Индекс Франка - Иван Панкратов
— Как там Света?
Виктор жестом попросил её лечь.
— В порядке Света. В реанимации. И отец там же.
— Вот скотина, — сквозь зубы прошептала мать. — Устроил себе там в подвале…
— Вас как зовут? — вмешалась Кравец.
— Катя, — ответила женщина. — Карповна, если надо. Екатерина Карповна Мальцева.
— Руку дайте, Катя, — попросила Полина Аркадьевна. — Анализы есть уже?
Платонов вышел в коридор, позвал сестру, уточнил.
— Сейчас сбегают в лабораторию, — сказал он, вернувшись, встал у кафельной стены, стараясь случайно не нажать спиной на выключатель кварцевой лампы, и принялся разглядывать ожоги. Пострадала Екатерина Карповна — относительно своих близких — вполне терпимо. Немного лицо, немного кисти рук, правое бедро — по сравнению с дочерью можно было сказать, что она отделалась лёгким испугом. Перевязочная сестра, очистив раны от эпидермиса, стояла у столика, замочив в хлоргексидине большие салфетки. Она ждала, когда приглашённый терапевт сделает своё дело и отойдёт в сторону.
Тем временем Полина Аркадьевна измерила давление и взялась за фонендоскоп. Всё по науке — пять точек сердца, потом лёгкие. Встать она Мальцеву не попросила, в паре мест что-то послушала чуть внимательнее, но в лице не изменилась, и Платонов понял, что ничего особенного там нет. Повесив фонендоскоп обратно на шею, Кравец пристально изучила ленту кардиограммы — и в этот момент вошла медсестра с бланком анализа.
— Отрицательно, — удовлетворённо сказала Полина, взглянув на него. — Пойдёмте в ординаторскую, я напишу осмотр и рекомендации. Всё нормально с вами, — обратилась она к Екатерине, уже дойдя до двери. — Если можно так сказать, — добавила Кравец, когда увидела, как перевязочная сестра начала её бинтовать.
В ординаторской Виктор протянул журнал, куда терапевты регистрировали свои осмотры, и готовые бланки для записей. Полина огляделась, всем видом показывая, что хотела бы присесть, но не знает, куда. Платонов указал на своё кресло, а сам опустился на диван. Полина Аркадьевна села, взмахнула своей рыжей гривой, положила перед собой бланк, на пару секунд задумалась, пощёлкала кнопкой шариковой ручки — и начала писать.
Виктор решил просто смотреть в окно, чтобы никоим образом не обозначать хоть какой-то интерес к Полине.
— Я тут кое-что ей назначила, минимально, — сказала через пару минут Кравец, оторвавшись от бланка. — Лет ей ещё пока мало для того, чтобы какую-то базовую терапию получать.
— Сорок с лишним, — прокомментировал Платонов. — Как скажете, Полина Аркадьевна. Кофе?
— Я бы с удовольствием…
— …но… — решил продолжить фразу Виктор.
— Но не стану злоупотреблять вашим гостеприимством, — она встала, одёрнула юбку. — Работа, знаете ли, не стоит. Слышали про закон квантовой физики — «Наблюдение останавливает движение»?
— Нет, — слегка ошеломлённо ответил Виктор. О том, что Кравец может выдать что-то из квантовой физики, было неожиданностью.
— Так знайте, что в медицине этот закон не работает, — менторским тоном продолжила Полина Аркадьевна. — У нас если ничего не делать и просто смотреть — пациенты умирают. Это в армии или где вы там служили, был закон: «Не спешите выполнять — ещё будет команда «Оставить». А в гражданском здравоохранении…
— Откуда вы знаете, что я в армии служил? — спросил Платонов, ведь он точно ей об этом не рассказывал. Кравец убрала ручку в нагрудный карман, слегка приподняла на секунду одну бровь (этот жест Виктор уже расценивал, как её личный брендовый знак), помахала кончиками пальцев, развернулась на каблуках, словно на подиуме, сделала шаг к двери и открыла её…
Такого женского визга Платонов, кажется, не слышал никогда. Полина Аркадьевна застыла в дверном проёме, прижав руки к груди, и отчаянно кричала на одной постоянно повышающейся ноте. Виктор вздрогнул, подскочил с дивана и тут же увидел, что напугало Кравец.
