его по-прежнему были сложены на груди.
— Нет, конечно, — ответил Берти, задетый его бесцеремонностью.
— К тому моменту, когда вы увидели свою покойную мать, черви уже вполне могли появиться, — продолжал Норман. — Однако же вы их не видели.
— Нет, — повторил Берти.
— Понимаю, вы их не видели, — великодушно согласился Норман. — От чувств. У вас же горе. Но поверьте на слово, мистер Касс, черви там были, и вполне естественно, что вы в вашем шоковом состоянии их не видели.
Берти недоверчиво кивнул.
— Значит, вы согласитесь, — продолжал Норман, — что некоторые вещи могут наличествовать, даже если вы их не видите, тем более если вы в состоянии шока.
Берти помалкивал.
— Таким образом, — не сдавался Норман, — на пальце вашей покойной матери вполне могло быть кольцо, а вы, в вашем состоянии глубокого отчаяния, его не видели.
— Если я его не видел, — не раздумывая, ответил Берти, — значит, и взять не мог? — И он ликующе вздохнул.
— Именно так, — подтвердил Норман. — Если вы его не видели, то с большой степенью вероятности не могли и взять, независимо от того, было ли оно там или не было.
— Я не вполне понимаю, куда клонится этот допрос, — вставил судья.
— Я рассчитываю в ближайшее время всё объяснить.
Ничто в поведении Нормана не настораживало и не возмущало. Он держался всё так же расслабленно, улыбался, и даже рабби Цвеку на миг померещилось, что он заблуждается. Однако же, судя по вопросам Нормана, он перешел на сторону обвиняемого.
— Значит, вы его не видели, мистер Касс, — говорил Норман, — однако мы знаем, что кольцо наличествовало и его забрали. Следовательно, мы вынуждены заключить, не правда ли, что его взял тот, кто способен был его увидеть.
Берти ошалело кивнул.
— Из показаний миссис Штейнберг и, если уж на то пошло, мистера Штейнберга мы знаем, что кольцо было на пальце вашей покойной матери и они оба его совершенно точно видели. У нас нет доказательств, что кольцо видел кто-то еще. И мы знаем, что кольцо мог взять лишь тот, кто его видел.
В зале поднялся ропот. Миссис Штейнберг открыла рот, но не издала ни звука. Она в ужасе толкнула мужа локтем, и тот толкнул ее в ответ, уже сожалея о прежнем согласии.
Норман расплел
