Сергей Каледин - Коридор
На шумные события в коридоре вышел Александр Григорьевич.
- Приветствую вас, приветствую...- пробормотал он, увидев незнакомых людей в белых халатах.- Что такое, что случилось?..
- Алька рехнулся совсем,- пояснила Дора.- В сумасшедший дом переправляют.
- То есть? - развел руками Александр Григорьевич.- А-а?.. Надолго ли?
- Безвылазно, раз спятил вконец.
- Позвольте, позвольте...-Александр Григорьевич протянул руки к удаляющемуся Алику.- А десять рублей?.. Взаимообразно... Да, хм. Тем не менее, однако...
Бронзовые часы на пианино пробили двенадцать раз. Александр Григорьевич подождал, пока Алика, по его расчетам, спустят вниз, посадят в машину, но, чтобы не тратить время без толку, решил пока надеть галоши и почистить шляпу; но вот, по его предположению, Алика увезли, и он, предварительно покашляв, чтобы хоть подготовить бывшую жену к сообщению, сказал неуверенным голосом:
- Шурочка, ну, я намерен в столовую, в сапожную мастерскую и прочее. Полагаю, если время останется, посетить баню... Таким вот образом... А вообще-то сегодня...
- Да-да,- кивнула головой, не отрываясь от бумаг, Александра Иннокентьевна. Ее закрывала высокая спинка английского кресла, но и не видя ее, Александр Григорьевич знал, что Александра Иннокентьевна в этот момент кивает.- Закрой дверь, дует.
Александр Григорьевич похлопал себя по карману ПИджака: нет, не забыл книжка была на месте.
Уже на лестничной клетке четвертого этажа Александр Григорьевич учуял, что Олимпиада Михайловна верна своему слову: действительно, как было вчера обе-Щано, фасолевый суп и, по всей видимости, с грудинкой. Вторым запахом, которым обдало Александра Григорьевича, был запах тушеной капусты со свининой, тоже гарантированной на сегодня Олимпиадой Михайловной по случаю его дня рождения.
Оля утром поздравила отца с семидесятилетием, сделала губы бантиком и сказала, что справлять пока не надо: "Вот кончится твоя эпопея, заодно все и отпразднуем. Ты же знаешь, какая мама... ортодоксальная..."
После возвращения с Севера Александр Григорьевич узнал, что из Уланского Александра Иннокентьевна его выписала сразу после развода. Про развод ему сообщили еще там, но он надеялся, что прописка сохранилась.
Прописался он в Басманном, благо в Басманном был прописан Лева. Прописавшись, Александр Григорьевич предполагал снимать комнату. Люся поддержала это его намерение - теснота же. Лева отмолчался, Георгия никто не спрашивал; но что касается Липы, та категорически запретила Александру Григорьевичу даже заикаться об этом "сумасбродном" варианте: Александр Григорьевич будет жить в Басманном, до тех пор пока... До каких пор в Басманном будет жить Александр Григорьевич, Липа не знала, но подозревала про себя, что жить со сватом ей придется, по всей видимости, до самой смерти. Ну что ж, в тесноте - не в обиде, так - так так. Александру Григорьевичу было предложено вносить в бюджет семьи малую сумму на пропитание. Конечно, Липа кормила бы его и просто так, но опасалась, как бы старик не стал чувствовать себя неловко в нахлебниках.
Неожиданно Александр Григорьевич прижился. И даже приобрел особое, очень важное положение: он снова, как много лет назад, стал репетитором, на этот раз внука-первоклассника. Теперь Александр Григорьевич чувствовал себя на своем месте. И невестка стала благоволить к нему и не заикалась о переезде.
Однажды Александра Иннокентьевна позвонила в Басманный, что делала крайне редко, и наткнулась на голос бывшего мужа. Говорить с ним она не стала, но подробно выяснила у Олимпиады Михайловны все обстоятельства, касающиеся Александра Григорьевича. И, убедившись, что Александр Григорьевич вернулся по закону и со дня на день дожидается оформления соответствующих документов, через сына предложила бывшему мужу не злоупотреблять гостеприимством Бадрецовых и вернуться на свою жилплощадь.
Александр Григорьевич послушно собрал чемодан и отбыл в Уланский.
Но в Басманный продолжал ходить через день - заниматься с Ромкой и вообще...
Александре Иннокентьевне он на всякий случай об этом не говорил, да она и не интересовалась, загруженная общественной работой.
- ...Господи! - всплеснула Липа руками.- Я ведь вам подарок приготовила...
. Александр Григорьевич изобразил смущение, помычал и, пока Липа металась по квартире в поисках подарка, продолжил обед.
- Нашла, слава богу! - С этими словами Липа подошла сзади к жующему свату и обеими руками напялила ему на голову шляпу.- К зеркалу, к зеркалу... . - Позвольте...- забормотал Александр Григорьевич, подойдя к шкафу.- Какая роскошь! Благодарю вас, Олимпиада Михайловна, ей-богу, даже неловко...- Александр Григорьевич поправил шляпу.- Великолепный велюр...
