Печальная повесть про женскую грудь - Рауфа Рашидовна Кариева
Но тогда я списывала такие вспышки на проявившиеся с возрастом изъяны характера, плохой характер, деспотичные замашки, характерные для многих татарских мужчин.
С возрастом у отца стали появляться еще некоторые странности. Я видела, что он отмахивается от кого-то. Часто прячется в своей комнате и закрывается на ключ. Порой, ляжет спать, выключит свет, а вдруг вскакивает и бежит в другую комнату. И долго не возвращается в постель.
У меня, когда я уже была взрослой, было много друзей – очень хороших врачей. Я никогда ни с кем не поделилась по поводу фактов необычного поведения папы? Почему? Я, видимо, опасалась осуждения и людской молвы. Это было слишком важно для социума того времени и той местности, где я тогда жила. На подсознательном уровне я и думать не смела о возможной болезни отца, не то, чтобы посметь открыто обратиться с его проблемами к врачам из Кокташа (так назывался поселок, в котором располагалась республиканская психиатрическая больница).
Это – первый раз, когда я не помогла своему отцу.
Первые видимые признаки болезни я тоже не признала болезнью. Позже, после изучения литературы по болезни Паркинсона, я удивлялась этой болезни и ее проявлениям. Насколько все точно было описано. И как все это было страшно.
Первым видимым признаком этой изощренной болезни является… застывание лица. С лица исчезают эмоции и мимика. Оно приобретает вид маски.
Вторым признаком является… появление особой шаркающей походки и неестественно опущенных плеч. Только потом появляется тремор головы, рук и ног.
Эти экзотические признаки начинают постепенно усиливаться нарастающим огромными шагами равнодушием к окружающему миру, безразличием ко всему происходящему вокруг. Больной может сутками тихо и безразлично сидеть в углу, и на все вопросы, задаваемые ему, неуклюже пожимать плечами.
Такое болезненное поведение отца совпало со страшным периодом смены исторических эпох – перестройкой, развалом страны, гражданской войной, экономическим кризисом и вынужденной эмиграцией.
В идеале, как мне потом стало казаться, отца нельзя было вывозить в Россию. Его надо было оставить в родном городе, и даже положить в больницу там. Его болезнь, возможно, не прогрессировала бы настолько быстро, и не выглядела бы так ужасно, как это было в России.
Другая страна, другой климат, чужой дом, необычные условия жизни. Все это привело и отца, и окружающих его людей, в большое смятение. И это – второй раз, когда я не помогла своему отцу. Я не смогла настолько хорошо устроиться в России, чтобы купить хороший дом с удобствами, и нанять сиделок, обратиться к хорошим врачам. Конечно, болезнь Паркинсона неизлечима. Известный в мире боксер Мухаммед Али, на свое лечение от этой болезни потратил несколько миллионов долларов, и все равно не вылечился. Но я даже не смогла поселить папу в служебной квартире с удобствами, чтобы он, хотя бы, не был все время в грязных штанах. А также я не смогла предотвратить неотвратимую жизненную необходимость поселить отца в особой, страшной больнице. Навсегда, до смерти.
Когда было принято решение о пожизненной госпитализации отца в психоневрологической клинике для безнадежных, обездоленных, одиноких и никому не нужных людей, или которым не смогли создать элементарные бытовые условия и минимальный уход их родственники (это про меня), я кожей почувствовала шипение второй очереди.
Не в оправдание – но все же скажу. Чтобы понять и не осуждать это решение о госпитализации, надо было хоть раз увидеть такую картину.
Болезнь отца прогрессировала семимильными шагами. В связи с перманентным образованием новых «сырных» дырок, его состояние ухудшалось. Например, несколько дней он мог лежать, потому что мозг перестал руководить мышцами всего тела. А потом, вдруг, после трудно представляемых перетеканий мозгового вещества из одной области черепа в другую, папа резко вскакивал с постели и бежал. Он мог бежать даже долго, через весь поселок. Но потом мозг опять отключал управление мышцами, и папа падал. С высоты своего роста и со всем ускорением тела весом под 100 кг. Он ударялся, разбивался в кровь, лежал в грязи, а то и в воде – если добегал до пруда. Вокруг собирались люди. Но никто не мог помочь ему встать. Папа делал неосознанные бессистемные резкие движения руками и ногами, наотмашь мог ударить, бился о землю, еще более вымазываясь в грязи, смешанной с кровью.
А лица людей – жителей поселка – наблюдавших эту картину, напоминали мне своим выражением описание в книгах, когда в 19 веке люди смотрели на горбунов, уродцев и сросшихся близнецов – в бродячем цирке.
Поднять папу, принести домой, вымыть – это было немыслимым трудом.
А банный день в поселке один раз в неделю. Ванны и горячей воды в доме нет.
И это – только один эпизод кошмара.
И папа был госпитализирован. Было гарантировано, что куда-то бежать и разбиваться папе не дадут – помещения глухо закрыты и окна зарешечены. В этой больнице были специальные ванные, где напором воды можно было отлично мыть неподвижных больных. Дважды в день мужчины-санитары на тележках возили туда лежачих больных и мыли. По договору, этой больнице перечислялась пожизненно вся пенсия отца. Для обеспечения большего внимания со стороны врачей и нянечек (чтобы, к примеру, белье сменили по необходимости, а не по графику), знающими людьми рекомендовано было доплачивать. Но эти доплаты делала моя сестра – у меня на это денег не хватало.
Болезнь Паркинсона – это не психическая болезнь. Клиника проявлений, похожая на проявления психической болезни, обусловлена исключительно разрушением органической материи мозга, но не разрушением психики.
Тем хуже для папы. Просто «овощам», по тамошней терминологии, было легче. А у папы были мгновения просветления. В эти минуты, я уверена, он глубоко страдал. Неволя (больница), одиночество и обреченность. Это – ужасно.
И это – третий раз, когда я не помогла своему отцу. У меня не было сил, чтобы быть рядом с ним и облегчить его участь. Визиты к отцу заканчивались для меня истериками и нервными срывами. Передо мной, как уже бывало неоднократно, маячила возможность попасть в аналогичную больницу самой.
В те разы, что я приходила к папе, я приходила в ужас от всего: страшный запах в помещениях, несчастные люди – неподвижные и с застывшими лицами. Постоянно меняющиеся соседи в палате отца – мне сказала нянечка, что ежедневно тут «умирают пачками, и пачками постоянно прибывают
