Все и девочка - Владимир Дмитриевич Авдошин
Глава 16
Дачная дружба
Когда был поставлен дом, если не было Риты, я занимала чердак. Он имел два окна в разные стороны, как капитанский мостик. И так славно было смотреть в грозу далеко-далеко на садовые участки, когда и кусты и деревья, как волны, подчиняются стихии грозы, а ты стоишь один у окна и представляешь себя на борту мачтовика капитаном, ну и так далее, а дом от напора ветра поскрипывает, как поскрипывают мачты на корабле, и ты встречаешь грозу с открытым забралом, бесстрашно, чтобы сразиться с ней или просто выдержать ее, смотря в окно, как она тут, за стеклом, сердится и бесчинствует. Словом, только случайность рождения девочкой не позволила мне пройти школу юнг в этом возрасте.
Потом вдруг нашли на меня хандра и капризность. Мама обеспокоилась – скажи, что с тобой, не молчи! Возможно, это циклон налетел или долго не было солнца.
– Скучно, говорю.
– Ой, скучно ей! – бабушка попыталась подбодрить, подтрунивая, но я не сдавалась. Я настаивала на своем – скучно.
– Ну, ладно, завтра поведу тебя сдруживать, – сказала мама за ужином. – Я хотела тебя предупредить: в дружбе надо быть ровным и не поддаваться колебаниям настроения, ведь если у друга часто портится настроение или он капризничает без причин, то с таким другом тяжело дружить, такой друг очень утомляет.
Мама повела меня по садовому товариществу сдруживать, как она говорила, с другими девочками. Ведь все товарищество – это городское ПИ-2 на пленэре. Приятно маме заходить на участок, как будто в другой отдел своего же института, и мне приятно слышать, как мама спрашивает: «У вас нет маленькой девочки или маленького мальчика лет семи – восьми? Мне свою дочку надо сдружить с другими детьми». Приятно и волнительно ощущать, что вот сейчас, по просьбе твоей мамы тебе дадут дружбу. Интересно, какая она будет? Я бы хотела, чтобы подруга мне, прежде всего, понравилась. Не знаю, как иначе сказать. А если мне не понравится, то как бы обе мамы елейно ни улыбались нам двоим, как бы по-детски умилительно ни сюсюкали, все равно ничего не выйдет. Я это по себе чувствую. Но действительность превзошла самые смелые мои ожидания. После этих походов мне в подружки достались две сестры Имнашвили, резвые и энергичные девочки спортивного типа, с которыми я лазила по березам, и Наташа Таль, крупная вдумчивая девочка, любящая книжки.
Дачная дружба совсем не походит на дружбу в городе. В городе ты перегружен уроками и занят школьным расписанием, а также постоянными ристалищами друг с другом, даже с подругой за отметку, за выполнение работы. Момент собственно дружбы в городе очень мал, а на даче мы предоставлены сами себе, своей симпатии друг к другу, обговариванию своих характеров, рассказам о своих представлениях и мечтах. Дружба тут явлена максимально. Короче, чтобы друг подходил тебе и в школе, и дома, нужно, чтобы он разделял бы твои мечты и чтобы смешливость была на уровне. Вот тогда это настоящий городской друг. А в дачной жизни этого почти ничего не нужно или ты не задумываешься об этом. Природа, которая, совершает свой круглогодичный круг, вбирает тебя в свою неотвратимую процессуальность, и ты ни о чем уже не думаешь, кроме игры и кроме того, что на детском уровне называется «подходит или не подходит». Вот Имнашвили – живые, дерзкие, большие выдумщицы в играх, с ними мы протянули телефон от дачи к даче. Оказывается, если идти до их дома, то это сначала по нашей просеке, потом – по главной улице. А если забраться на чердак, то наискосок они почти стоят рядом. Протягивается нитка, с двух сторон привязывается спиченка и закладывается в пустые спичечные коробки. И когда с той стороны дергают нитку, и крутят, то с этой стороны раздается в коробке шорох и треск. Для нас – полное впечатление личного домашнего телефона.
– Алле! – говорю я, беря коробок и делая вид, что слышу ответы на свои вопросы. – Это квартира Имнашвили, да? Я не ошиблась? Полезем мы сегодня на березы?
Это хорошо делать в буйном июне и знойном июле. А также лазить по всем деревьям садовых участков, на которые можно залезть, а это – березы вокруг спортивных полян и деревья защиты железной дороги. Мне нравится в Имнашвили их бешеный позитив в жизни, недаром старшая сестра ходит в городе на фигурное катание и ее сняли в форме фигуристки на обложку журнала «Огонек».
А с Наташей Таль хорошо разговаривать о книжках в прохладном августе. Наташа человек серьезный и содержательный.
– Ты читала книгу «Занимательная биология»? – спрашивает меня Наташа. – Сейчас по всем-всем школьным предметам выпущены популярные книги. Я купила себе «Занимательную биологию». Возможно, когда вырасту, я пойду учиться на врача.
У Имнашвили в самый разгар нашей дружбы папу разбил паралич. И мама Имнашвили плакала – я одна с двумя детьми на руках осталась. Она боялась, что ей одной дачу не поднять и что участок отберут. В то время обязательно нужно было столько-то кустов смородины, столько-то крыжовника посадить, а если ничего не посажено, то как бы ты зря его занимаешь, и его могут отобрать и передать другим. Мама с папой поддерживали ее, привезли машину торфа, уговаривали не бросать. Папа сказал, что недостающие кусты можно просто веточками ткнуть. «Проверяющие ведь не будут узнавать, есть у них корни или нет. Пройдут, посмотрят, посчитают, да и уйдут. Что вы так убиваетесь, из каждого положения есть выход. И из этого тоже». Так что участок за Имнашвили остался.
У Наташи Таль, когда не разрешали ставить дома, стоял, как у всех, сарайчик. А когда разрешили строить на участках, многие сломали сарайчики и на их месте поставили дома. Или как у нас – рядом с сарайчиком ставили дом. А у Талей не было средств