- Бабуль, а мы с дедушкой Сашей сейчас пойдем Мясницкую смотреть, да, дедуль? - сказал Ромка, доедая суп.- Где дедушка работал у капиталистов.
Александр Григорьевич поморщился от нелюбимого слова "дедуль", но кивнул.
- Чрезвычайно все было вкусно. Засим разрешите откланяться. Я думаю, часика через два Рома освободится.
- Всего вам доброго,- закивала Липа.- Приходите к нам, ради бога, без всяких стеснений.
- Да-да,- пробурчал тот, снимая по привычке с вешалки старую шляпу.
- Оставьте шляпу в покое. Я ее выкину. У вас теперь новая есть.
Калоши не забудьте,- напомнил Ромка.
Александр Григорьевич послушно вбил ноги в калоши, Ромка, сев на корточки, поправил ему завернувшийся задник.
На троллейбусе они доехали до Красных ворот. Через илощадь Александр Григорьевич перевел внука за
На чем мы с тобой остановились в прошлый раз?
--- Вы по своей воле пошел в солдаты.- Ромка все еще звал деда на "вы", как малознакомого, но в глаголах
всегда употреблял единственное число, потому что множественное резало ему ухо своей глупостью.
- Опять "вы"! Ну, ладно... Так, вольноопределяющимся... А в подтверждение своих слов я сегодня принес тебе для более детального ознакомления свою солдатскую книжку. Вот, пожалуйста, только аккуратней.
- "Первого Лейб-Гренадерского Екатеринославско-го Императора Александра Второго полка,- бойко прочел Ромка, порадовав Александра Григорьевича беглостью чтения, потому что достался внук ему в плачевном состоянии.Личный номер сорок семь". А вы за царя был или за Ленина?
- Хм. Сложный вопрос ты задал.- Александр Григорьевич заложил руки за спину и неспешно ступил на Кировскую, тяжело ставя ноги в калошах носками врозь, так что Ромка время от времени, забывшись, наступал ему на ноги.- Как тебе ответить... Ну-с, скажем так: в это время я еще был недостаточно умен по молодости лет - и поскольку я жил в России, а Россией в то время, к сожалению, правил царь, следовательно, значит, и я был... Да, сложный вопрос. Давай, Рома, вернемся к нему через несколько лет. Договорились?
- А через несколько лет вы уже можешь умереть. Вы уже старенький...
- Какая чепуха! Не говори глупостей. Ромка заглянул в книжку:
- А 1911 год - это до революции или после?
- До.
- А вы с Лениным служил в армии?
- Нет, Владимир Ильич в это время находился в эмиграции. Он вернулся в Россию в 1917 году.
Ромка задавал вопросы, но не успевал дослушивать ответы дедушки, потому что в красной книжке было еще очень много интересного.
- Вы иудейский мещанин был, да, дедуль, дедушка?
- Дай сюда! - Александр Григорьевич раздраженно выхватил у Ромки книжку.- С чего ты взял? - Он остановился, поднес книжку к глазам.Сословие: мещанин. Хм. Вероисповедание: иудейское... Ну, это я бы не сказал, не совсем верно, потому что я был неверующий. Я был человек просвещенный. Я работал, ездил по стра* не как заготовитель. Посещал концерты, оперу...
- А если война будет, мы всех победим! - не слушая его, заявил Ромка.Потому что все рабочие за нас. Монгольцы за нас, индейцы за нас.
- Это верно,- пробормотал Александр Григорьевич, так зачитавшийся своей книжкой, что чуть не врезался в столб.- Ты смотри, Рома, как интересно: оказывается, нам выдавали приварочные, хлебное довольствие, мыльное...
- А вы пистолет из армии принес?
- Оружие при демобилизации сдается.
- Жалко,- вздохнул Ромка.- А я бы не отдал. Я в солдаты не пойду.
- То есть?
- Я хочу на машине работать, которая снег сгребает, а сзади у нее в грузовик сыплется.
- Да, конечно...- не зная, как нужно реагировать на слова внука, согласился Александр Григорьевич.- Однако служить в армии необходимо. Вот, мы пришли! Чай Высоцкого, кофе Бродского. Вот этот китайский дом шоколадного цвета и есть место моей службы. Понял?
- Ага! - совершенно не увлеченный последним сообщением деда, Ромка вертелся по сторонам.- Ух ты! Смотрите, какой подшипник здоровенный! На той стороне. Посмотрим, а? Ну, пожалуйста!
- Ты меня совершенно не слушаешь, Рома,- строго сказал Александр Григорьевич.- Итак, до революции я работал у фабриканта Высоцкого...
Слово "фабрикант" произвело на внука наконец некоторое впечатление, и Ромка отлепил взгляд от огромного, в полметра, подшипника в витрине напротив.
