Любимчик Эпохи. Комплект из 2 книг - Катя Качур
– Я – модель журнала мод «Кокетка», – представилась Лена, – мечтаю уехать в Москву.
– Я – будущий хирург. О Москве можно подумать.
– Будешь меня лечить. – Лена выпустила струйку дыма мне в лицо.
– Будешь ходить передо мной голой. Всегда, – сказал я.
К родителям я привел ее уже через неделю. Мама наготовила вкуснейших салатов, папа купил вино. Лена им страшно понравилась. Они давно хотели меня пристроить. Мы сидели, смеялись, я был пьян и счастлив, Принцесса льнула ко мне и незаметно целовала в шею. И тут черти принесли ЕГО. Брат должен был уехать в свой гребаный поход на Байкал, но почему-то застрял в городе. Он никогда никому ничего не объяснял. Просто открыл ключами квартиру, бросил рюкзак в коридоре, пошуршал в ванной и сел за стол. Мама прижалась губами к его лбу, как всегда приподняв шелковые волосы.
– Ты не болен?
– Нет.
– Руки помыл?
– П-помыл.
– Знакомься, это Леночка, – возбужденно произнес папа, – невеста Родика.
– Илья, его б-брат, – этот говнюк равнодушно пожал ей руку.
Каждый раз, когда я вспоминаю их знакомство, меня трясет. Он даже не хотел ей понравиться! Он не пытался казаться хорошим, он игнорировал этот мир в принципе. С герпесом на губах, с нестриженной, до плеч гривой, с какой-то ржавой царапиной на роже, он накинулся на мамин салат и сожрал его прямо из общей миски.
– М-мамуль, есть м-мясо?
Он замечал только маму, с ней была особая связь, и иногда папу. Ни меня, ни моих девушек, ни моих друзей он не видел в упор. Мама кинулась подогревать ему вчерашнюю курицу.
– Вы – геолог? – спросила его Лена, чтобы как-то поддержать разговор.
– П-почти, – он даже не поднял на нее глаза.
– Он – искатель приключений себе на задницу, – объяснил я.
Но Лена меня уже не слышала. Она больше не любила меня. Моя Принцесса мечтала о совершенно ином Трубадуре. Патлатом, безденежном идиоте, который был бы абсолютно органичен в компании с ослом, вшивым псом и бесхвостым петухом. Думаю, она и замуж-то за меня вышла, чтобы просто быть рядом с ним, дотрагиваться до его волос, стирать ему пропахшие потом спальные мешки и мечтать прикоснуться к его вечно драной, как у дворового кота, морде.
– А знаете, Родион у нас богатырь! – начала свою притчу мама. – Родился на пять килограммов сорок пять грамм! Сосал меня до полутора лет…
– Ну мааамаа! – заревел я.
Илюша пофигистично ковырял в зубах развилкой куриной косточки.
– А Илюша, господи, просто галчонок, весил два четыреста! Я еле его выходила, – не унималась мама, будто это было молитвой, без которой нашу квартиру не мог покинуть ни один человек.
– Ну надо же! А сейчас такой мускулистый! – восхитилась Лена.
Илья и вправду начиная с девятого класса начал усиленно тренироваться, и его дрищовая, вечно сопливая оболочка превратилась в жилистое, поджарое тело. Конечно, ляжки у него по-прежнему были меньше моих бицепсов, да и сам он оставался на 20 килограммов хлипче меня, но Лена, похоже, этого не видела. Вечером я прижал его к стене (мы, как и раньше, спали в одной комнате), взял за грудки и выдавил, чеканя каждое слово:
– Если ты хоть пальцем до нее дотронешься, урод, я изувечу тебя. Не посмотрю, что ты мой брат.
– Да р-расслабься, – лениво ответил он, – она в-вообще не в моем вкусе. Как и ты, в-впрочем.
– Не в твоем вкусе? – взревел я. – Да она красивее Роми Шнайдер и Марины Влади, вместе взятых!
– Это т-твои шлюшки из п-порножурналов?
– Это женщины Алена Делона и Высоцкого, неуч!
– К-когда это было…
– Когда бы ни было, пока я жив, ты глаза на нее не подымешь! – Я тряс его как ощипанную курицу.
Илюша не сопротивлялся. Он безразлично посмотрел в потолок, а потом уставился на меня в упор:
– Д-договорились. Я п-пересплю с ней, когда ты ум-мрешь.
Я знал, что он не тронет ее. Как ни странно, Илюша вообще никогда не врал. Он не боялся говорить правду, и не потому, что считал это правильным или честным. Ему просто было плевать на последствия, на осуждения, на слухи, на реакцию других людей. Он не утруждал себя выдумками и оправданиями. Но в Лене я не был так уверен. Она всю жизнь ждала Илюшу из экспедиций, с упоением гладила ему рубашки, прижигала раны, хотя он этого не просил, умоляла рассказать, где он был и что видел. Если Илюша, заикаясь, начинал свою неторопливую историю, она переставала дышать, поднимала палец вверх, пресекая любое вторжение в его речь: муха не могла прожужжать, чайник не смел засвистеть, дети не имели права ни о чем спрашивать. Даже если один из них вылил горшок с какашками другому на голову… Так вот, дети. Мы уже переехали в Москву. Я уже проводил свои первые несложные операции на сердце. Она стала лицом журнала «Космополитен» в России. Илюша шлялся по всей стране с одной парой запасных носков и собственным парашютом в рюкзаке. Когда он приезжал в нашу съемную квартиру в Алтуфьево, Ленка с благоговением вручную стирала эти носки, словно Туринскую плащаницу. Это при том, что я подарил ему на день рождения ровно сто пар, чтобы он просто выбрасывал драную вонь и брал новые. Илюша ее даже не благодарил. Он действительно не хотел рвать мне сердце. Иногда приходил к нам с парой-тройкой сомнительных девиц, которые висели на нем, как клещи на собаке, занимал у нее деньги и не отдавал, обещал забрать наших пацанов из детсада и забывал о них на месяц. Но Ленку было не унять. Она жаждала его, она страдала. Илюша априори был прощен за все. Мне казалось, если бы он дал ей хоть малейший шанс, подмигнул или посмотрел своим долгим изможденным взглядом, она бросила бы все: меня, детей, профессию, чтобы только оказаться в его объятиях.
Беременность Ленки была тяжелой. Мучительный токсикоз, тахикардия, судороги. Врачи определили двойню. Я бежал к ней с ночных операций, держал ей голову, когда она билась в страшной рвоте, пел песни и включал «Ветер перемен» «Скорпионс», прикладывая магнитофон к надутому животу. Слушал биение двух сердец в ее лоне и исходил нежностью. Илюша в это время жил на Севере в юрте, жрал сырую оленину, трахал чукотских женщин и ни разу не звонил. В результате на свет появились Ярик и Ларик (Ярополк и Ларион – Лена был помешана на редких именах). Первый – мое продолжение, вплоть до рисунка вен на предплечье, линий на ладони. Второй – прижизненная реинкарнация Илюши. Даже с