Прямо напротив неё стояла Свиридова — девушка, что в лесу с компанией молодых и безбашенных парней упала лицом в костёр, приняв вместе со всеми какие-то хитрые таблетки. Поехала на шашлыки — а стала шашлыком сама. Когда её привезли, половина лица была покрыта толстым коричневым струпом. Глаз чудом не пострадал, но в остальном ей сильно не повезло — нос, щека, ухо, часть шеи получили четвёртую степень. Плюс ко всему в течение суток у неё развился психоз от принятых таблеток, её фиксировали и накачивали галоперидолом, но она периодически умудрялась отвязываться и бродила по отделению, закинув волосы на лицо, как героиня фильма «Звонок». Временами, когда она выныривала из галлюцинаций, у неё получалось самой поесть и даже позвонить кому-то. Потом новая волна накрывала девушку, и она начинала что-то искать в палате, отмахиваться от невидимых врагов, разговаривала по пачке сигарет, считая, что это телефон и пыталась курить в палате, совершенно не признавая правил противопожарной безопасности.
И вот в этом состоянии Свиридова снова выбралась из палаты и нос к носу столкнулась с очень впечатлительной Полиной Аркадьевной.
Кравец кричала, понемногу переходя в ультразвук и не в силах сделать ни шагу. Свиридова подняла на неё взгляд правого глаза (левый, хоть и уцелел, но прятался в полностью опухших веках) и, ничуть не испугавшись крика и не смутившись, спросила:
— У вас есть хлеб со сгущёнкой?
Кравец внезапно замолчала. Возможно, она ожидала чего угодно, но только не такого вопроса.
— Нет, — замотала она головой, сделала шаг назад и уткнулась спиной в Платонова. — У меня — нет.
— Я куда-то его положила, — Свиридова захотела войти, но Виктор остановил её.
— Нечего тут сгущёнку искать, — слегка повысил он голос на девушку и вышел вперёд. — Она в палате у тебя, точно. Я видел.
— В палате? — недоверчиво спросила та. — Точно? А чего так холодно? — внезапно переключилась она со сгущёнки. — Дайте позвонить. Другу. Очень надо.
— У него нет сгущёнки, я узнавал, — Платонов вышел в коридор и позвал санитарку. — Отведите её обратно в палату и не выпускайте. Если надо — закройте.
— Да у нас первый этаж, Виктор Сергеевич, — шепнула ему санитарка. — Если захочет, в окно вылезет, там ничего не закрывается наглухо.
— Не вылезет. Не догадается, — успокоил её Платонов (хотя сам он так не думал). — И чтоб никаких этих… «звонков другу», понятно?
— Какой кошмар, — услышал он за спиной, когда Свиридову увели.
— Согласен, — Виктор повернулся к Полине и хотел объяснить, что это за пациентка, но увидел совершенно неожиданную картину. Кравец сидела в кресле, закусив губу и плакала — совсем беззвучно, часто подёргивая кончиком носа. Она мяла руками полы накрахмаленного халата, превращая их в подобие промокашек, и боялась посмотреть в сторону двери.
Платонов оглянулся по сторонам, потом вернулся в ординаторскую и закрыл дверь. Полина начала шарить по карманам в поисках несуществующего платка; Виктор открыл ящик стола, достал большую салфетку, протянул:
— Чистая, я беру в перевязочной из бикса на всякий случай.
— Ты как? — спросил он через несколько секунд, не заметив, что перестал называть её на «вы» — словно эпизод со Свиридовой разорвал между ними преграду, не дающую стать ближе. Она пожала плечами, потом аккуратно высморкалась в салфетку, придерживая её двумя пальцами и еле заметно поглядывая в сторону Платонова. Виктор из вежливости отвернулся.
— Не ожидала такой реакции, — сказала Полина немного гнусавым голосом, когда привела себя в порядок. Платонов посчитал это знаком, что можно опять на неё смотреть. — Я на «Скорой» подрабатываю и думала, что уже много чего видела… Правда, бригада кардиологическая, нас обычно на всякое «мясо» не посылают. Но и на ДТП выезжала, и на пожар один раз — правда, там просто дымом мужик один пьяный надышался… Но чтоб вот так…
Платонов вдруг понял, что сейчас обнимет её. Вот прямо так, сидя. Прижмёт по-отечески голову к себе, погладит по волосам, возьмёт из рук салфетку и немного прикоснётся к уголкам глаз, что всё ещё подозрительно поблёскивают. Услышит благодарный вздох, ощутит, как она расслабленно, будто ребёнок, прижмётся к нему, приняв защиту…
Внутри у него несколько раз с перебоями ударило сердце; Платонов почувствовал, как холодеют пальцы, как каждый вдох запускает по телу волну мурашек, заставляющую ёжиться. Полина, похоже, увидела что-то в его лице — он понял это по её внезапно замершему взгляду. Она хотела что-то спросить, но Виктор решительно шагнул в сторону окна, дёрнул ручку, впустил в ординаторскую свежий воздух — другого способа очнуться он
